Отец

Еще  недельку  так  полежат,  а  потом  начнем  их  дальше  делать.  Отец  всегда  говорит,  что  ни  к  чему  деньги  тратить,  если  что  можно  сделать  своими  руками.  Хорошо  здесь.  Деревом  пахнет,  смолой.  Едва  уловимый  запах  скипидара  в  воздухе.  Уходить  не  хочется.  Еще  раз  по-хозяйски  огляделся,  и,  набрав  в  закутке  в  ведро  брикеты  угля,  пошел  домой.  Скоро  должен  придти  отец.
      – Мам,  мам!  Давай  папке  сюрприз  устроим?  Он  домой  придет,  сядет  ужинать,  ты  ему  огурцы  и  картошку  поставь  и  все.  А  потом  селедку  положим,  когда  он  уже  кушать  начнет.  Ох,  как  он  ей  обрадуется!
      – Тогда  беги  в  сарай.  Набери  из  бочки  огурчиков  и  капусты.  Соседка  немного  маслица  постного  дала,  капусточку  заправим.  Устроим  нашему  отцу  праздник.  А  ты  сиди,  уроки  повторяй.  Пробегал  по  морозу.  Еще  не  хватало,  чтобы  заболел,  как  Слава.
      Вовка  отправился  в  сарай.  С  трудом  открыл  примерзшую  крышку  люка  и  спустился  по  лесенке  в  холодную  темноту.  Наощупь  набрал  в  кастрюльку  капусты,  огурцов.  Вылез  наружу.  Взял  огурчик  для  себя,  не  утерпел.  Ух,  как  он  был  хорош!  Холодный,  хрустящий,  вкусный,  аж  зубы  ломит.  Крепкий.  С  привкусом  укропа,  смородиновых  листьев,  кореньев.  Огурцы  хранились  в  бочке,  сделанной  отцом.    Соседки  завидовали  матери,  говоря,  что  им  бы  такого  мужа.  Нет  уж!  Он  один  у  нас  такой.  
      – Мам,  можно  я  возьму  папину  книжку  поглядеть?
      – Володенька,  осторожней  с  ней  будь.  Не  порви.  Ты  же  знаешь,  как  отец  ее  бережет.
      Володя  об  этом  знал.  Эту  книгу,  как  делать  всякую  пищу,  отец  привез  с  войны.  И  очень  берег  ее.  Книжка  была  большая,  толстая.  Старая  книга,  некоторые  слова  с  твердым  знаком  на  конце.  Но  главное – картинки.  Сколько  всякой  красивой  еды  там  было  нарисовано!    Володя  сел  за  стол  около  окна.  Раскрыл,  и  осторожно  начал  перелистывать,  подолгу  останавливаясь  на  страницах  с  рисунками.  Хмуря  брови,  как  отец,  он  шевелил  губами,  стараясь  правильно  прочесть  и  понять  незнакомые  слова.  Он  решил,  что  скоро  научится  готовить  красиво  и  много,  когда  будут  в  магазине  разные  продукты.  Вот  отец  обрадуется!  И  братишки,  и  мама,  и  все-все.  Иногда,  под  настроение,  отец  детей  баловал.  
      Съездит  в  город,  привезет  с  рынка  кусочек  мяса  и  начинает  колдовать  у  плиты.  В  такие  моменты  он  не  подпускал  к  себе  никого,  даже  мать.  Сам  моет,  режет,  отбивает,  жарит,  парит.  Из  выдвижного  ящичка,  в  стареньком  буфете,  достанет  какие-то  порошки,  травки,  корешки.  Мурлыкая  под  нос,  перемешивает,  пробует,  чмокая  губами.  По  комнате  разносятся  ароматы,  язык  проглотишь.  Наконец  приглашает  за стол.  Расставит  тарелки, ложки  разложит.  Медленно  несет  большое,  закрытое  крышкой  блюдо,  торжественно  ставит  на  середину  стола.  Откроет.  Ребятишки,  притихнув,  ждут.  Отец  не  торопясь,  разложит  еду  по  тарелкам. А сам  сядет  у  печки,  жмурясь  и  улыбаясь,  наблюдает,  как  ребятишки  жуют,  счастливо  поглядывая  на  него.  В  такой  день  отец  редко  садился  за  стол.  Все  делалось  для  ребятишек  и  мамы.  Для  отца  было  большой  радостью  видеть,  как  они  все  съедали,  а  потом  старательно  возили  корками  хлеба  по  тарелкам,  собирая  вкусную  подливку.  Отец  немного  печалился,  потому  что,  поев,  дети  не  вылезали  из-за  стола,  а  долго  и  молча,  изредка  облизываясь,  смотрели  на  него.  Отец  кивал,  вздыхал  и  разводил  руками.  Хорошая  еда  почему-то  очень  быстро  кончается.  Потом  сгребет  всех  в  охапку,  повалит  на  кровать  и  начинает  рассказывать  свои  нескончаемые  сказки  да  истории.  Редко  ему  удавалось  устраивать  такие  праздники.  Работал  он  много,  а  с  продуктами  в  семье  было  туговато.  И  все  же,  хоть  чем-нибудь,  но  отец  всегда  старался  нас  побаловать.  Принесет  пять  яиц.  И  напечет  их  в  печке,  в  золе.  Коричневые,  вкусные…    
      Володя  мельком  взглянул  на  окно.  
