вот, наконец, сегодня меня к нему отвели. Едва переступив порог кабинета, я сразу понял, что хозяин его не в духе. Он сидел за огромным столом и нервно перебирал какие-то документы. Крупная голова, красные на выкате глаза и толстая шея производили неприятное, отталкивающее впечатление. Он шумно дышал. На столе стояла пепельница полная окурков.
Я представился:
— Что надо? Только быстрее! — рявкнул начальник.
Я быстро и коротко ответил, что я не тот человек, за которого себя выдаю. Но это было всё, что я успел произнести.
— А кто ты?!! Наполеон или Папа Римский?!!
— Понимаете, в чём дело ... , — замялся я.
— Понимаю. Прекрасно понимаю. Раньше надо было «Ваньку валять». До суда. А сейчас тебе психушки не видать, как своих ушей. Суд тебя признал вменяемым. Всё! Уведите его!
Я, было, пытался возражать, но два охранника, ворвавшиеся в кабинет, достали свои резиновые дубинки и тут же в кабинете принялись меня колотить. Я взвыл не от боли, а от обиды. Но — что толку! Так что первая попытка закончилась полным провалом. Целый день лежу на нарах, тело болит, и покрылось синими рубцами. Даже писать дневник заставлял себя с большим трудом. Очень хочется курить, но то, что я взял из дома, кончилось накануне, хоть я и экономил.
16 июня 1991 г.
Принесли копию приговора. Теперь у меня есть возможность узнать о «своём» преступлении. И вот, что я прочитал. Фёдоров Юрий, то есть, в данном случае, я, ранее судимый за умышленное убийство, и освободившийся два года назад по отбытии срока наказания проживал в городе Коврове Владимирской области. Отсидел он восемь лет, и вот опять.
За месяц до происшествия Фёдоров устроился на новое место работы: слесарем в местное РСУ. Получив получку, решили бригадой, а это всего четыре человека, отметить это событие. Накупив вина, отправились к одному из них по фамилии Исачко. Распивать начали около двадцати часов. В два часа ночи сосед по лестничной клетке, страдающий бессонницей вышел на лестницу покурить. Дверь в квартиру Исачко была приоткрыта. Сосед и Исачко были в приятельских отношениях, и поэтому тот решил зайти, несмотря на столь позднее время. В квартире горел свет. На кухне, залитый кровью, со множественными ножевыми ранениями лежал Степанов — один из участников застолья. В комнате на полу тоже залитые кровью лежали Исачко и Корнеев, то есть хозяин квартиры и третий собутыльник. Все были мертвы. Фёдорова в квартире не было. Ужаснувшись раскинувшейся перед ним картине, сосед позвонил в милицию. По подозрению в убийстве был задержан Фёдоров. И хотя его мать утверждала, что домой он вернулся в 22-00, а экспертиза установила, что смерть всех убитых наступила между 23-00 и 24-00 часами, суд не принял во внимание её показания, посчитав, что она выгораживает сына. В квартире найдено полно отпечатков пальцев четверых участников пирушки. Больше ничьих пальцев не обнаружено. Орудие убийства не найдено, но суд учёл, что предыдущее убийство Фёдоров совершил тоже ножом. Биологическая экспертиза нашла в крови Фёдорова такое количество алкоголя, что предположила сильную степень опьянения накануне. На одежде Фёдорова обнаружены пятна крови, одной группы и резуса со Степановым. Фёдоров утверждал, что это кровь его собственная. Экспертиза установила идентичность групп и резусов крови у Фёдорова и Степанова. Психологическая экспертиза признала Фёдорова вменяемым, а также определила у него раздражительность и склонность к непредсказуемым поступкам.
Вину Фёдоров не признал. Основываясь на данных экспертизы, показаниях свидетелей, из которых никто во время убийства в квартире не был, а также на протоколе осмотра места происшествия, суд посчитал вину Фёдорова полностью доказанной и определил высшую меру наказания.
Вот так, да! Лично меня доказательства, приведённые судом, не убедили, что Фёдоров виноват. Нет прямых доказательств. Может в приговоре просто кратко изложено? Раз принесли приговор, значит, скоро поведут знакомиться с протоколом судебного заседания. Тогда многое станет ясно. А пока я узнал фамилию адвоката. Сидоров В.К. — из Ковровской юридической консультации. Я сразу написал заявление о его вызове, но приедет он не скоро: от Коврова до Н-ска все-таки далековато. Но другого выхода нет.
Главное, что я не увидел в приговоре — это мотив. Зачем было Фёдорову убивать сразу троих человек. Ничего о пропаже вещей не говориться. И ещё один момент. Федоров уже посидел в лагерях и наверняка знает, что за убийство трёх человек обычно расстреливают. Поэтому вряд ли он пошёл бы на такой рецидив, если он конечно в своём уме. А суд, естественно, пошёл по протоптанной дорожке: раз он один раз убил, то теперь — это для него плёвое дело. Да, нет! Он уже вкусил прелесть неволи, в какой-то степени юридически подковался и поэтому сделать подобное его могли заставить только из ряда вон выходящие обстоятельства. А их нет! Во всяком случае суд их не нашёл, а может быть и не искал.
А в это время:
Уже несколько дней у России был первый, выбранный общенародным голосованием Президент. Демократия получила доверие народа.
Генеральный прокурор РСФСР и министерство юстиции начали подготовку проектов новых УК и УПК, а также амнистии заключённым.
Пом. прокурора Н-ской области начал исполнять обязанности прокурора и готовился к утверждению в должности.
Адвокат Ковровской юридической консультации Сидоров готовился к торжеству по поводу выхода на пенсию, а его Н-ский коллега Курбыко подал заявление о переходе в кооператив.
