стражники.
УСАТЫЙ КОПЬЕНОСЕЦ. Вот мы явились, государь.
ИМПЕРАТОР. Надень на них покрепче кандалы. Опутай этих молодцов це-пями. Потом свези их в дальний монастырь, откуда нет дороги к возвращенью.
ПРИНЦЫ (жалобно). Прости, отец.
ИМПЕРАТОР. Простить? Прощайте, детки.
Принцев уводят. Император остаётся один.
Что ж, власть я сохранил. Зато детей лишился. Один мудрец сказал, что власть и счастье, как пламя и вода, несовместимы. Кто его послушал? Кто тот, кто доб-ровольно выбрал счастье, от наслажденья властью отказавшись? То был не я. То был совсем другой.
Закрывает лицо руками и погружается в неподвижность.
Чем дольше тянется тишина, тем громче тикают настенные часы.
Входит Неизвестный.
ИМПЕРАТОР (не меняя позы). Ты кто?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Кто я? Скорей никто. А ты?
ИМПЕРАТОР. Я император!
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Только и всего?
ИМПЕРАТОР. Побойся! Что ты говоришь?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Что в голову взбрело, то говорю.
ИМПЕРАТОР. Здесь стар и млад трепещет предо мною.
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Мой возраст средний. Нужно трепетать?
ИМПЕРАТОР. Тогда скажи зачем пришёл?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. От скуки.
Стоило приходить!
ИМПЕРАТОР (начинает догадываться). Постой-постой, а ты из этой пьесы?
НЕИЗВЕСТНЫЙ. Не знаю. Может да, а может нет. Чёрт ногу сломит здесь, не разберётся.
К последним репликам стоит прислушаться.
Иначе не понять того, что последует далее.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Париж. Конец 17-го века.
АТОС (пьёт «Бордо»). Надоело махать шпагой. Всё плечо отмотал.
ПОРТОС (тоже пьёт «Бордо»). Я тоже всё время жду, когда нам выдадут обещанные мушкеты. Мы же всё-таки мушкетёры!
АРАМИС (пьёт «Шартрез»). Да, правящая партия и новый король посулили нам новое вооружение ещё в прошлом году.
КАРДИНАЛ (не пьёт, оттого сердит). Перестаньте хныкать. Кризис у нас. Понимаете? Кри-зис!
АТОС (уныло). Вино опять подорожало.
ПОРТОС (шумно вздыхает). И закуска тоже.
АРАМИС (меланхолично). Да, вчера я заплатил за батистовые платочки вдвое больше обыкновенного.
КАРДИНАЛ (сдерживает улыбку). Зато в следующем году будет лучше. И каждый из вас обязательно получит новый красивый мушкет.
ТРИ МУШКЕТЁРА (снимают шляпы и размахивают ими). Ура!
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Париж. Двадцать лет спустя.
АТОС, ПОРТОС, АРАМИС (лениво точат кончики шпаг). Сволочи! Опять надули.
Занавес.
Его можно было опустить и раньше, но как-то в голову не пришло. Зрители понемногу расходятся.
1-й ЗРИТЕЛЬ. Вначале было даже интересно. Потом всё меньше стал я пони-мать. Ну, а затем такое накрутилось!
2-й ЗРИТЕЛЬ. Слишком сложно для меня. Глупею, наверное.
3-й ЗРИТЕЛЬ. А какое отношение имеет вторая картина к первой?
4-й ЗРИТЕЛЬ. Не обращайте внимания на всякие пустяки. Просто мода сей-час такая.
5-й ЗРИТЕЛЬ. Сплошной лишь бред, и больше ничего вот ваша мода!
ЗРИТЕЛИ (хором). Сплошной лишь бред вся эта пьеса. Да-да, конечно, просто бред сплошной!
ДРАМАТУРГ. Так вы его заметили, тот бред?
ЗРИТЕЛИ. Заметили. Как можно не увидеть?
ДРАМАТУРГ. Ведь правда в этой пьесе что-то есть?
ЗРИТЕЛИ. Конечно, есть! И это что-то чушь, абсурд кошмарный.
ДРАМАТУРГ. Фу, слава богу! Отлегло от сердца. А я боялся, что в аб-сурдном мире абсурдное искусство не заметят.
Уходит, радостно потирая руки. Тут его и хватают полицейские.
ПОЛИЦЕЙСКИЕ. Тпру! Стой! Куда так разбежался?
ДРАМАТУРГ. Мысль новая мне в голову пришла. Боюсь, не потерять бы по дороге. Простите, тороплюсь.
