Не то, что кажется

заказ должны остаться без зарплаты. В голове моментально пронеслись эпизоды моего "дружеского" общения с ним, новогодний подарок, встречи в ресторанах, непонятные намёки. То есть, получалось, что всё это было лишь игрой ради получения выгодной скидки? Мне стало нехорошо, но за время своей карьеры я научилась владеть собой так, чтобы собеседник не мог прочитать мои сомнения. Я широко улыбнулась, холодно посмотрела на него и ответила:
  - Милый мой, нежная дружба, которую ты мне сейчас пытаешься внушить, закончилась между нами давно. И было ли это дружбой - ещё большой вопрос!
  Ты имел меня - я имела тебя.
  Это - моя работа, а ты - мой заказчик. Я и без того уже, на основании твоей мифической дружбы сделала тебе нереальную скидку, и при этом имею с тобой, вместо удовольствия, кучу проблем. А я привыкла получать удовольствие не только от жизни, но и от работы.
  Кажется, ему не понравился мой ответ. Я ухмыльнулась, резко встала из-за стола так, что звякнули бокалы, и вышла из ресторана. "Попробуй только не заплати оговоренную сумму! - Мстительно подумала я. - Будешь общаться с моими адвокатами!"
 
  Рабин позвонил в начале рабочего дня, и залебезил с первых же слов - всё-таки он чувствует меня до сих пор и понял, что дело пахнет палёным:
  - Ну не сердись, не сердись! Сегодня Дима подвезёт всю сумму по договору!
  Господи, снова Димочка! Димочка теперь при каждой встрече смотрел на меня глазами побитой собаки и горестно вздыхал, а мне до жути хотелось показать ему паспорт с датой рождения - Димочка был лет на десять моложе меня, а роман с "малолеткой" не входил в мои планы, более того, такая перспектива была для меня на уровне пошлости.
 
  Об этой истории я вскоре забыла как о страшном сне. Постаралась забыть - остался неприятный осадок от попытки меня развести как девчонку. Мне больше не хотелось встречаться с Рабиным, и, как следствие, у меня пропала потребность писать ему неотправленные письма.
 
 
 
 
10

 
  Прошло несколько месяцев, наступила осень. У меня случился редкий выходной, и я решила заехать на Крестовский, полюбоваться на золотую осень, побродить и помечтать. Дорожка привела меня к пруду, где плавали лебеди. Я присела на скамейку, и вдруг мне почудилось, что рядом сидит Рабин, и так же, как я, смотрит на грациозных птиц. Да, это то самое место! Надо же! Я случайно вышла именно к тому месту, где мы вот так же сидели, смотрели на лебедей, говорили о лебединой верности, не глядя друг на друга, но будто проникая друг в друга каждой клеточкой, и в тот момент я почувствовала, что это - не навсегда. Придёт время - и спадёт флёр влюблённости, вот этого взаимного проникновения, соединения душ, и придёт раздельность, непонимание, диссонанс. Неизбежность обрушилась на меня тогда. Это была жестокая правда, и я совершенно не знала, что мне с этой правдой делать.
  Чтобы стряхнуть с себя тягостное воспоминание, я встала со скамейки и скорым шагом покинула проклятое место.
 
  Вечером завибрировал мобильный.
  Я не сразу узнала его голос:
  - Лёшка умер, - голос был хриплым и безжизненным.
  Я не стала выяснять, что случилось. Только спросила:
  - Мне приехать?
  - Приезжай, - ответил он, и связь прервалась.
  Я побросала в сумку косметику, колготки - на всякий случай - и выскочила во двор, к машине. Вечером пробок на загородной трассе уже не было, и я быстро долетела до его дома - того дома, что мы строили для нас двоих.
 