      Темнеет.  
      Нужно  печку  посильнее  растопить.  Нагреть  воды,  чтобы  отец  помылся  после  работы.  
       В  печку,  вниз,  подложил  щепок  и  бересты,  а  сверху  небольшие  кусочки  угля.  Огонек  весело  побежал  по  щепкам,  береста  скручивалась.  Совком  с  длинной  ручкой  набросал  на  нее  уголь,  огонь  с  каждой  секундой  набирал  силу.  Вскоре  в  печке  загудело,  вокруг  распространяя  жар  и  горьковатый  запах  угля.  Володька  подбросил  брикетов,  поставил  на  плиту  ведро  с  водой.
      Мать  собирала  на  стол.  Вареная  в  мундирах  картошка,  три  пупыристых  огурца,  на  боку  одного  прилипла  веточка  укропа.  Капуста  с  маслом,  и  две  очищенных  луковицы.  Черный  хлеб  крупными  ломтями.  В  солонке -  соль,  крупная,  серая,  хорошая.  Отдельно  на  газете – копченая,  словно  позолоченная,  селедка.  Две  длинных,  темных  молоки  пластами  лежали  отдельно –   это  только  для  отца.  Отец  любит  селедку.  Сколько  мать  его  не  просит  похлебать  хоть  немного  супа,  так  нет.  Дай  картошку!  И  все  тут.
       В  коридоре  послышались  шаги, шум, топот.  С  грохотом  на  своей  тележке  с  подшипниками  проехал  дядя  Семен,  инвалид.  Соседи  по  бараку  возвращаются  с  работы,  а  дядя  Семен  из  пивнушки.  Хлопали  двери.  Гомон, ребятишки  бегали  по  коридору.  Барак  оживал.  Со  звоном  упал  с  гвоздя  таз.  Это  безногий  дядя  Семен  сшиб  его.  Такая  у  него  привычка.
      Володя  прислушивался  к  шагам.  Отца  он  сразу  узнавал  по  его  походке.  Вот    раздались  неторопливые  тяжелые  шаги.  Так  мог  ходить  только  его  отец.  Подождал,  когда  шаги  приблизились,  распахнул  дверь.  Вошел  отец,  держа  на  руках  закутанных  по  самые  глаза  малышей  Галинку  и  Шурку:
      – Пополнение  принимаете? – раздался  веселый  голос  отца.
      – Так  точно!  Принимаем!
      Володя   вытянулся  в  струнку,  стараясь  говорить  солидно,  басом.
      – Докладывай,  заместитель.  Что  произошло  в  мое  отсутствие? – продолжал  шутить  отец. – Все ли  в  порядке?  Не  было  ли  каких  происшествий?  Вольно!
      – Все  на  месте.  Потерь  нет.  Уголь  и  воду  натаскал.  Уроки  с  Юркой  выучили.  Паек  получил.  Только  Славик  у  нас  заболел.  Температурит.  А  так  больше  никаких  происшествий  не  произошло.
      – Мать!  Слышишь?  А  почему,  Володь,  не  расскажешь,  как  тебя  в  магазине  чуть  не  задавили?  Выдержал  атаку?
      – Мелочи,  товарищ  командир.  Все  заживет  как  на  собаке.  Все  трудности  преодолены.
      – Геро-о-ой, – улыбаясь,  сказал  отец. – Представим  к  награде.
      Он  вынул  из  кармана  конфету  в  красном  фантике:
      – Вот  тебе.
      – Володенька,  сынок,  а  что  там  произошло?  Почему  мне  не  сказал?  А  я  тебя  еще  после  этого  в  погреб,  да  за  водой…  Где  болит?      
      – Нормально  все,  мам.  Чуть-чуть  прижали,  делов-то.  Я  прорвался!
      – Мать,  мне  сейчас  продавщица  рассказала  вот  что.  Если  бы  не  она,  то  нашего  Володьку  бабы  там  могли  задавить,  как  котенка.  Анка  схватила  гирю,  бросилась  на  них,  защитила  пацана.  Выручила.  Отчаянная  баба.  Не  побоялась.  Не  зря  на  фронте  в разведке  была.  Молодец  она!  А  ты,  Вовка,  в  другой  раз  будь  осторожней.  Понятно?  Не  лезь  на  рожон,  соблюдай  тактику  и  стратегию.
      – Есть  соблюдать  тактику  и  стратегию!  Пап,  давай  я  ребят  раздену,  а  ты  пока  помойся.  Вон  вода  на  плите,  ведро.  Сейчас  я  тебе  полью.
     Скрестив  руки  на  груди,  мама  с  улыбкой  глядела  на  них.   Володя   развязал  путаные  узлы,  размотал  шали,  стянул  с  ребят  пальтишки  и  отправил  их  в  дальний  угол  на  лавку,  чтобы  не  мешались.  
