пару варёных яичек, краюху ржаного хлеба, огурец, све-жий или солёный.
-А другим чего давали? –не унимался Мухомор.
-А другим - каждому своё, кто победнее, тому хлеб и солё-ные огурцы, а кто побогаче - у того и пироги бывали. Лад-но, хватит препираться, слушай дальше, –предложил дед. - Грибники –то в основном маленькие были, неопытные в таких премудростях, как еда. Разложим на тряпочке свои нехитрые припасы и сразу принимаемся за яички и огурцы. А уж только потом съедаем оставшуюся краюху ржаного хлеба. Дед Пук-пук поступал не так, еда для него была на-стоящим праздником. Он усаживался на траву перед боль-шим пнём, расстилал на пне чистую белую тряпочку. Затем аккуратно доставал со дна корзины старую железную ко-робку из –под леденцов, на крышке которой когда –то кра-сочными, а теперь поблёклыми, а кое-где и стёртыми бук-вами было написано «монпансье». Открыв коробку, он вынимал её содержимое. Разложив содержимое, дед в пер-вую очередь начинал чистить варёное яичко. Очистив, раз-мещал его на самом видном месте. Затем принимался за большую краюху ржаного хлеба. Разрезав её на несколько частей, круто солил каждую, долго тёр их друг о друга, и начинал есть, громко причмокивая и поглядывая на очи-щенное яичко. Прикончив хлеб, Пук-пук принимался за огурцы или варёную картошку, запивая их молоком, ино-гда квасом. Когда на пне из съестного оставалось только чищеное яичко, дед вынимал из кармана штанов что –то напоминающее носовой платок. Вытирал им сначала губы, а потом руки, затем снимал с пояса небольшой кисет и за-куривал. Курил дед редко, но с удовольствием. Махоркой, как и продуктами, его снабжал каждый двор, по очереди. Наверное, поэтому дед и курил редко.
-А в чём причина –то? –удивился Гришка.
-Как в чём? А в том, что не в каждом доме мужики курили. А там, где курящих не водилось, табак на огороде не сажа-ли, значит и деду не давали, ясно?
-Слушай, сказочник, а яичко этот твой старый пердун съе-дал или так и оставлял на пне, лисичкам? –влез в разговор сидевший напротив здоровенный пьяный мужик.
-Съедал, съедал! –зло ответил Петрович. – Ты, рожа пьяная, мне весь кайф обломал. Я так старался, рассказывал, а ты влез со своим вопросом, налил бы тогда, что ли?
-Дрянь вопрос, –расстегнув пиджак, мужик достал из внут-реннего кармана початую колдунью. -Будешь? –предложил он Петровичу.
-А як же, накатывай! –и Петрович, достав из корзинки эма-лированную кружку, протянул её мужику. Красное, как кровь, вино забулькало из бутылки.
-Хватит, хватит, перельёшь! –запротестовал Петрович, ко-гда кружка наполнилась до краёв. Но мужик хоть и был достаточно выпивши, не пролил ни капли. Он профессио-нально повернул бутылку против часовой стрелки и про-рычал:
-А это мне, как раз половина! –он ловким движением руки взболтал содержимое и вылил его себе в рот.
-У тебя чего, бутылка –то, литр что ли? –засмеялся дед.
Мужик, облизав горлышко пустой бутылки, причмокнул и с усмешкой произнёс:
-Нет, бутылка обычная, восемьсот грамм, а вот кружка у тебя триста пятьдесят, понял?
Дед уже не слушал, что говорит мужик, он вливал в себя красную вонючую жидкость. Допив содержимое, Петрович крякнул, вытер губы рукавом и спрятал кружку обратно в корзину.
Гришка, обескураженный таким поворотом событий, не знал, что делать. Пьяный здоровенный мужик вызывал у него отвращение и в то же время страх.
«А если его Сутулый подослал? Чего это он вдруг угощать деда вздумал? Нет, у Сутулого таких алкашей быть не мо-жет. Он сам не пьёт и подручным не позволяет», –успокоил себя Гришка. «Но молчать не надо. Надо у деда чего-абуть спросить. Может, и этот ухарь язык по пьянке развяжет и выложит про себя чего». Но неожиданно для Гришки, пья-ный попутчик полез к деду с разговорами сам:
-Слушай, грибник, ты озверинчику тяпнул? Тяпнул! – от-ветил он сам за Петровича. - Значит, давай рассказывай для чего дед Какашкин яичко на последний момент оставлял?
-Во-первых, не Какашкин, а Пук-пук. А во-вторых, яичко он оставлял на последний момент для того, чтобы отрыга-лось не хлебом или огурцами, а яичком.
Гришка в недоумении переглянулся с подвыпившим мужи-ком.
-Как это яичком, зачем? –хором спросили они.
Петрович выпучил глаза и покрутил пальцем у виска:
-Вы чего, тупые, что ли? Чем лучше отрыгается - яичком или чёрным хлебом?
-Ну, наверно, яичком. А в общем, какая разница чем, луч-ше когда колбасой копчёной под водочку! –заржал мужик как конь.
