суетливой осторожностью по сторонам, а стал на редкость сосредоточенным, упершись в какую-то одну точку прямо посередине дороги. В выражении его далеко не презентабельного лица появилось, как мне показалось, даже нечто одухотворенное, невольно внушающее доверие. Надо сказать, меня это несколько подбодрило. Я даже позволил себе немного расслабиться, насколько это было возможно в моем положении. Откинулся на спинку сиденья и слегка прикрыл глаза, стараясь дышать не так прерывисто, чтобы хоть чуть-чуть унять сердцебиение.
Неожиданно передо мной снова возник образ той, к которой я сейчас так отчаянно спешил. Таня сидела, склонившись над книгой, ее глаза неторопливо скользили по строчкам, а губы при этом едва заметно шевелились…
И тут произошло нечто, уже совершенно непонятное. Я отчетливо услышал голос моей утренней знакомой. Видимо, все мои чувства в эту минуту были так обострены, что я опять не заметил, в какой момент в моей голове произошло «подключение». Но, что самое удивительное, картинка, возникшая вдруг перед моим мысленным взором, была не просто воспоминанием - все это происходило в реальном времени. Я ясно видел это по губам девушки, произносившим те же самые фразы, которые сейчас звучали в моей голове. Значит, я не только читал Танины мысли, а еще и наблюдал ее в данный конкретный момент, как будто моя знакомая находилась не за сотни километров отсюда, а сидела прямо передо мной, на расстоянии какого-то сантиметра, и я при желании даже мог коснуться ее рукой. Невероятно! Такого со мной еще не было!..
Но главное потрясение я испытал все-таки не от этого. Гораздо больше меня взволновали стихи, которые в эту минуту читала Таня.
Ты письмо мое, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути…
Она произносила строки слегка нараспев, с какой-то особой глубинной задушевностью, которая появляется, по-моему, лишь тогда, когда человек на сто процентов уверен, что никто его не слышит, и от этого не боится впадать в излишнюю пафосность, причем этот пафос отнюдь не показной - он идет прямо из сердца, отчего, наверно, и воспринимается как-то по-особенному. По-моему, это в полной мере дается только большим мастерам, и еще, пожалуй, таким вот девушкам, искренне влюбленным в поэзию.
Не гляди так, не хмурься гневно.
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королевна
И уже не монашенка я -
В этом сером, будничном платье,
На стоптанных каблуках…
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.
Голос звучал все громче, все уверенней. Я невольно покосился на водителя - не слышит ли? Но тот все так же невозмутимо смотрел вперед, чуть склонившись над баранкой. Я попутно отметил, что стрелка указателя скорости в окошке спидометра уже приближается к ста сорока. Мотор ревел, как безумный, но даже он не в силах был заглушить строки, музыкой разливавшиеся в моей голове:
Ты письмо мое, милый, не комкай,
Не плачь о заветной лжи,
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.
И вдруг меня осенило: ведь это же все про нас. Про нее и про меня. Это мне она пеняет на невнимание, не желая «быть чужой на моем пути», это меня так страстно уверяет в том, что уже давно стала «любимой», «моей», а я, дурак, все еще никак этого не пойму, все еще сомневаюсь, прикидываю так или эдак… Нет, уже не сомневаюсь. Я принял окончательное решение и теперь спешу навстречу своей судьбе. Только бы эта встреча сегодня состоялась, только бы ей ничто не помешало…
- Эй, друг, подъезжаем. Слышь, что говорю? - резкий, чуть хрипловатый голос водителя прервал поток мыслей в моей голове. Я привстал на сиденье, недоуменно оглядываясь по сторонам.
За окном уже привычно мелькали низкие пригородные домики вперемежку с аляповатыми рекламными щитами, нескончаемым рядом выстроившимися вдоль шоссе. Я снова взглянул на часы: семь двадцать пять. Черт! Как же быстро летит время! Сейчас поезд с Таней уже, наверно, приближается к своей конечной остановке.
- Что, опаздываем?
- Да есть немного.
- Тебя где высаживать-то?
- На пригородном.
- О, так бы сразу и сказал!.. Я тут одну короткую дорогу знаю… Ну-ка, держись крепче! - с этими словами мужик вдруг резко вывернул руль вправо.
Машина, съехав с трассы, быстро покатила под гору и скоро оказалась на какой-то проселочной дороге, по-моему, совершенно неприспособленной для передвижения на легковом транспорте. Нас тут же стало немилосердно болтать из стороны в сторону, камни глухо застучали по дну.
Сначала мы долго ехали мимо каких-то длинных серых бараков - кажется, это были гаражи, - после чего «Хонда» резко свернула влево, и я увидел впереди, за черной сеткой ветвей, насыпь железной дороги с растянувшейся на ней во всю длину гусеницей поезда с желтыми точками окон. За одним из этих окон сейчас находилась Таня и, возможно, именно в этот момент, сделав ладошки домиком, пытливо вглядывалась в черноту за стеклом. Может быть, она даже сумела разглядеть старенький серо-коричневый автомобиль, летящий почти вровень с насыпью, то вдруг проваливаясь куда-то вниз, то вновь выныривая на поверхность дороги.