ПОЛИЦЕЙСКИЕ (волокут драматурга в кутузку, добродушно приговаривая при этом). Вот ведь нахал! Изволит торопиться. Он мыслями безмерно дорожит! А что в них проку? Лишь пером бесстыдным без сожаленья душу бередит и намекает всем, что власть абсурдна. Не нужен нашей простоте Шекспир. Не мил Гомера стих вождям дремучим. Писал бы про Ивана-дурака и воспевал любовь к труду Емели. Так нет, абсурда музе служит он. Ну, погоди ж!
ДРАМАТУРГ. И впрямь, куда я денусь? Погожу.
Тут бы самое время опустить занавес. Но он уже и так опущен.
ПОГОВОРИМ О МУЗЫКЕ
По городской площади медленно бредёт молодой Интеллигент. Одет довольно небрежно и даже мы вынуждены это честно признать ещё немного хуже. Нет сомнения в том, что такой наряд вполне способен поставить интеллигентность его носителя под большое сомнение. Но огонь в глазах всё же свидетельствует о непрекращающейся работе ума. Во всём этом не мешает разобраться. И вот к подозреваемому в интеллигентности стремительно подходит Сотрудник в штатском.
СОТРУДНИК. Гражданин, постойте!
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Это вы мне?
СОТРУДНИК. Вам. Вам!
ИНТЕЛЛИГЕНТ (снимает очки, протирает их, снова сажает на нос, рас-сматривает Сотрудника). Простите, не имею чести быть с вами знаком.
Всё ясно: интеллигент.
СОТРУДНИК. Ах, оставьте эти штучки. Вы знаете, где вы находитесь? Вы знаете, куда вы пришли?
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Знаю. Это - центральная площадь.
СОТРУДНИК. Да, это центральная площадь. А ещё у неё есть название - Майдан.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Так что из этого следует?
СОТРУДНИК. А то, что здесь собираются недовольные.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Недовольные? И чем же они недовольны?
СОТРУДНИК. Ну, например… например, (понижает голос) правительством.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Вы хотите надоумить меня, что наше правительство заслу-живает недовольства? Я вас правильно понял?
СОТРУДНИК. Нет-нет. Я просто хотел сказать, что здесь собираются недо-вольные.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Простите, я не расслышал, - чем недовольные?
СОТРУДНИК. Ну, вообще недовольные. Понятно?
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Пытаюсь представить себе вообще довольных и вообще недовольных. Не получается. Слишком абстрактно. Как у Хуана Миро. Вам нравится Хуан Миро?
СОТРУДНИК. В первый раз слышу это имя.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Напрасно. Это замечательный художник. Испанец. У них там всегда было много прекрасных живописцев. Про Веласкеса вы, надеюсь, слы-шали?
СОТРУДНИК. Не слышал, и слышать не хочу.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Сочувствую.
СОТРУДНИК. Да бросьте вы чепуху молоть про разных испанцев! Вот зачем вы сюда пришли? Здесь запрещено собираться.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. А я и не собираюсь собираться. И не собирался. Но после того, как вы ко мне пристали, это уже стало похожим на собрание. Кстати, а вам и вам подобным власти разрешают собираться?
СОТРУДНИК. Да что вы всё про меня да про меня? Я вас спрашиваю про вас - вы пришли сюда собираться? Если так, то этого нельзя.
ИНТЕЛЛИГЕНТ (миролюбиво). Ну, нельзя, так нельзя. Не буду собираться. Но если кто приблизится ко мне, как вы сейчас изволили, так что мне сразу гнать его в шею?
СОТРУДНИК. Зачем гнать?
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Чтобы не было собрания.
СОТРУДНИК. Что-то странное. Вы готовы разгонять собрания?
ИНТЕЛЛИГЕНТ. А почему бы и нет? Пуркуа па? - как говорят французы. Ведь если здесь начнёт крутиться всякая шушваль, это ж сколько мусора будет!
СОТРУДНИК. Шушваль! Вы кого имеете в виду?
ИНТЕЛЛИГЕНТ (после паузы). А вы кого?
СОТРУДНИК. Да как вы можете?!
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Ну уж думать-то я могу. Вот вы намекали мне, что прави-тельство у нас далеко не из лучших.
СОТРУДНИК. Я ничего такого не намекал.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Конечно, намекали. И давали понять, что по такому случаю на Майдане могут появиться отдельные недовольные. А там, глядишь, и соби-раться начнут.
ДАМА (ангельским голосом). Простите, а где здесь оперная студия?
СОТРУДНИК. Отстаньте.
ДАМА. Фу!
ИНТЕЛЛИГЕНТ (Даме). Извините его. Просто он (показывает на Сотрудника) очень не любит, когда здесь собираются группами более одного человека. А нас здесь уже трое, если с вами считать.
