призвать его на княжение. Рюрик пришел со своей варяжской дружиной, состоящей из наемников руси, балтов, скандинавов и западных славян, братьями Синеусом и Трувором, и Олегом, также внуком Гостомысла, сыном его старшей дочери, и воеводой Аскольдом. Варяги, проводившие свою жизнь в разбойничьих и грабительских походах, к тому же не особо чтили традиции и обычаи новгородцев и, поощряемые местными купцами, вели себя вызывающе и неуважительно к горожанам.
Ягайло не мог поверить в происходящее. Здесь, далеко от Византии и от Рима, в отсутствии явной внешней угрозы от государств, издревле бывших врагами Руси, даже здесь по не понятным для него причинам славяне и родственные им народы не могли спокойно ужиться между собой. Он жил недалеко от Новгорода, на Ладоге, в городе Волхове, но как ни пытался старый волхв найти покой на склоне лет, волны народного волнения дошли и до него. Ратибор, поддерживающий Вадима Храброго, часто приезжал к отцу за советами и рассказывал ему о происходящих событиях, да Ягайло и сам видел, что вокруг происходит что-то неладное.
- Земля наша уходит из-под ног, - горячился Ратибор, - иноземцы да купцы безчестные правят Новгородом не по праву, за монету звонкую продадут нас кому угодно!
- Что же народ молчит? Разве вече уже утратило силу свою? – спрашивал Ягайло уже заранее зная ответ.
- Что вече, отец? Горлопаны велеречивые за мзду купеческую убедят любого в своей правоте! Вот если бы ты сам выступил на городской площади, то тогда новгородцы послушали бы тебя.
Ягайло долго не соглашался, сказывался уже возраст, но все же он внял уговорам сына и отправился в Новгород. В том году воевода Аскольд со значительными силами отправился в Киев к князю Диру и далее на болгар, поэтому в городе осталась небольшая варяжская дружина под предводительством самого Рюрика. И все же волхв никак не мог отделаться от ощущения беды, еще незримой, но неотвратимой как само время. Высоко в небе летели лебеди, словно души тех, кто плывет на Ладье мертвых в иномирье на убывающей луне.
Под вечевым колоколом при огромном стечении народа Ягайло обратился к Вадиму Храброму:
- Доколе же нам терпеть власть иноземную? Когда же случилось так, новгородцы, что звон монеты купеческой стал звонче звона мечей наших? Рюрик – не русич, отвадьте варяга от земель наших, гоните его назад - туда, откуда пришел!
Ган напомнил горожанам о роде Гостомысла, который брал свое начало от легендарных князей Словена и Руса, о том, как уже сам Гостомысл победил варягов и отказал им в дани, и как Новгород стал свободным городом. Громкий голос, еще сохранившаяся стать воина, длинные белые волосы, развивающиеся на ветру, и непоколебимая уверенность в своей правоте, помогли волхву убедить собравшихся на площади сделать правильный выбор.
В тот же день новгородское вече решило изгнать Рюрика и его дружину из города. Воины, верные Вадиму, многие знатные горожане, простолюдины, вооружившись, собрались на главной площади снова уже на следующий день. Подбадривая себя воинственными криками сводное войско направилось к княжескому терему, где уже стояли в боевом строю варяги. Новгородцы не мешкая кинулись в бой, тесня противника из города. После непродолжительной схватки наемники вынуждены были отступить. Затаив обиду, они поклялись отомстить новгородцам и долго кричали с ладей, отходящих от берега, проклятия в их адрес.
Рюрик не обманул, уже через два года он вернулся с огромным войском, набранным в северо-западных землях и вскоре осадил Новгород. Вадим Храбрый со своей гораздо менее многочисленной дружиной и местные ополченцы, поддерживающие своего князя, приготовились к битве. Высокие городские стены, опытные воины, прошедшие вместе не одну битву и гордый дух самих новгородцев представляли собой грозную силу и почти непреодолимое препятствие. Однако на третий день осады, ночью, купеческая знать города открыла ворота варягам и они вошли в крепость.
- Держать строй! – кричал, харкая кровью, в темноту Ратибор, и черные тени от пылающих во тьме факелов бесновались вокруг него.
При свете горящих домов битва продолжалась до самого утра, повстанцы во главе с Вадимом Храбрым и Ратибором медленно отступали к центру города и здесь, на главной площади, где всегда проходило вечевое собрание, все и закончилось.
Новгородцы построились кругом, спинами друг к другу, выставили вперед щиты и длинные копья. Варяги пошли на них клиньями с трех сторон, рубя противника через щиты боевыми топорами и кистенями, те в ответ били их мечами и резали в рукопашной схватке ножами и глушили палицами. Предсмертные крики и хрипы раненных, глухие удары оружия о щиты и звон мечей наполняли ночной воздух. Бой продолжался еще не более часа.
Утреннее багровое солнце залило, словно кровью, ярким красным светом городскую площадь, на которой лежали вповалку павшие вперемешку новгородцы и их враги, кое-где еще были слышны затихающие стоны раненных. Дома, подожженные во время боя, понемногу догорали, и искры от тлеющих костров летали по ветру как пылающие снежинки. Варяги грабили город.
