Чудаки из города на букву М

Боцман! – орал, зовя на помощь, Макс Ефимович. – Куда вы, черт вас дери, подевались?
Забегая вперед, скажем, что Макс Ефимович так и не проснулся. Во вся-ком случае, в том смысле, что от него ожидался. Чего только не делала Анна Моисеевна, чтобы вновь стать женой Макса Ефимовича Клугмана, а не капитана средиземноморских пиратов. Она водила его к экстрасенсам. Она подавала в суд на двоечника–гипнотизера, который так плохо усвоил материал, что научился только усыплять. (Да ведь как, подлец, сильно! – никто рассыпить не может!) Ничто не помогало. Она пробовала отливать его святой водой, но, будучи по природе иудейского вероисповедания, Макс Ефимович никоим образом не отреагировал на такое непатриотичное обращение Анны Моисеевны к чудодейственному средству православия. Макс Ефимович стал с величайшей любовью относиться к воде и, как ни странно, к крысам. Он объяснял это тем, что только их присутствие свидетельствует о том, что на судне все в порядке. Зато маниакально начал изгонять из поля своего зрения кошек и женщин. И это он объяснял тем, что в море женщины и кошки – к несчастью. Его стало опасно выпускать в темное время суток на улицу. Потому что, завидев свет фар проезжающих автомобилей, он начинал орать, что видит огни Святого Эльма, предвещающие гибель корабля. При этом он падал на колени прямо на том месте, где стоял, молясь последней молитвой в жизни, и прося Господа простить все грехи, которые совершил он на этом свете.
Единственное, что хоть каким-то образом сумело создать вид его утихо-миривания, так это внушение ему мысли о том, что он является резидентом в Москве Средиземноморского пиратства. И, чтобы не быть раскрытым, он дол-жен вести себя крайне тихо и незаметно. Ему внушили, также для достоверности его легенды, подпольно жениться. Таким образом, Анна Моисеевна через какое-то время добилась, наконец, возможности в конспиративном виде получать от Макса Ефимовича исполнения им супружеского долга. К сожалению, исполнение это Моня проводил с крайним отвращением. То есть, ту его часть, которая требовала ночных усилий. От той же половины, в которой долг касался принесения домой денег, Анна Моисеевна отказалась сама. Дело в том, что у Макса Ефимовича напрочь отпала охота добывать деньги честным трудом. Теперь он стал признавать только разбой. Все его способы добывания денег стали отдавать самым гнусным и разнузданным криминалом. Впрочем, Анна Моисеевна сумела выхлопотать для него пенсию, как для участника боевых действий на море. Спросите, на каком? – На Средиземном, каком же еще!
В описываемый же нами день сеанс Симиного гипноза закончился для Макса Ефимовича инъекцией успокоительного. Успокоившегося на какое-то, не очень, правда, длительное время, Моню под руки увели из зала.
Зал же, совершенно обессилев от смеха, сидел теперь притихший и крот-кий. Теперь он только смиренно взирал на опустевшую, и ставшую без Макса Ефимовича такой неромантической, сцену. Из-за кулисы доносился храп Пега-сова, уставшего от таскания на плечах тела Анны Моисеевны. Бесприютно бол-тался по сцене Бонифаций. Он успел изрядно проголодаться и теперь, в тщетной попытке найти хоть какой-нибудь завалящий огрызок, обнюхивал углы и закоулки сцены.
Симы в зале не было. Он отсиживался в неработающем туалете Ленин-ской комнаты. Проник он туда, вскрыв заржавевший замок перочинным ножи-ком, принесенным ему кем-то из зрителей для чистки картофеля.
На этом можно было бы и закончить главу о скандальном сеансе гипно-за…
Впрочем, зал не считал сеанс скандальным. Он вдоволь насмеялся, а то, что с Максом Ефимовичем произошла досадная заминка, так досадной ее, опять-таки, считал только Сима, да еще, наверное, Анна Моисеевна. Залу же театр, устроенный Максом Ефимовичем, понравился. Причем, куда больше Симиного гипноза.
И потом, вы ведь знаете эту странную, необъяснимую черту нашего на-рода:

Если какая беда случится с представителем любой другой национально-сти – хоть эфиопа, хоть эскимоса с Гренландии, - неважно, дом у него сгорит, жена уйдет, или просто кирпич на голову свалится, пожалеют и скажут: «Не повезло».
Но как только то же самое случится с тем, к кому принадлежали супруги Клугман, скажут: «Так ему и надо».
Почему так?..

