Колдовские будни

– Скажите, можно будет забрать старую фотографию? – задала женщина вопрос приемщице заказов на изготовление памятников.
– Женщина, – с напором отвечала приемщица, – зачем вам дома вещи с кладбища? «И вправду, чего это я буду домой нести то, что находилось на могиле?» – подумала заказчица.
– Как же вы тут работаете? – спросила она приемщицу.
– Вот так и живем, и работаем, – со вздохом ответила та.
Кладбище жило своей жизнью. В отличие от политической и экономической жизни страны, жизнь кладбища была стабильной. Стабильность заключалась в планомерном прибытии останков еще недавно живших людей на свое последнее земное пристанище. А также в постоянстве групп посетителей захоронений. Разнообразие в состав посетителей изредка вносили изменения в социальной и культурной сфере общества.  Так появление готической субкультуры внесло свежую струю в традиционный контингент посетителей места вечного упокоения. Единого мнения о том, что туда притягивало готов, не было ни как у них, так и у специалистов, изучающих новые веяния молодежи. Впрочем отсутствие единого мнения  сегодня является  всеобщим трендом, не исключая науку, политику и религию. Постоянными гостями мест захоронения, кроме родственников усопших, являются местные бомжи и пьяницы. Они собирают цветы с могил, остатки пищи после поминания, за что часто бывают сурово наказаны местными сторожами. Есть и еще очень немногочисленный, но имеющий свою давнюю историю род посетителей погостов. С виду они ничем не отличаются от родственников покойных и не вызывают подозрений. Местные работники догадываются, что они здесь делают, но стараются держаться от них подальше. Это те, кого в народе называют колдунами и ведьмами. Здесь они собирают необходимые им материалы для проведения своих ритуалов.
Людмила Георгиевна бывала на кладбище в силу своей профессии или ремесла, как она сама называла свою деятельность. Началось все еще в ранней молодости. Жила она с родителями в деревне по соседству с бабой Клавой, местной знахаркой, к которой шли люди за решением своих проблем даже из соседних деревень. Кому порчу снять, кому мужа от пьянства отвадить, кому какую хворь выгнать –  всем помогала баба Клава. Однажды и Людмиле пришлось  к ней обратиться. Точнее не самой, а по велению матери. Соскочила у нее на руке бородавка. Мать, увидев ее, дала ей десяток яиц и отправила к соседке. Та сделала из нитки петельку, завязала узел и наложила ее на бородавку. Что-то тихо пошептала, затем негромко сказала вслух: «Сгинь, уходи, навсегда пропади». После отнесла нитку на огород и закопала ее. При этом Люда услышала, как баба Клава пробормотала себе под нос: «Как нитка сгниет, бородавка пропадет». Забрала за работу яйца, помыла руки соленой водой и отпустила маленькую Люду домой. В течение двух недель бородавка постепенно становилась меньше, а потом вовсе исчезла, как будто и не было ее никогда. Когда баба Клава сделалась совсем старенькой, Люда начала приходить к ней помогать по хозяйству. Там она волей- неволей становилась свидетельницей знахарства бабы Клавы. Незаметно для себя стала помаленьку помогать и  в проведении целительных обрядов. То воск растопить для отлива порчи, то свечи  зажечь. «Ты, Людка, смотри, запоминай, глядишь и пригодится тебе когда-нибудь это», – внимательно приглядываясь к ней, говорила баба Клава. «Уж лучше бы никогда бы этого не знать и не касаться» – впоследствии вспоминая свою молодость, думала Людмила Георгиевна. А тогда все это казалось интересным и загадочным для совсем еще молодой девчонки. Но не только могла помогать баба Клава. Однажды пьяный Колька тракторист толкнул ее и назвал старой ведьмою. Прошептала ему что-то вслед баба Клава, заперлась в доме и никого принимать в этот день не стала, даже Людку помогать по хозяйству не пустила. На следующее утро она вышла из дома веселая, с искорками в глазах и несколько помолодевшая. А через неделю Колькин трактор свалился в реку с моста. Деревенские мужики так и не смогли понять, как это произошло. Вот только Колька не успел выбраться из кабины, так и захлебнулся насмерть. Все слухи о причастности к трагедии местной знахарки на корню пресек председатель совхоза, человек партийный, а потому не имеющий право верить в колдовские штучки.
Когда баба Клава совсем слегла, Людка сидела с ней день и ночь. Плохо соображая, баба Клава называла ее внучкой и просила дать слово, чтобы Людка после ее смерти продолжила ее дело.  «Не могу помереть я спокойно, пока не буду знать, что заместо меня никто не будет окудничать», – слабым голосом говорила она. Как только Людка слово дала, так на следующий день и отошла старушка. После ее смерти нашли у нее под матрасом листок, где корявым почерком было написано, что все деньги на сберкнижке надо отдать Людке. Денег по тем временам было много, чуть больше тринадцати тысяч рублей. Откуда такая большая сумма была у простой деревенской женщины, так и осталось для всех загадкой. «Не иначе как черту душу продала», – судачили завистливые деревенские бабы. То, что завещание надо было заверить у нотариуса, баба Клава не знала, а может просто не успела этого сделать. Все по закону отошло государству. Деревенский люд, прознав про это, утешал Людку тем, что деньги эти добра ей не принесли бы, так как ничего путного от ведьмы быть не может. Все это было лишь на словах, в тайне они радовались, что Людка не обогатилась ни про что. «Для счастья нам много не надо, лишь бы у других поменьше было», –  такое представление о распределении благ прочно сидело в их головах. Однако Людка о деньгах не думала, а рыдала по причине искренней привязанности к бабе Клаве.