      Отец,  раздевшись  по  пояс,  стоял,  наклонившись  над  тазом.  Володя  подождал,  пока  он  отмоет  от  мазута  руки,  сменил  воду  и  принялся  осторожно  тереть  мочалкой  его спину,  покрытую  кривыми  шрамами.  Темно-бурые  рубцы  шли  от  самой  шеи,  изгибались  и  заканчивались  на  середине  спины.  Володя  не  представлял  себе,  как  с  такими  ранами,  без  воды  и  еды,  папка  весь  день  по  жаре  брел  по  бездорожью.  Лишь  бы  добраться  к  нашим,  а  вокруг  стрельба,  взрывы.  Танки  подбитые  горят.  Дым  валит  из  них  черный.  Шальные  пули  свистели  вокруг.  А  он  шел,  не  обращая  внимания,  что  творится  вокруг.  Вот  он  у  нас  какой,  отец!  Володя  смыл  пену  теплой  водой,  подал  отцу  полотенце.  Тот  растерся,  накинул  на  плечи  рубашку,  медленно  прошел  в  комнату.  Сел  во  главе  стола:
      – Ну,  главнокомандующий?  Чем  войско  кормить  будешь?  Чувствую,  пахнет  вкусно.
      Мать  откинула  холстинку  со  стола,  но  при  этом  оставила  копченую  селедку  прикрытой.  
      – Э,  Аннушка!  А  что  ты  там  от  меня  такое  прячешь?  Давай-ка,  выкладывай  на  стол.  Показывай,  не  скрывай.
      Увидев  селедку,  отец  зажмурился  от  предвкушения:
      – Вот  уважила,  так  уважила.  Где  же  ты  ее  достала?  Из  города  привезли?  Кто?  Ух,  ты  хозяюшка  моя. – Сказал  он  и  приобнял  мать. – Молодец,  порадовала!  Да  еще  с  молоками…  Ты  у  нас  просто  героиня – добытчица.
      – Ты  ешь,  Ваня,  а  ребят  я  после  накормлю,  что  останется.  Пусть  пока  поиграют.  Наиграются  вдоволь,  набегаются.  Проголодаются,  и  я  их  покормлю.  Сейчас  ты  ребят  не  заставишь  сесть  за  стол.
      – Не  заставишь, говоришь?  Гляди,  Аннушка,  как  их  нужно  заманивать  кушать.  Даже  звать  не  придется.  Сами  мигом  прибегут.  Ставь  табуретки  к  столу.
     Он  начал  приготовления.  
     Аккуратно  очистил  картошку.  Ладонями  раздавил  головку  лука  и  в  комнате  сразу  образовался  резкий,  вкусный  запах.  Селедку  порезал  крупными  кусками.  Взяв  один,  начал  есть,  аппетитно  причмокивая  и  обсасывая  каждую  косточку,  рассматривая  ее.  При  этом  хрустел  огурцом,  луком.  Откусывал  от  ломтя  хлеба  куски.  Заедая  все  капустой,  отец  охал  от  удовольствия.
      – А  молоки – это  для  наших  деток!      
      Малыши  не  выдержали.  Увидев,  с  каким  аппетитом  ест  отец,  они  быстро  забрались  на  табуретки,  стоящие  у  стола  и  стали  уминать  все  подряд,  что  под  руку  попадалось.  Молоки  исчезли  моментально.  Володя  терпел,  терпел,  и  тоже  не  выдержал.  В  животе  урчало  от  запахов,  и  он  вместе  с  ребятами  принялся  за  еду.
      – Ну  что,  Аннушка?  Видишь  теперь,  как  надо  их  заманивать?  А  ты  говоришь,  что  не  хотят.  Им  на  стол  сейчас  положи  булку  хлеба  с  солью,  так  они  и  ее  вмиг  сметут.  Глазом  не  успеешь  моргнуть.  Здесь  главное  не  что  ешь,  а  как  ешь.  Понятно?
      Наконец  отвалились  от  стола,  оставив  после  себя  пустые  тарелки  и  горки  мусора.  Ребятишки  побежали  играть  в  свой  угол.  
      Володя  сказал  матери,  что  все  уберет  сам.  Мать  пошла  нянчиться  со  Славиком,  а  отец  сел  на  скамеечку  около  печки,  закурив  папиросу.
        Шумы  жизни  в  бараке  стали  затихать.  
       Соседи  загоняли  расшалившихся  ребят  по  комнатам.  
       Пора  было  готовиться  ко  сну.  Мать  занималась  с  ребятами,  укладывая  их  в  кровать.  
      Сегодня  отец  обещал  рассказать  продолжение  истории  про  войну.  Пока  он  ушел  к  малышне  с  очередной  сказкой,  Володя  выключил  свет,  сел  на  отцовское  место  у  печки.  В  ту  же  позу,  в  какой  обычно  сидел  отец:  облокотясь  на  одно  колено  и  задумчиво  глядеть  на  огонь.  Он  с  нетерпением  ждал,  когда  отец  доскажет  сказку  малышам.  Потом  поднялся,  сел  на  лавку  у  окна  и  стал  смотреть  в  окно,  там  была  темнота.