Глава 10
Страшная весть докатилась до Ладоги во мгновение ока. Снова беженцы, как и было уже не раз в жизни Ягайло, и в Старгороде, и в Суроже, но теперь уже на своей собственной земле, бежали прочь от насиженных мест в никуда. Большинство направлялось в Киев, где еще не появились варяги Рюрика и правил князь Дир. Странное чувство, словно бы морок или наваждение окутали весь мир, снова охватило старого Гана и снова ощущение чего-то неотвратимого и неизбежного преследовало его. Почему-то вдруг вспомнились слова из одной христианской книги, которую прочитал еще в Суроже: «…пробудитесь, ибо дух Антихриста уже здесь». Волхв подолгу сидел возле чура Велеса и смотрел как опадают листья с деревьев и на капли дождя, которые косыми линиями мельтешили перед подслеповатыми глазами, осень сгорала дотла, как костер, в который больше некому подбросить дров.
В лютую зиму 864 года Ягайло Ган с остатками своей семьи отправился в Киев. В то самое время, когда прошлое умирает, но не навсегда,и живет лишь в человеческой памяти, и там, словно во сне, зарождается новая жизнь, которая родится немного позже, ранней весной. И снова белый снег напомнил чистый лист бересты, ждущий своего летописца, и, как мелкие снежинки, что носит ветер в чистом поле, кружились мысли в его голове. Память уносила его в Полагену, в детство, когда вместе с ним, казалось, рос и сам мир, рожденный с Ягайло в один и тот же день. Тогда он спросил у своего учителя:
- Откуда дует ветер, Радосвет? Из Ирия ли Светлого либо из Темного Пекла?
Родосвет только покачал головой и ответил:
- Ветер дует из самой Сварги Златой, приносит нам вести от Богов Светлых и уносит к Ним наши мысли и чаяния. Ветра суть дети Стрибожьи и дух самого Рода Небесного, поэтому никогда не думай ничего плохого и недостойного, дабы не нарушилась связь земли и небес.
Снова и снова эти думы не давали ему покоя, думы о том, что когда-нибудь все-же родятся на Светлой Руси люди, которые напомнят людям, как все было скроено изначально и как должно быть. И как им будет тяжело в то время, когда новая вера пожрет весь мир и даже саму память объявит вне закона. Ягайло теперь жил один, недалеко от Киева, при святилище Велеса, которое стояло на берегу Днепра посреди высоких деревьев. Он сильно постарел, появилась какая-то отрешенность от самой жизни и в то же время ясность рассудка, который властвует над сознанием безраздельно.
Однажды приснился старому Гану сон, и увидел он посреди безбрежного море-окияна большой остров, на котором рос огромной величины дуб, упиравшийся своей кроной в самое синее небо. На листьях его горели ясные звезды, Солнце Красное и Месяц Младой, а в ветвях его жили Боги. И как-то раз грянул гром, налетел ветер яростный и тучи серые заволокли белый свет, и подломился дуб и упал на землю, и был великий трепет и страх на земле и Боги были повержены в прах. И не осталось ничего, лишь один желудь с Великого дуба упал в воду, и отнесло его за тридевять земель в тридесятое царство и выбросило на берег. И шел мимо Велес Вещий в облике странника, калика перехожего, и подобрал он желудь, посадил его в землю и прошептал слова заветные. И начал расти молодой побег Великого дуба, и появились на листьях его звезды ясные, Солнце Красное и Месяц Младой. И родились Новые Боги, и так было уже не раз, и так еще будет впредь, пока не кончится само Время, ибо так устроен Белый Свет.
Ягайло долго думал над этим сном и так не смог разгадать его до конца, что-то неуловимое крутилось в голове, и казалось, нужен всего лишь один маленький шаг, чтобы все понять и осмыслить. Лихорадочное возбуждение временами накатывало на него, словно теплый ветер с моря из уже давно забытого детства. Ган тихо улыбался себе в бороду и погружался в воспоминания.
Между тем Аскольд после неудачного похода на Царьград вел тайные переговоры с императором Византии Василием Македонянином и тот убедил его принять христианство. По своему же возвращению в Киев Аскольд убил Дира, став таким образом князем Киевским, и начал разрушать ведические храмы и святилища, запретил обряды и праздники поминовения предков. То, что волхв ждал со страхом и внутренним трепетом, свершилось. Но он уже ничего не боялся, то что зрело в нем все эти долгие годы, наконец проросло твердым убеждением того, что он должен сделать. Ранней весной Ягайло стал стругать из березовых досок прямоугольные таблицы одинакового размера, старательно зачищал их войлоком и аккуратно складывал в стопочки. Все это он делал долго, со скрупулезностью, свойственной, пожалуй, всем старикам, с какой-то странной внутренней силой, которую уже было не переломить. И вот однажды в начале лета Ган достал все приготовленные дощечки, резцы, краску, сел за стол, который стоял возле самого окна, зажег свечу и начал выводить первые буквы:
- Велеса книгу сию посвящаем Богу нашему, который есть наше прибежище и сила…