По этой причине сеанс гипноза мог считаться провальным лишь условно. На деле же, когда зал пришел в себя, он, начав с робких, пробных хлопков, завершил вечер овациями и замечательным денежным сбором, о котором, впрочем, разговор будет особый, и чуть позже.
Через какое-то время зрители, нахлопавшись вволю, но так больше и не дождавшись появления Симы, разошлись.
Но глава на этом еще не завершена. Ведь у нас еще есть забытая в подва-ле Зоя Беньевна. В отличие от Цезика, она не удостоилась признания своего та-ланта публикой. А ведь звуки, воспринятые ушами зрителей, были извлечены именно из ее пианино. Что же она?
– А она вот что:
Представьте себе пустой зал. Стулья, в начале представления сдвинутые в аккуратные полукруглые ряды, теперь раздвинуты как попало. Весь зал едва освещен тусклым светом единственной дежурной лампочки. Кулиса на сцене откинута в крайнее левое положение, но даже и в таком виде она закрывает от нас спящих за нею Пегасова и Бонифация. Обоих на куче какого-то закулисного хлама. Сима в зале не присутствует. – Он спит, сидя в штанах на унитазе. Тре-волнения этого вечера сморили и его.
(А напрасно. Кому-то, хоть одному из «Группы…», спать бы и не следо-вало. Потому что мы никак не можем увидеть, куда же подевался один из саха-линских знакомцев ворона Яши. А именно, - вахтера. Со всем, кстати, сбором денежных средств от представления. Но пока, отставив дурные мыли о нем, ав-тор возвращает объектив воображаемой камеры в зал).
А в полутемном зале, на сцене, со стороны того участка пола, что ближе к стоящему в глубине немому пианино, начинает доноситься какой-то странный шорох. Постепенно этот шорох переходит в скрип давно не смазанных петель, и на полу начинают правильным квадратом, размером метр на метр, приподни-маться доски. На скрип тут же рычанием реагирует живо проснувшийся Бони-фаций. Он подскакивает к открывшемуся люку и нависает над ним своей гро-мадной мордой. Но в ответ на свое любопытство получает рекомендацию:
-Пошел вон, дурак!
Вслед за репликой из подвала появляется, вся в паутине и каких-то опил-ках, Зоя Беньевна. Что она ищет? – Она ищет того человека, который пообещал дать ей яблоко, да так и не дал. Все это время, отвлекаясь только на то, чтобы поиграть на пианино, Зое Беньевне не давало покоя желание съесть обещанный плод. И только теперь сила, водящая ее по подвалу, додумалась предложить ей выход «через верх». Чем и не замедлила воспользоваться Зоя Беньевна, попутно послав по указанному адресу любопытного Бонифация.
Бонифаций рекомендацией воспользовался и вернулся на покинутое  им место возле Пегасова. Там он покрутился, покряхтел, повздыхал и, примостив голову Цезику на грудь, снова заснул.
Зоя же Беньевна побродила еще какое-то время по сцене, наткнулась на кучку оставшегося в ведре картофеля, выбрала самую большую картофелину и, только съев ее, почувствовала удовлетворение и проснулась.


ГЛАВА 8

Так нужен ли был им гипноз?

