злиться на Марата, обвиняя его в ситуации, в которой мы оказались.
- Глупо, глупо!.. Ничего глупее и придумать нельзя!
- Успокойся. Все будет хорошо.
Голос Марата звучал спокойно, и это только подлило масло в разгоравшийся огонь моего раздражения.
- Да?! А когда именно? Может, уточнишь?! И стоит ли это твое «хорошее» второй бессонной ночи?
Марат лишь улыбнулся и ничего не ответил.
- Почему ты молчишь?!
- А что бы ты хотела услышать?
И в самом деле… Что он может мне ответить? Гнев, внезапно вспыхнувший, также внезапно и затух. Видимо, его накопилось не так уж много и хватило нескольких возмущенно произнесенных фраз, чтобы его выплеснуть.
- Позвони Демьянову. Они, наверное, просто забыли про нас, - сказала я уже совершенно спокойно.
Марат ничего не ответил и отвернулся к окну.
- Позвони, - снова попросила я.
- Они приедут, - не поворачиваясь в мою сторону, ответил он.
- Ну, позвони. Разве трудно? Мне так будет спокойнее.
Марат как-то неопределенно покачал головой, продолжая «любоваться» видом из окна.
- Ну что ты там пытаешься разглядеть? Тьма ж непроглядная…
Он, наконец, повернулся ко мне, и выражение его лица мне показалось растерянным.
- Что? – спросила я, подозревая, что его ответ мне вряд ли понравится.
- Да ничего страшного.
Он обнял меня за плечи и, притянув к себе, чмокнул в макушку.
- Просто я не могу позвонить Демьянову.
- Почему?
- Дело в том, что я, вообще, не могу никому позвонить. У телефона аккумулятор сел.
- Ерунда! Подумаешь, какие пустяки… - радостно затараторила я. – Позвони с моего.
Я извлекла из вместительного кармана шубы свой мобильник и протянула его Марату.
По его снисходительной улыбке я сообразила, что радость моя, мягко говоря, преждевременна.
- Ну, что? – почти простонала я.
- Видите ли, милейшая, ваш аппарат с не меньшим аппетитом, чем мой проглотил бы ваттик - другой электроэнергии.
- Как? – машинально изумилась я, хотя уже сообразила, что еще вчера мой мобильный дружок подавал признаки разрядки.
Немая сцена.
Грустно осознавать, что никто не кинется тебя разыскивать, просиди ты здесь хоть неделю. Самое время себя пожалеть. Родители… Они гораздо больше заняты своими семьями. Моя жизнь и прежде протекала в стороне от них. В детстве они, с трудом договорившись между собой, выделяли для общения со мной по три-четыре недели своего драгоценного времени. Вывозили на курорты к морю, знакомили с мировыми достопримечательностями. Лет до двенадцати я каждый раз с нетерпением ждала этих поездок, со щенячьим восторгом бросалась в прихожую, когда в квартире раздавался долгожданный звонок, и повисала у них на шее, как только они переступали порог. Повзрослев, поняла, что они всего лишь выполняют условия договоренности с дедом, некогда обязавшим их организовывать летний отдых ребенка. Нет, они хорошо ко мне относились. Были внимательны, заботливы. Потакали моим детским прихотям. Но, осознав однажды, что не сердечная привязанность заставляет их проводить со мной время, я уже не могла отделаться от мысли, что с гораздо большим удовольствием они потратили бы это время на другие, более важные для них дела. Особенно явно это стало, когда у мамы родилась Нина. Не то чтобы мне было как-то особенно обидно… Просто… Думаю, мало кто способен радоваться, если знаешь, что человек с тобой только потому, что так надо. Ответственность, обязанность… Хорошо, конечно, когда для человека это не просто слова. А любовь?.. Говорят, что люди, не дополучившие в детстве родительского внимания, потом всю жизнь маются в поисках идеальной любви и, не находя ее, мучаются сами и мучают тех кто рядом. По-моему так не честно. Да ладно. Наверно, я все слишком упрощаю. Вот Олька… Она сбежала из дома от непомерной родительской любви, и теперь общается с ними только по большим праздникам и в случае крайней надобности. Правда, в отличие от меня она, в самом деле, не зацикливается на романтике отношений с противоположным полом.
- Скажи хоть словечко.
- Зачем?- не сразу, поняв, что от меня хотят, спросила я.
- Не сиди «немым упреком». Мне от этого не по себе.
- У тебя есть по-настоящему близкие люди?
- По-настоящему близкие? Это как?
- Представь. Сидим мы здесь день, другой, неделю… Кто бросится тебя искать?
- Тарновский.
- А еще кто?
- Еще?.. А ты стала бы меня искать?
- Меня дед всегда ругал, когда я отвечала вопросом на вопрос. Он называл это самым дурацким вариантом уйти от ответа и самым беспомощным способом кокетства.
- Твой дед был мудрым человеком.
- Нет. Самым мудрым человеком в моей жизни была баба Лина, моя нянька. А дед… Он не был мудрым, он был великим.
- Возражения не принимаются?
- А что ты можешь возразить? Ты ведь не был с ним знаком.
- Ну… Я не плохо знаком с его творчеством.
- Считаешь этого достаточно?
- Разве нет?
- Ты опять уводишь разговор в сторону.
- В таком случае ты должна признать, что мой способ не отвечать на неудобный вопрос не такой уж примитивный.
Я внимательно посмотрела на Марата, пытаясь по выражению его лица понять – шутит он или говорит серьезно.
- Странно…
- Что странно?
- Вот ты…
- Ну, я и?..
- Талантливый, успешный, молодой, красивый, далеко не бедный человек, так?
- Это все обо мне?
- Мало что ли? Хорошо, я добавлю. Умный.
- Все это ты считаешь достоинствами?
Я кивнула.
- Возможно да, возможно нет. Кто и с какой меркой подойдет.
- Для измерения подобных величин существует только одна мерка.
- Отнюдь. С какой стороны посмотреть.
- Да с какой стороны ни смотри! Черное – это черное, а белое – это белое…
И тут я вспомнила свой сон. Черное – черное, а белое – белое?.. Почему считается, что черный – цвет зла? Может Марат прав? Ничто в нашем мире не однозначно. И что в таком случае означает мой сон?
- А почему…
- Тихо.
Марат прижал к моим губам свою ладонь.
- Слышишь?
Я отрицательно покачала головой.
- А теперь?
Он убрал руку от моего лица.
- Я же не ртом слушаю. Все равно ничего не слышу.
- Я же отлично слышу. Ну?
- Да.
- Что да?!
- Теперь слышу. Думаешь, это за нами?
- Хотелось бы…
Продолжение следует...
что, вовсе не вселяло