Пятница ничем не отличалась от таких же осенних дней капризного октября. Единственным бонусом предстоящего викенда Лямов Павел Борисович считал короткий рабочий день. Сегодня он покинет своё рабочее место на час раньше, на шестьдесят минут раньше его привезут домой, и целых три тысячи шестьсот секунд чиновника Департамента жилищной политики Москвы не будет донимать дотошное начальство и наглые предприниматели. А когда-то маленький Павлик мечтал стать влиятельным господином с ярким галстуком, начищенными до блеска чёрными туфлями и большим светло-коричневым портфелем из качественной, блестящей кожи. Он охотно рассказывал о своей мечте учителям, а те, в свою очередь, тихо посмеивались, советуя ученику хорошо заниматься. На зависть всем Павлик выучился и за короткий промежуток времени получил место в управлении жилищным фондом Москвы. Стремительная карьера не была результатом острого ума или каких-то экстраординарных способностей молодого специалиста: новичку сразу объявили прейскурант цен на каждую карьерную ступень и он, как добросовестный альпинист, упорно карабкался к своей вершине, терпеливо собирая нужную сумму на каждую последующую позицию. Будучи во главе районной управы, чиновник попутно обучился азам бизнеса и довольно скоро приобрёл часть акций прибыльного предприятия. Павлика никогда не интересовался мнением народа, если даже речь шла о сносе спортивных площадок для возведения бизнес жилья или установке табачных ларьков вблизи учебных заведений. Каждый рубль, каждая тысяча планомерно попадали в карман чиновника, пыхтящего на благо города, а горожане, в свою очередь, платили благодетелю завистливыми взглядами, колкими замечаниями и пробитыми шинами личного авто. Слово «взятка» в департаменте никогда не произносилось: не потому, что госслужащие опасались преследования правоохранителей, а в силу образовавшейся торговой атмосферы в системе государственного регулирования. Слово «коррупция» имело ироническое значение, потуги высших чинов одолеть этого змея в чиновничьей среде воспринимались как потешные и даже телепередачи с показательными порками иногда развлекали работников учреждения.
Минутная стрелка, между тем, приближалась к пяти. Павел навёл марафет на столе, выключил компьютер, спрятал документы в сейф, надел плащ, привёл себя в порядок и вышел из кабинета. Секретарь, эффектная блондинка, отвела глаза от монитора и слегка улыбнулась шефу:
- Пал Борисыч, я ещё немного поработаю..
Нравилась ли молодая секретарь сорокалетнему Лямову, никто не знал, но дотошная кадровичка, прежде чем взять человека на подобное место, проводила тщательный отбор, порой отказывая десяткам соискателей. Значение имело всё, начиная с образования и кончая манерами, но решающим, конечно, являлся яркий внешний вид, который, по замыслу кадровички, должен генерировать позитивные эмоции у начальства.
Просторные длинные коридоры поначалу радовали Пашу: ему нравилось бесшумно ступать по мягким ковровым дорожкам, учтиво здороваясь с сотрудниками, а потом, по мере карьерного роста чиновник перестал замечать людей внутри стен департамента, иногда кивая в знак приветствия. Загордился ли Паша? Просто в какой-то момент в его сознании чиновники, как и он сам, стали ассоциироваться с механизмом хорошо смазанной машины, выполняющей определённый этап монотонной бумажной работы. Имел ли он много друзей? Вряд ли, потому что был замкнутым, а любая тайна, доверенная ему, навсегда исчезала в твердолобой лысеющей голове; любой, кто пытался атаковать Пашу психологически, неизменно ослеплялся блеском золотой оправы его стильных швейцарских очков.
Лямов кивнул секретарю и натянуто улыбнулся:
- Хорошо, Софья, поработайте.
Девушка встала и учтиво открыла дверь шефу:
- Не забудьте, Пал Борисыч, в понедельник совещание в мэрии.
Мужчина замешкался в дверях:
- Какое сегодня число?
- Тринадцатое.
- Пятница тринадцатое..
- Точно.
Моросил дождь, так что пару десятков метров к служебному «мерину» пришлось пробежать, перепрыгивая мелкие лужи. Тяжёлая дверь «немца» глухо закрылась. Всё, теперь хозяин опять в родных пенатах, только на колёсах, в течение некоторого времени его будут сопровождать классическая музыка и верный человек, который стал почти родным за два десятка лет. Карим совмещал несколько обязанностей, чем полностью устраивал Пашу: во-первых, опытный водитель, во-вторых, негласный телохранитель, когда-то в студенческие годы спасший Пашу от неминуемой гибели, а в третьих, самое основное, казначей, вступающий в непосредственный контакт с «клиентами» шефа. Паша ничего не знал о личной жизни Карима, да и не хотел знать: всё, что требовалось шефу, он добросовестно выполнял и имел небольшой процент за молчание. Чиновник раскрыл портфель, а Карим привычным движением опустил в него четыре упаковки денег по пятьсот тысяч рублей каждую. Всего два миллиона рублей, два ляма, обычная недельная выручка чиновника средней руки. Машина плавно тронулась с места, выплыла за пределы здания и вклинилась в поток железной конницы, несущей своих всадников по необъятным просторам кипящего мегаполиса.
