1-й подъезд
Наш дом не был особенным. Это был банальный пятиэтажный дом с пятью подъездами и ста квартирами. Я жил в четвёртом подъезде. Это важно. Однажды с моим другом случилось несчастье и его мать искала меня во втором подъезде. Чужие люди нумеруют подъезды как им удобно и он (мой друг) видимо рассказывал ей, что я живу во втором. Она меня не нашла, друг умер уже завтра. Когда я представил, что со мной могло что-то случиться и мою мать искали бы во втором подъезде, мне стало не по себе.
Я жил в четвёртом подъезде и единственный чужой для меня подъезд был первый. У меня не было там друзей, там вообще не было детей моего возраста и к тому же там жил больной дед, бросавший в нас бутылки, когда мы играли возле его подъезда. Я не знаю, откуда мы взяли, но все ребята во дворе считали, что он убил свою жену. Один раз мужики хотели его даже избить, но живший во втором подъезде милиционер (отец Олега) запретил им это делать.
Из первого подъезда я помню одного уголовника и мужчину невысокого роста, кажется, отца двоих маленьких детей. Уголовник всё время ходил пьяный (я так и не узнал, как его зовут, мужики звали его по кличке) и когда мы с ребятами играли в карты он всё время подсаживался к нам и ругался. Когда в карты играли мужики, а мужики играли на деньги, то он часто влезал со своим рублём. В карты он играл отвратительно и совершенно не умел блефовать. Он постоянно проигрывал и тогда отец его уводил. Отец его тоже сидел.
В первом подъезде я общался с учительницей математики. Она готовила меня к экзаменам в институт. Она работала в другой школе и я её не очень хорошо знал. Единственное, что мне было о ней известно это то, что она потеряла мужа и очень скоро 'опустилась'. Она была всегда неопрятна. Мне часто приходилось ходить к ней по утрам, когда она была ещё в состоянии заниматься со мной. Иногда, вместо денег за занятия мать передавала ей мясо.
Моя учительница всегда была благодарна матери. Математику в институт я сдал сам. В начале века она умерла. Кто её хоронил...
Получилось, что из первого подъезда я знал всего несколько человек и остальные жильцы для меня так и остались безымянными. Ах! Кажется, я забыл упомянуть об одном человеке, Алексей, который позже стал мужем моей соседки. Он был лет на десять старше меня. По-моему он жил в первом. Да, точно в первом. После свадьбы они поселились у него. Жить в моём подъезде они не стали. Отец Ольги постоянно пил и я часто вспоминаю как он избивал её, а когда она вышла замуж за Алексея, то он принялся за её младшую сестру Нину. Нина всё время визжала, словно её заживо резали. Я боялся их отца, пока был совсем маленьким. Он был невысокого роста и всякий раз после работы расхаживал по своей квартире в огромных чёрных трусах и майке. Меня всегда удивляло как он мог бить Нину. В одно из таких побоищ мои родители успели затащить её к нам квартиру. У неё был огромный синяк: он ударил её лицом об стену. Как-то раз, беспомощная Нина била по моему балкону шваброй. Её мать ещё не пришла с работы, а отец уже принялся за 'своё'. Я вышел на балкон и увидел заплаканное и вспухшее лицо Нины. Я ничем ей помочь не мог и убежал обратно в квартиру. Вечером я слышал как рыдала их мать. После свадьбы Ольги его часто утихомиривал Алексей, а потом он, то ли потерял, то ли повредил глаз. Соседи говорили, что это его Бог наказал за Ольгу и Нину. Кстати у них ещё был старший брат, но о нём я расскажу позже.
Больше мне нечего сказать о первом подъезде. Был там, правда, ещё один мой знакомый, но он мне и не только мне казался чужим парнем. Он никогда не общался со старшими ребятами, которых мы знали и поэтому мы не искали с ним общения. Странный парень - он исчез из нашей жизни как только закончил школу и даже те его одноклассники, которых я знал, не вспоминали его.