«Хонда» снова свернула, и поезд совершенно пропал из виду. Только сухой однообразный стук вагонных колес продолжал звучать где-то рядом, за стенами низких двухэтажных домиков, мимо которых мы сейчас проезжали.
Еще один поворот, потом другой, третий. Когда же кончится этот нескончаемый лабиринт узких, плохо освещенных улочек? А может, водитель забыл дорогу, и мы просто бессмысленно кружим по одному и тому же месту?.. Грохот бегущего по рельсам поезда доносился уже с другой стороны и при этом как-то тише и глуше. Похоже, мы теперь не приближались к вокзалу, а наоборот, все больше удалялись от него. Что, интересно, задумал этот странный мужик в кепчонке? А вдруг у него недоброе на уме? Вдруг это какой-нибудь маньяк-убийца, решивший разделаться со мной в одном из этих темных переулков?
Я осторожно покосился на водителя. Но тот, словно прочитав мои мысли, лишь криво усмехнулся в ответ, все так же не спуская глаз с дороги.
- Да ты не сомневайся, парень! Я этот маршрут как свои пять пальцев знаю.
Теперь на лице мужика появилось выражение какого-то злого азарта. Видно, состязание в скорости с электричкой захватило его всерьез, и он сейчас не меньше, чем я, стремился во что бы то ни стало выиграть в этой бешеной гонке.
Но похоже, что на этот раз обстоятельства складывались явно не в нашу пользу. Словно свисток судьи, объявляющий об окончании матча, прозвучал в отдалении гудок, тут же сменившийся резким характерным не то скрипом, не то всхлипом, возвещающим о том, что поезд прибыл на станцию. Водитель тихо выматерился и еще больше отжал ручку акселератора. Мотор взвыл в два раза сильнее, с баса вдруг перейдя на фальцет.
Мы еще немного попетляли по узким улочкам и выехали, наконец, на финишную прямую. Я увидел вдали желтое приземистое здание вокзала и запруженную людьми площадь перед ним. Скорей всего, это были пассажиры, только что покинувшие электричку и теперь спешившие каждый по своим делам. Опоздал! На каких-то две минуты опоздал! Как же обидно, черт!
Виновато скрипнув тормозами, «Хонда» остановилась у тротуара как раз по центру, разделив людской поток на два обтекающих машину рукава. Я был как в лихорадке. Я в отчаянии вертелся на сиденье, глазами отыскивая в толпе Таню, и одновременно пытался достать из бокового кармана портмоне, чтобы расплатиться с водителем, но из-за того, что пальцы мои словно свело судорогой, мне никак не удавалось этого сделать. Мой спутник, впрочем, нисколько меня не торопил. По всей видимости, он был расстроен не меньше и старался вообще не глядеть в мою сторону, как человек, чувствующий за собой какую-то вину. Я заметил, что в его взгляде вновь появилось знакомое мне затравленное выражение.
Но вот, наконец, со всеми формальностями было покончено. «Хонда» укатила, и я остался один на один с вокзальной толпой, уже начинавшей понемногу редеть. Мое тело будто налилось свинцом. Не было сил двинуть ни рукой, ни ногой. Неподвижный, как изваяние, стоял я посреди площади, с каким-то маниакальным упорством продолжая вглядываться в лица спешащих мне навстречу людей. В глубине души я все еще надеялся на чудо, хотя мой здравый смысл уже давно мне подсказывал, что все напрасно, что я опять - в который раз - проворонил свою счастье и этим окончательно подтвердил свою полную несостоятельность и никчемность…
И вдруг, в самый разгар моих невеселых размышлений, я увидел… Нет, если бы это случилось не со мной, а с кем-нибудь другим, и мне бы потом рассказывали эту историю с клятвенными заверениями, что все это чистая правда, я бы только рассмеялся в ответ, потому что произойти такое могло лишь в каком-нибудь низкобюджетном сериале или в романе для дамского чтения, автор которого не слишком обременяет себя хитросплетениями сюжета. В ЖИЗНИ ТАК НЕ БЫВАЕТ! И все же это случилось - именно тогда, когда я совершенно перестал на что-либо надеяться.
Толпа к тому времени уже окончательно рассосалась, но я все продолжал стоять, как дурак, один посреди площади, шепотом посылая проклятия в свой адрес. И в этот самый момент я увидел Таню. Да, это действительно было похоже на чудо. Она медленно шла мне навстречу, чуть нагнув голову, думая о чем-то своем, и, видимо, настолько была поглощена своими мыслями, что не замечала никого и ничего вокруг. Возможно, она так бы и прошла мимо, не увидев меня, если бы я ее не окликнул:
- Таня! - но, так как в горле у меня от волнения слегка пересохло, мой окрик получился больше похожим на шепот.
Девушка, скорей всего, меня не услышала и все так же, не поднимая глаз, продолжала свой путь. Но когда я набрал больше воздуха в легкие, чтобы повторить свою попытку, она вдруг резко остановилась и посмотрела мне прямо в лицо. Это было как ушат холодной воды, как резкая вспышка света в полной темноте. Неужели не узнает?.. Нет, конечно же, узнала!
За какую-то долю