ДАМА. Так где же здесь оперная студия?
СОТРУДНИК (хватается за голову). Ведь вам уже всё объяснили! Ну, отой-дите хоть на пару шагов.
ИНТЕЛЛИГЕНТ (даме). Ни в коем случае не отходите. Я с удовольствием поболтаю с вами об опере. Как вам нравится Паата Бурчуладзе?
СОТРУДНИК (насторожился). А это кто такой?
ИНТЕЛЛИГЕНТ (Сыщику). Я вам позже объясню. (Даме.) Дорогая, я прошу вас, не уходите. (Сыщику.) Так на чём мы остановились? Ага, вы намекали мне, что правительство у нас далеко не из лучших.
СОТРУДНИК (жалобно). Не говорил я, не намекал.
ДАМА (мстительно). А я уверена, что намекали. И делали это очень грубо.
ИНТЕЛЛИГЕНТ (Сыщику). Не будем спорить. Мы можем обсудить этот во-прос с вашим начальством.
СОТРУДНИК. Не надо начальства! А то бог знает, что получится.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Ну вот - теперь вы даёте нам понять, что начальство у нас такое плохое, что лучше от него держаться подальше. Интересно, вы имели в виду только своё руководство или всех начальников? Даже тех, кто на самом верху сидят?
СОТРУДНИК. Умоляю, не говорите таких слов.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Уговорили. Не буду говорить. И думать не буду. Впрочем - нет, думать буду.
СОТРУДНИК. Мой совет вам - поменьше думайте и гуляйте подальше от Майдана.
ИНТЕЛЛИГЕНТ. Если все последуют вашему совету, вы останетесь без ра-боты.
СОТРУДНИК. О - нет! Пока жив ещё хоть один интеллигент, мы без работы не останемся.
ДАМА (берёт под руку Интеллигента). Да ну его! Знаете, я просто без ума от Марии Каллас.
Уходят. Проходит несколько минут. Затем проходит ещё лет пятьдесят. Декорация изменяется настолько быстро, что зрители не успевают осознать, что произошло. Но это не имеет значения: скорей всего, теперь это будут совсем другие зрители, а те, кто смотрел начало пьесы, уже давно разбрелись.
Комната. Очень странная комната: всюду деревянные фигуры (что-то вроде идолов). Маленькие стоят на книжных полках. Те, что побольше, на столиках и подоконнике. Самые большие прямо на полу. На стенах картины. Много картин. В комнате никого, если не считать Старика и Старушки (если при-смотреться, в них можно узнать Интеллигента и Даму, но никому в голову не придёт присматриваться).
.
СТАРИК. Помнишь, мы слушали Десятую Шостаковича?
СТАРУШКА. Помню.
СТАРИК. Удивительная музыка. Страшная музыка. Она говорит о том, что всё кончилось, и дальше ничего нет.
СТАРУШКА. Да. Если это попробовать сказать словами, никто говорящему не поверит, не захочет верить. А музыка заставляет почувствовать, что так оно и есть. Наверное, слова становятся ненужными, если есть настоящая музыка.
СТАРИК. Кому сегодня нужна настоящая музыка?
СТАРУШКА. Почти никому. Но и настоящие слова уже почти все позабылись.
СТАРИК. Ты знаешь, где я сегодня был?
СТАРУШКА. Знаю. На Майдане. У тебя всегда особенное выражение лица, когда ты туда собираешься. Мне же ты говоришь, что просто прогуляться хо-чешь.
СТАРИК. Уж прости, только боюсь я тебя с собой брать.
СТАРУШКА. Если боишься, не бери.
СТАРИК. И ты согласна?
СТАРУШКА. Нет, не согласна. Но спорить с тобой не хочу. Я понимаю, что тебе так нужно. А ещё я знаю, что ты имеешь мало общего с теми, кто сегодня протестует на Майдане. И всё же ты там. Ты туда приходишь со своим невысказанным протестом. Просто потому, что некуда больше прийти.
Стук в дверь
СТАРИК. Открыто.
СТАРУШКА. Открыто.
Входит весьма пожилое существо. На нём старый пиджак и форменные брюки. Видно, забыл переодеть. Лицо неприятное.
СОТРУДНИК (конечно, это он). Всё таки я выследил, где вы живёте.
СТАРИК. Неужели вы до сих пор служите?
СОТРУДНИК. Нет, я давно уже не у дел. Но всё равно продолжаю бороться с врагами власти, законности и порядка. Привычка, знаете ли.
СТАРУШКА. Хотите чаю? На улице холодно.
СТАРИК. Не давай ему чаю. Не хочу, чтобы он здесь пил чай.