Забыл. В первом подъезде жил мужчина с горбом. У него была жена и двое детей. Он был совсем невысокого роста с круглым и выступающим горбом. Он не казался страшным, но всё же был неприятным и всегда гулял с детьми. Работал он в каком-то институте. Больше я о нём ничего не знал.
2-й подъезд
Второй подъезд мне знаком практически весь с первого по пятый этаж. На четвёртом этаже жил мой близкий друг Олег. У него был тупой старший брат, папа милиционер и странная мамаша. В принципе вся их семья была странным собранием людей. Мамаша моего друга не разрешала ему дружить с нами (ребятами из нашего дома). Мне много лет было не ясно, почему она так вела себя в отношении нас. Помню, как из всего дома у него первого появился 'видак'. Для нас тогда это было настоящее чудо. Он с нескрываемой гордостью рассказывал нам о фильмах, которые ему удалось посмотреть и ни разу, он не пригласил нас к себе. Он всегда говорил, что ему не разрешает мама, хотя и мама и папа его возвращались с работы позже, чем мы приходили из школы. Его гордость исчезла сразу после того, как в доме появился другой 'видак'.
Мне рассказывали, что папаша заставил моего друга попробовать сигареты и водку и принудил смотреть 'порнуху'. Я не знаю какова была цель этого эксперимента, но то что мой друг надолго отучился от сигарет, алкоголя и девушек это я могу утверждать точно.
Немалую долю жителей составляли 'бабки и дедки'. Во втором подъезде жил один великолепный дед. Его сын часто покупал нам вино и портвейн, когда в магазинах было возрастное ограничение. Услугу эту он оказывал всего лишь за одну бутылку пива. Его отца можно было встретить во дворе каждый день. Он был неким атрибутом двора. До того как народ вываливал из своих квартир он спокойно сидел на тонкой лавке возле первого подъезда, а уже когда двор шумел футболом и 'сикой' он был в самой гуще событий. Когда отскочивший мяч попадал в картёжников и сносил со стола все ставки, только женщины могли затушить негодование игроков. Порой мы специально били по нашему деду и он, поднимая испачканную кепку, визжал больше всех. Деньги на игру он всегда брал у сына. Мне неизвестно, что стало с дедом, но однажды ловя такси я сел в ВАЗ 21099 и начал приглядываться к знакомому лицу. Мне показалось, что это был его сын, бегавший нам за спиртным в Зеленограде. Он олицетворял средний достаток, машина его была ухожена. Начать разговор я не решился, расплатившись с ним за всё 'полтинником'. Отец его уже наверняка умер. Думаю, что если он и вспомнил меня, то ему не хотелось вспоминать о походах за вином.
В каждом доме есть несколько массовых мероприятий: свадьба, день рождения, похороны. Свадьбы и дни рождения у меня оставались в голове недолго, а вот похороны...