Но давайте пока оставим в Ленинской комнате все, как есть. Сами же проследуем за нашими новыми знакомцами. А именно – за Алисой с мелофо-ном, Сашей-Икарусом, и новоявленным, - хоть об этом он пока и не знает, - бас-нописцем Бержеракиным. Посмотрим, насколько претворились в жизнь те на-дежды, которые привели их на гипноз.
Ну, во-первых, начать хотя бы с того, что раз в зале оказалось еще жарче, чем на улице, значит, Бержеракин мечту сегодняшнего вечера в жизнь уже претворил.
Саша, как мы увидели, никакого приворотного зелья не получил. Из чего на-прашивается вывод, что деньги в капитанскую фуражку вахтера он бросил напрасно. Но не будем спешить с выводами.
Начнем с Алисы.
Алиса шла домой и не могла отделаться от ощущения запаха сена и еще чего-то гнилого во рту. Она мучительно вспоминала, что сегодня ела. Но ничего похожего по вкусу на сено не вспоминалось. Какая-то удивительная, непонятная радость владела ею. Хотелось закричать и побежать куда-то. Она оглянулась по сторонам. Но на улице в этот поздний час было слишком много народу и слишком светло от иллюминации. В Ялте летом всегда так.
(В этом году, правда, часто выбивало какие-то пробки, отчего свет по городу порой моментально и повсеместно гас. Как раз в один из таких вечеров, если вы пом-ните, в город приехали Сима, Цезик и Бонифаций).
Алиса попробовала пробежаться, но тут же потеряла летний тапочек, который искала потом в каких-то колючих кустах.
Нет, ну все-таки что это за вкус соломы у нее во рту?
Чтобы избавиться от него, Алиса купила небольшое пирожное на углу. Но странно, - пирожное, вопреки своему обычному благотворному действию на Алисин организм, в этот раз не доставило ей никакого удовольствия.
Проходя под низко нависшими ветками клена, она сорвала скользнувший по носу листок, и машинально взяла стебелек в рот. И вдруг, к своему удивлению, Алиса почувствовала желание этот листок съесть. Она чуть надкусила стебель, пожевала его и, проглотив, испытала неожиданное наслаждение от вкуса. Тогда она, незаметно для прохожих, съела весь листок. И поняла, что это именно то, чем ей бы теперь хотелось питаться всю оставшуюся жизнь. Она сорвала еще один листок, только на этот раз за ним уже пришлось потянуться вверх, и тоже съела его. Съев, она вдруг почувствовала невероятный голод. Но ничего другого, кроме свежей зеленой листвы, ей есть не хоте-лось.
Тогда она незаметно соскользнула с аллеи, по которой шла, в ближайшие зарос-ли и начисто объела полкуста какого-то очень ароматного и сочного растения. Выйдя из кустарника вполне удовлетворенной, она тут же чуть не вырвала всю ту зеленую массу, которой только что наполнила желудок. Дело в том, что ее замутило от запаха жареного мяса, донесшегося из открытого летнего ресторанчика.
«Вот тебе на! - подумала Алиса. – Это что ж, судьба моя теперь повернула в ка-кую-то лошадиную сторону?».
Она не знала, что сказывались следы ее пиратского прошлого, где в течение по-лучаса находилась в шкуре неподкованной капитанской лошади.
Впрочем, уже на следующий день Алисины гастрономические пристрастия ста-ли возвращаться в норму. А еще через день она смогла вернуться к обычной пище.
Собственно говоря, действие гипноза на Алису на этом и закончилось. А вот что касается ее судьбы, – здесь дело обернулось сложней.
Обернулось оно к ней лицом бывшего оленевода, а ныне специалиста по селек-ции зайцев и оленей Бержеракина. Именно он шел сейчас за ней поодаль. Настолько поодаль, что даже потерял Алису из виду во время объедания ею придорожного куста. То, из-за чего Алису называли «Алисой с мелофоном», не могло не произвести на Бер-жеракина самого потрясающего впечатления. Из-за малорослости Бержеракину пред-ставилась весьма обширная гамма созерцательных моментов, связанных с Алисой. По-тому, после сеанса гипноза он пошел за Алисой точь-в-точь как герой его басни «самец олень» в «канав» за зайчихой. С той только разницей, что рядом с Алисой зайцем вы-глядел скорее он.