-Раз «ну, яичком», тогда чего спрашиваете? –возмутился Петрович и полез к себе в корзинку. Пошарив в ней, он вы-тащил на свет небольшую фляжку:
-Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Будешь самогоночки, настоянной на дубовой коре? –толкнул он Гришку в плечо.
-Насыпай, попробую, –ответил Гришка, нерешительно.
-А тебя уж я и не спрашиваю, –посмотрел он на пьяного здо-рового мужика, сидевшего напротив. Дед достал свою круж-ку и стал разливать пахучий, коричневого цвета самогон.
Мужик взял протянутую ему кружку и заглянул в нее.
-О, как коньяк! –воскликнул он и опрокинул содержимое в рот. -Ух ты, градусов шестьдесят! –выдохнув, просипел он. -Аж дух перехватило, хороша самогоночка. Сам гонишь, или? –посмотрел он на Петровича, многозначительно.
-Сам, сам, –ответил дед, подавая налитую кружку Мухомо-ру.
Гришка с неохотой взял кружку, сделал несколько больших глотков и, закашлявшись, протянул её обратно деду.
-Чего, не пошло? –спросил дед.
-Почему, нормально упало, просто крепкая Советская власть, –ответил Гришка, прокашлявшись. Дед заглянул в кружку, там было пусто.
-Спец, а я думал, ты и половины не выпил, а тут пусто! – удивился дед.
-Могём маленько, –похвастался Гришка. –Я, бывало, бу-тылку красного прямо из горла за раз в себя вливал.
-Когда это бывало? Ты ещё сопливый, у тебя «бывало» быть не может! –засмеялся пьяный мужик. Гришка не от-ветил на злой выпад попутчика, он насупился и сидел мол-ча.
-Ну, чего молчишь? Хорошему человеку всегда есть чего сказать, –стал привязываться мужик.
-Не лезь к нему, он больной, у него печень подпорчена, на штырь напоролся, –заругался Петрович. Гришка с удивле-нием посмотрел на деда.
«Чего это он выдумывает, какой ещё штырь? –удивился Гришка, но промолчал. - Пускай врёт, а то от этого пьяного придурка не отвяжешься».
-На штырь, это да. Это круто. Прямо печенью, мог и уме-реть. Ну-ка, покажи шрам! –ухмыльнулась пьяная рожа.
-Покажи, внучок, а то не отстанет, –посоветовал дед. Гриш-ка встал, расстегнул куртку и, приподняв рубаху, стал по-казывать шрам.
-Вот это да! –присвистнул пьяница. -Это серьёзно, –он при-щурил пьяные глаза и стал с удовольствием рассматривать шрам на Гришкином боку. - От такого штыря можно и ко-ни двинуть. А этот штырь не пиковина зовётся? Ну, да лад-но, это твоё личное дело, пиковина это или финка. Слушай, дед, давай ещё тяпнем помаленьку, у тебя там вроде оста-лось, – предложил он Петровичу.
-А с чем я за грибами пойду? –возмутился дед. Он потряс фляжкой:
-Тут совсем мало, да, ладно, хрен с ним, давай допьём. Бу-дешь? –спросил он у Гришки.
-Не, допивайте без меня, чего там пачкаться, –ответил Му-хомор, заправляя рубашку в брюки. Мужик, сидевший на-против, уже совсем опьянел и смотрел на происходящие осоловелыми глазами. Дед налил ему в кружку. Мужик взял кружку, опрокинул содержимое себе в рот, и повалив-шись на сидевшую у окна старушку, захрапел.
-Готов, архаровец, поедет до конечной! –засмеялся дед. Он закрутил крышку на фляжке, и убрал её обратно в корзин-ку. - Я лучше в лесу выпью, –пояснил он свой поступок не-понятно для кого. Старушка, сидевшая у окна, зло посмот-рела сначала на деда, потом на Гришку, и, оттолкнув хра-певшего пьяницу, встала:
-Алкаши проклятые, нигде от вас покою нет, ни дна вам, ни покрышки!
Выругавшись, она пересела на другое место.
-Да ладно тебе, мать, ругаться. Ну, напился мужик, с кем не бывает, – попробовал успокоить её Петрович. Но сделал только хуже. Старушка, пересевшая на противоположную сторону, посмотрела на деда с такой злобой, что даже у Гришки похолодело на душе.
-Это я-то мать! –взвизгнула она. - Какая я тебе мать, ста-рый чёрт, я тебе в дочери гожусь. Зальют зенки –то и ме-лют, что не попадя! Мать, видишь ли, нашёл, пердун ста-рый! – верещала она на весь вагон. - Я тебя, поди, лет на двадцать младше, а он мне – мать! Видали? Мамашу на-шёл! У твоей матери и косточки, наверное, уже сгнили! –не успокаивалась она. Но в это момент электричка дёрнулась и начала притормаживать.
-Ну, вот я и приехал, а ты дальше слушай этого монстра в юбке, –шёпотом сказал Петрович и пошёл в тамбур.
-О-о, пошёл сыночек! Чего, стыдно морде стало? Решил смыться! – шипела старуха. Петрович ушёл, а Гришка ос-тался сидеть напротив храпящего на разные лады пьяного мужика. Он уже не думал о том, что мужик подослан Суту-лым, он спокойно сидел и размышлял о будущей службе в армии.