Одна из ужасных историй нашего дома случилась на редкость теплым и добрым летним вечером. Я вышел во двор и меня сразу насторожила удивительная тишина для нашего двора. Люди кучками разошлись по лавкам и перешептываясь чего-то ожидали. Многие смотрели на улицу, словно ждали чьего-то появления. Я подсел к ребятам и спросил в чём дело. Мне рассказали, что днём утонул мальчик из второго подъезда. Ему было лет десять, одиннадцать. Всё рассказанное казалось мне шуткой, но посмотрев на остальных я понял, что это не так. К нам подошла одна из бабушек и попросила вести себя тихо. Мы уселись на наш маленький стол поближе к дороге, по которой ожидали появления матери мальчика. Днём с ним была только бабка и судя по всему она не решилась сообщить дочери на работу. Обстановка была угнетающая. Оказалось, что мальчик купался с двумя мальчишками из нашего дома, но они вернулись домой, а он так и остался лежать на озере (его тело вытащат только через два дня). Я стал замечать суету тех мамаш, дети которых благополучно сидели дома. Они долго решали, кто пойдёт сообщать о трагедии. И вот появилась несчастная мать. Я отчётливо помню её постепенно замедляющиеся шаги. Она медленно входила во двор, неся с собой торт, вероятно, купленный для сына. Взгляд её становился рассеянным, а наши взгляды были полны любопытства и ожидания чего-то необычного. Одна из мамаш ринулась к ней. Она бежала как сумасшедшая и, подскочив к ней, заорала: 'Аня, Лёшенька утонул!' Аня выронила торт и закричала. Крик был такой силы и глубины, что я даже представить себе не мог, что так можно кричать. Слёзы прыснули из её глаз. Возвестившая о трагедии мамаша хотела обнять Анну, но сделать ей этого не удалось. Эти женщины не особо дружили и, мне кажется, Анна сразу не поняла, почему именно она сообщает ей о гибели сына, а не лучшая подруга или мать. Она отбросила мамашу, сумку, торт и помчалась домой. За ней пытались уцепиться бабки, но не смогли. Плач стоял во дворе весь вечер. В день похорон у меня были экзамены в школе и присутствовать на них я не сумел. Говорят, мальчонка был очень страшный, синий и раздутый.
На втором этаже жил странный тип. Как-то мы занимались на турнике и вдруг в темноте двора показался крупный мужик, твёрдо шагавший в нашу сторону. Он подошёл и сухо представился - Виктор. Он был крепким малым и каждый из нас подумал, что если сейчас будет 'месиво', то потери будут серьёзные. Мужик увидел мои упражнения на турнике и, протянув мне руку, сказал, что удивлён. Мы познакомились. Он увлекался культуризмом и целыми днями смотрел фильм с Арнольдом 'Качая железо'. Однажды он пригласил меня с другом зайти. Друг был самый страшный драчун в районе. Позже его посадили за убийство.
Когда мы зашли к нему в квартиру, он стоял по пояс голый и, поставив нас перед собой, начал играть мускулами.
Случилось так, что после одной из дискотек он попался нам под горячую руку. Я узнал его, но остановить стаю было уже невозможно. Его крепко избили. После того случая он больше не здоровался и не подходил к нам.
Спортсменом в этом подъезде был не только он. На пятом этаже жил дядя моего друга, который записывал на видеомагнитофон фильм 'Боевые искусства Шао-Линя'. Фильм шёл последние пятнадцать минут в киноальманахе 'Вокруг света' по воскресеньям.
Он занимался в квартире и громко кричал. Летом во дворе мы слышали его. Мой друг показывал мне нунчаки, которые сделал его дядя из ножек старого стула. Меня это не очень 'пугало', т.к. к тому времени я уже сидел на поперечном шпагате на табуретках и крушил кулаком не обрезную доску на спор, даже если мне это стоило переломанных костяшек, что случалось регулярно.
На третьем этаже жила Лена Н. со своей сестрой и мамашей. Про Лену и сестру был слух, что они 'давалки'. Их часто видели с солдатами, а это было самым страшным приговором для любой девушки района. Лена ёще была симпатичной, а её сестра страшная прыщавая студентка.
Однажды с ребятами мы пригласили Лену к Олегу смотреть 'порнуху' в надежде, что она устроит нам праздник, но эта дура оказалась девственницей.
3-й подъезд
Третий подъезд был самый 'живой'. Там проживало наибольшее количество ребятни нашего двора. Разница между всеми ребятами была год или два. С некоторыми я оказался на школьной скамье. В первом классе я сидел с одной девочкой, бабушка которой была одной из активисток нашего дома. Девочка эта проучилась в нашей школе недолго и, кажется, уехала в другой город. Бабушка её осталась одна, что увеличило её и так неуёмную активность. Бабушка эта сколотила настоящую шайку борьбы за нравственность с дядей Лёшей из четвертого подъезда, но об этом чуть позже.
В каждом городе, деревне, доме есть