Выходные обычно Паша проводил с родителями. К своим сорока годам он не успел обзавестись семьёй, а теперь, где-то в глубине души, жалел об этом. Когда одноклассники влюблялись, он учился, когда студенты женились, он метался в поисках нужных связей, а когда сотрудники летели к любовницам – строил бизнес планы и считал дивиденды. Теперь же, имея загородный дом, недвижимость за рубежом и несколько счетов в зарубежных банках, он спешил к родителям - единственному уютному островку в его неустроенной холостяцкой жизни. Путь помогла скоротать музыка Альбинони. Талантливый композитор сумел пройти сквозь века и тронуть его сердце, а что сделал он, что оставит после себя, чем запомнится людям? Пройдёт каких-то два – три десятилетия, его не станет, а накопленное состояние перейдёт другому владельцу и, по всей видимости, не его крови. В такие минуты Паша хотел творить добро, но скрипки оставляли в его душе лишь слёзы и отчаяние. «Мерин», между тем, попал в пробку, отвоёвывая метр за метром у наглых столичных ездоков. Паша не имел «мигалки» и иногда злился на такую оплошность со стороны правительства, но всегда успокаивался, напоминая себе, что является чиновником средней руки. Эта мысль настолько захватила его, что на совещаниях в мэрии он невольно сравнивал свою пятерню с руками вышестоящих чиновников и по-детски удивлялся, не обнаружив видимых отличий. Паша взглянул на часы и расстроился:
- В это время я должен быть дома.
- Тогда тебе надо приобрести вертолёт.
Паше нравился юмор Карима, но тон, которым он чеканил каждое слово, каждый раз вынуждали его на серьёзное обдумывание сказанного:
- Хорошо, я подумаю над этим вопросом.
- Паша, мы за квартал от дома..
Лямов улыбнулся, увидев знакомые здания:
- Ладно, прогуляюсь немного.
Хотя дождь лишь моросил, костюм намок, а редкие волосы превратились в щупальца осьминога. Свернув с многолюдной улицы, Паша юркнул в подворотню, а оттуда в парковую зону, на противоположном конце которой его ждали горячие мамины пирожки с малиной. Да, вполне обеспеченный человек мог питаться в ресторанах, нанять кухарку, прачку, но он на дух не переносил подобный элитный шлейф, считая звёздный стиль жизни показным и заведомо проигрышным. Когда Паша миновал половину пути, дорогу преградили две девушки на лошадях, зажав его в кольцо. Юная блондинка в красной бейсболке ловко наклонилась в седле, после чего лошадь опустилась, подогнув передние ноги:
- Уважаемый, дайте на корм животному!
Паша не ожидал подобного трюка, поэтому поначалу опешил, однако быстро пришёл в себя и попытался прорвать блокаду через узкую брешь между копытными. Вторая наездница вовремя заметила лазейку, и тот час повторила трюк напарницы, лишив жертву последнего шанса на спасение:
- Разве вам не жаль лошадок?
Слово «жаль» не было произнесено нищенкой, и в то же время просьба не имела оттенка обязательности, скорее, всадница предлагала оценить достоинства породы и наградить умных животных за красоту и величавость. Пашу сразил тембр голоса наездницы, и он невольно взглянул на молодую шатенку в замшевой жилетке с высоким верхом. Девушка спокойно ожидала ответных действий, не смущаясь выбранного способа общения с потенциальным спонсором. Низкий, не детский голос девушки понравился ему, ворвался в душу, принуждая подчиниться хозяйке. Нет, это был не гипноз и не приказ, требующий немедленного подчинения: где-то на подсознательном, интуитивном уровне природа требовала своего, и теперь Паша внимательно вглядывался в девичье белое лицо, надеясь на взаимность тонких чёрных бровей, небольшого курносого носика, карих глаз и прямых волос, спускающихся двумя аккуратными прядями из-под бейсболки. Дождь разогнал отдыхающих в парке и теперь на фоне красно-жёлтого ковра и голого кустарника всадницы выглядели королевами, вышедшими на конную прогулку по просторам предместья, а мужчина – одиноким путником, случайно забредшим на территорию королевского замка. Не всегда в крупном городе можно очутиться в сказке, и поэтому Паша медлил с ответом, наслаждаясь обществом фей. На самом деле прекрасное всегда было рядом, кружилось вокруг, можно было прикоснуться и даже поймать кусочек, но он никогда не успевал на раздачу природных даров, всегда опаздывал на поезд, уходящий в волшебную страну, надеясь позже наверстать упущенное и восполнить потери с лихвой. Прекрасные скакуны жгучей рыжей масти с расписными вальтрапами и трензельными оголовьями, ботинки в никелированных стременах, кожаные краги, которые почти касались его, это сказка наяву и надо было просто напрячься, воспользоваться шансом, не дать этому чуду исчезнуть, а малышу заснуть. Паша извлёк портмоне и продемонстрировал всадницам ряд пластиковых карт, а шатенка рассмеялась, удерживая поводья:
- Извините, сударь, но считывающее устройство мы не прихватили с собой.
Он понимал, что девушка с хорошим чувством юмора вдвое младше его, и малейшая ошибка может превратить знакомство в комедию, уменьшив его шансы на успех. Паша редко видел мелкие купюры, даже не знал, как они выглядят, а в портфеле были только пятитысячные, так что ему ничего не оставалось, как вытянуть одну пачку и протянуть девушке:
- Надеюсь, этого достаточно?
Незнакомка спешилась, подозрительно глядя на деньги:
- Вы что, взяли кредит?
- Нет, мне просто жаль лошадок.
Она взяла деньги, как ядовитую змею:
- Настолько жаль? Здесь же пол ляма..
Но девушка не знала, что он и есть Лямов, а Паша судорожно думал, как не испортить хорошее начало. Воцарилась тишина. Что там: кино, театр, ресторан или тур в экзотическую страну? Мириады мыслей кружились в голове, не находя нужного выхода. Сейчас они поблагодарят его и уедут, а он пойдёт к маме есть пирожки, но неожиданно прекрасная незнакомка сняла перчатку, протянула руку и мило улыбнулась:
- Татьяна, а это моя подруга Нелля.
Мужчину сразил жест, типичный для