Закончив деревенскую восьмилетку, Людмила поехала в город, где успешно поступила в профтехучилище на востребованную в те времена специальность штукатура маляра. Учеба давалась легко. Городская жизнь бала несравненно интереснее и разнообразнее деревенского бытия. Здесь и театры и дома культуры с субботними танцевальными вечерами, одним словом – цивилизация. Жила она в общежитии с такими же, как и она, приезжими девчонками из районных центров и деревень. Всех их объединяла мечта закрепиться и остаться в городе. Самый простой и надежный способ был выйти замуж за городского. Девушки часто вечерами занимались гаданиями на своих суженых. Люда в гаданиях не участвовала и лишь снисходительно глядела на все происходящее. Уж она-то знала, как надо правильно проводить подобные ритуалы. По какой-то неведомой ей причине, Людмиле  не хотелось показывать кому- либо свою осведомленность в ведовстве…
Практику она проходила в строительном монтажном управлении, где приглянулась одному молодому прорабу. Так Людмила получила работу и мужа в лице того самого прораба. Поначалу все шло хорошо. Первой родила дочку Олю, через пять лет сына Максима. Но счастье было недолгим. Старший на семь лет Людмилы муж Андрей стал со временем ревновать ее ко всем встречным. Все свои подозрения он пытался заливать водкой. Однако ревность и пьянка действовали положительно друг на друга, только не на Андрея. Чем больше он ревновал, тем больше пил, чем больше пил, тем еще больше ревновал. Попав в этот дьявольский круговорот, прораб Андрей, гоняя чертей в очередной белой горячке, выбросился с пятого этажа, предварительно покрушив всю мебель на кухне и разбив зачем-то все лампочки в квартире. Замуж больше Людмила выходить не стала. Тянула семью сама, как могла.  
  Однажды на работе во время очередного простоя –  ждали подвоза цемента и извести, зашел разговор обо всем загадочном и необъяснимом. Люда на свою голову рассказала о бабе Клаве, не преминув сказать, что и сама у нее кое-чему научилась. Неписаный закон превозносить то, что находится далеко и подвергать сомнению то, что лежит рядом, сработал и на этот раз. Над ней начали подтрунивать и подсмеиваться. «Людка, а Людка, заколдуй нас», –  задирали ее работники бригады. После смерти мужа нервная система у нее сильно ослабла. Ее бурная реакция защитить имя бабы Клавы вызывала лишь усиление насмешек. «Вот докажи нам, что что-то умеешь, тогда и поверим в бабу Клаву», – потешались рабочие. «Хорошо, – вдруг что-то ярко вспыхнуло и сразу погасло в голове у Людмилы, – завтра после обеда, –  резко изменившимся голосом сказала она, –  вы все уснете и будете спать до тех пор, пока я вас сама не разбужу». Она удивилась не только тому, что сказала, но и своему голосу, которого не узнала. Все опешили от такой стремительной перемены в состоянии Людмилы, и издевки тотчас прекратились.
Вечером, накормив и уложив детей, Людмила думала, как ей завтра быть на работе. Уж очень не хотелось ей прослыть девушкой с приветом. Так ничего не придумав, решила, что утро вечера мудренее. Засыпая, на стыке грез и сна, увидела свою деревню, свой дом, родителей. Потом появилась баба Клава, она грозила посохом в сторону города и что-то гневное кричала. На душе стало спокойно, и Люда глубоко и крепко заснула.
На следующий день никто не напоминал о вчерашнем разговоре, только раз местный балагур плиточник Генка, подмигнув Людмиле, сказал: «Вздремнуть не вздремнул, а всхрапнул да присвистнул?» После обеда все как обычно удобно расположились, предвкушая привычный треп. Но, то ли обед уж слишком сытным был, то ли перетрудились все с утра- все словно проглотили языки. Людмила заметила, как всех стала охватывать дрема, а ее абсолютно не коснулось. Напротив, она ощутила необыкновенный подъем сил. Первым клюнул носом балагур Генка, за ним зевая и посапывая, погрузились в сон и все остальные. Людмилу всю раздирало от состояния, схожего с торжественным вступлением в столицу победоносного полководца и его войска. Вот только немного огорчало то, что не было ни единого зрителя этого триумфа. Все же один зритель нашелся, но он был не в курсе всех событий и не мог по достоинству оценить роли Людмилы во всем происходящем. Это был прораб, зашедший переговорить с бригадиром Людмилиной бригады. «Они чего, Людка, день с ночью попутали?» – заговорил он. Подойдя к бригадиру, удобно лежащему на двух старых телогрейках, потряс его за плечо. Тот только поежился и перевернулся на другой бок. «Едрить- колотить, пьяный, что ли?»– нахмурился прораб. « Дайте-ка я, я попробую», – встала со стула Людмила и решительно подошла к лежащему бригадиру. Подойдя, склонилась у него над ухом и прошептала неизвестно как появившиеся в ее голове слова: «Сон, сон отойди, – затем произнеся имя бригадира, добавила, – веки подними». Тот задышал глубже и открыл глаза. «Ну, ты Людка просто волшебница», – сказал прораб и, позвав бригадира, удалился с ним для решения каких-то рабочих вопросов. Таким же образом  Людмила пробудила и остальных спящих. Они недоуменно смотрели друг на друга и терли руками глаза. Обсуждать все произошедшее никто не стал. Разговоры насчет бабы Клавы и колдовства прекратились раз и навсегда.
Наступила перестройка, пришли лихие девяностые годы. Задерживали зарплаты,  цены на все росли как на дрожжах. Кто были посмелее –  бросались с головой в недавно разрешенную предпринимательскую деятельность. Не избежала этого и Ольга, дочь Людмилы. Самым прибыльным делом в то время была