Начальник Н-ского следственного изолятора продолжал изучать инструкции об изменениях в содержании арестованных.
Секретарь-машинистка областной газеты Кожевникова Зиночка приобрела нового воздыхателя в лице заведующего спортивным отделом.
Капитан милиции Шевчук, отдохнув после командировки, приступил к своим обязанностям в паспортном столе. Должность у него была неприметная, но он и не стремился к известности.
Вновь избранного Президента России поздравили все главы государств Европы. Почти все они выразили надежду, что Россия станет полноправным членом Европейского сообщества в самом ближайшем будущем.
20 июня 1991 г.
Сегодняшний день не отличался ничем от остальных. Очень хотелось курить, и я решил попросить у конвойного, который сопровождал меня на прогулку. Тот только выругался и даже замахнулся палкой, я с горечью поймал себя на мысли: какие же мы нетерпимые! Кто — мы? Мы — русские, даже не русские, а советские. Всё у нас разложено по полочкам. Здесь — друзья, тут враги. Нет никаких переходов: кто не с нами, тот против нас! Раз написано: преступник, значит, так оно и есть, значит уже не свой, значит уже не человек. Откуда это? Я где-то читал, что в царской России уголовные преступники считались людьми больными, обделёнными Богом. Существовало много благотворительных организаций, помогающих заключённым и питанием, и одеждой, и добрым словом. Ведь ясно, что преступник, отбыв положенное, рано или поздно выйдет на волю, будет жить среди людей. Как он будет к ним относиться? Фундамент этих отношений закладывался уже в тюрьме. Откуда же сейчас эта ненависть? Откуда это страстное желание побыть хоть немного, пусть маленьким, но фюрером? Наверное, из двадцатых, когда наши соотечественники колошматили друг друга. Или из тридцатых, когда «врагами народа» была объявлена добрая и лучшая его половина. Или из более позднего времени, когда немного шагнувший в сторону, нарушивший чёткий пионеро-комсомольско-партийный строй считался прокажённым. Наверное, отсюда это чёрно-белое видение мира и наша твердокаменная бдительность. Это всё — порождение страха. Страха за себя, за своё будущее, за карьеру, за материальное благополучие — за что угодно.
29 июня 1991 г.
Прочитал протокол судебного заседания. Фёдоров показал, что ушёл от Исачко в 21-45, когда все были уже здорово пьяны. Самое печальное, что никто его по дороге не видел. Никто из знакомых. А не знакомых никто искать не стал. Есть свидетели того, как бригада шла на квартиру, как покупали вино, наконец: тем, чем это всё закончилось — тоже есть свидетель. И есть ещё заключения экспертиз. Больше ничего. Характеристики с места последней работы и из мест заключения. Ничего особенного. Жил человек, работал, никому не мешал — и вот убил сразу троих. В качестве мотива судья упорно пытался протащить версию о ссоре. Тем более, что соседи свидетельствовали, что в квартире Исачко в тот вечер было шумно. Но ведь и не мудрено — шла пьянка. Фёдоров ссору отрицал, говорил, что ссориться было не из-за чего. Может потом и была ссора, но он уже ушёл. В выступлении прокурора отмечено, что Фёдоров уже судим за убийство, на путь исправления не встал. Что совершенно правильно применена ст. 102 и запросил высшую меру. Адвокат полностью оправдывал подсудимого и требовал освободить его из-под ареста за недоказанностью. Те самые моменты, которые отметил в приговоре я, высказал и защитник. При удивительном разбросе мнений обвинения и защиты суд полностью принял сторону обвинения. В последнем слове Фёдоров твердил, что никого не убивал. Не знаю, что у него было с первой судимостью, но сейчас я сильно сомневаюсь в его виновности. Его самоубийство — лучшее тому подтверждение. Не станет закоренелый убийца, отпетый негодяй, кончать с собой пока не использует все шансы на жизнь.
Мне осталось только дождаться приезда адвоката.
15 июля 1991 г.
Я долго не писал, так как писать было не о чем. Дожидался адвоката, но вот сегодня пришёл ответ из Ковровской юридической консультации. Оказывается, адвокат Сидоров вышел на пенсию и больше не практикует. Они могут рекомендовать мне другого адвоката, но советуют обратиться лучше в местную адвокатуру. Согласно договора между Фёдоровой М.А. и адвокатурой в г. Коврове участие защитника продолжалось до оглашения приговора. Договор не продлялся.
Круг сужается. Что же делать? Я написал заявление о вызове любого адвоката из местной юридической консультации.
Сегодня у меня очень тревожно на душе. Так и хлопнуть могут, не моргнув глазом. Свиданий мне не положено, адвокат отпал, администрация тюрьмы на мои просьбы не реагирует. Писать письма я пробовал, но все они после цензуры возвращаются мне обратно. На конверте стоит резолюция, что подписываться я могу только своим именем и писать только родным и только по личным вопросам. Адрес матери Федорова я не знал. Да если бы и знал, каково ей было бы получить письмо с того света. Ей же сообщили о самоубийстве сына. Ну, ладно — вот придёт адвокат — я ему дам телефон редакции, он туда позвонит, там есть мои фотографии и всё выяснится. Действительно, приходится доказывать, что ты не верблюд. Но уж больно высоки ставки в этой дурацкой игре.
20 июля 1991 г.
Наконец-то всё уладится! Сегодня приходил адвокат. Приятный мужчина, примерно моих лет, я всё ему подробно рассказал и дал телефон редакции. Он согласился мне помочь. Я его всё-таки убедил, во всяком случае, мне так показалось. Мы проговорили около двух часов. Я поделился с ним сомнениями относительно виновности Фёдорова. Он прочитал приговор и разразился очень интересным монологом.