  Он маячил у открытых ворот. Похоже, давно меня ждал.
  Я заехала во двор, вышла из машины и взяла его за плечи:
  - Пойдём. У тебя есть коньяк?
  - Есть, - кивнул он как-то обречённо.
  На кухне я налила в бокал коньяк, протянула ему, он залпом выпил, и поморщился:
  - Гадость.
  Я плеснула ему ещё:
  - Пей! Только понемногу.
  Он послушно начал отхлёбывать по чуть-чуть. В промежутках пытался говорить, объяснять.
  Что случилось с его партнёром - было непонятно, но я понимала, отчего он так расклеился и перепугался: Лёшка был главным организующим звеном фирмы, и без него идеи Рабина были - просто ничем. Лёшка был мозгом, был штурманом всей организации. Теперь мозг умер. И что делать без мозга - было совершенно непонятно.
  - Я позвоню Диме, чтоб заехал за тобой завтра.
  Он протестующе замычал.
  - Не спорь! Тебе нельзя за руль в таком состоянии.
  Набрала знакомый номер Димочки. Димочка, похоже, уже спал, но в такой ситуации мне было не до реверансов.
  - Дима, Ваш шеф просит завтра заехать за ним.
  - Понял. Буду.
  - Дима заедет, - не знаю, зачем, пояснила я ему, - Знаешь-ка, ложись сейчас, а я рядом посижу, хорошо?
  Он кивнул, и поплёлся в спальню. Я расстелила постель, уложила его. Ласково погладила по голове:
  - Спи! Я буду рядом.
  Он вдруг напрягся, схватил меня за руки, повыше локтей, и потянул к себе.
  - Эй, что это ты! - возмутилась я, но его движения стали настойчивыми и нетерпеливыми, будто изнутри рвалось что-то, что требовало меня.
  Каким-то интуитивным ощущением я поняла, что не стоит сопротивляться сейчас.
  Он был неистовым, страстным. Я отвечала ему нежностью. Наши тела сплелись в сумасшедшей схватке, и когда всё закончилось, он смог, наконец, уснуть. Я свернулась клубочком рядышком, положила ему ладонь на предплечье, и забылась чутким сном.
  Утро разбудило тревожным сигналом где-то в голове. Я открыла глаза. Он ещё спал. Я осторожно сползла с кровати, и на цыпочках прокралась на кухню.
  Когда завтрак был готов, он вошел в кухню, молча присел к столу.
  - Я поеду сегодня с тобой, - нарушила я молчание.
  Он согласился кивком, не проронив ни слова.
 
  У управления машина затормозила. Мы остались с Димой одни.
  - Ты хочешь спросить, что всё это значит?
  Дима молчал, но всем своим видом давал понять, что ждёт объяснений.
  - Я люблю его. Мы были близки. Мы были очень близки ещё тогда, когда тебя не было рядом с ним. И тогда всё было не так, как у него сейчас с другими девушками. Мы любили друг друга, понимаешь?
  Дима кивнул, как мне показалось, обречённо. Странный день: обречённость мужчин, похоже, становится основной эмоцией на сегодня. Нужно держаться. Хотя бы мне. С Лёшкой ещё непонятно: внезапная смерть вызывала массу подозрений. Лёшка перед смертью подал на развод, а жена подала иск на раздел имущества. Странная смерть...
  Мы поехали куда-то по делам, затем вернулись в офис. Я поднялась с Рабиным в кабинет, бросив коротко удивлённой секретарше:
  - Чай и бутерброды.
  - Я не хочу есть, - вяло попытался сопротивляться он.
  - Сейчас ты будешь слушаться меня, - жестко отрезала я.
  Он без всякого энтузиазма сжевал бутерброды, запивая чаем. Глянул обреченно на кипу бумаг на столе.
  - Не надо, - мягко остановила я его, - Дела подождут. У тебя есть штат специалистов, которые разберутся со всем этим, - я кивнула на бумаги.
  Полистала ежедневник:
  - Скажи, что из этого важно на сегодняшний день?
  Важным оказалось только одно мероприятие. Я переписала оставшиеся записи на другие дни. Вышла к секретарше, распорядилась по поводу встреч:
  - Оставляем вот эту встречу, вот эти переносим, остальные отменяем.
  Секретарша вскинула брови, но промолчала.
 
 
 
 
11

 
  С этого дня в течение нескольких недель я металась между двумя компаниями: своей и Рабина. Рабин пил и плакал - толку от него не было никакого, дела компании шли ко дну, и её нужно было спасать, иначе весь штат - триста с лишним человек - остались бы без работы. По большому счёту, мне было всё равно, что станет с делом Рабина, но я кое-что знала о некоторых нюансах в деле компании - о том, что не знал ни один из его сотрудников - в бытность наших отношений Рабин, думая, что я наивная дурочка, пытаясь показать, как он умён, подробно рассказывал мне о своей работе, а я запоминала. Кто мог подумать, что его рассказы принесут такую пользу, в первую очередь, ему?
  Мне непросто было разобраться с кучей бумаг в кабинете Лёшки, но компаньон Рабина отличался таким педантизмом, что мы с его секретаршей быстро разобрались во всех деталях. За несколько недель я выровняла тонущий корабль, распределила обязанности по сотрудникам, и вновь запустила весь сложный организм фирмы. Не хватало только главного: сердца компании. Рабин всё больше превращался в животное, а я не могла, при всём желании, продолжать рулить его делами - мне нужно было возвращаться к своей команде.
  Рабин несколько раз предпринимал попытки затащить меня в постель, но за последнее время что-то переменилось во мне. Я вдруг отчётливо осознала, что любила совершенно другого человека: того, кем он казался, а не был на самом деле. Он представлялся мне уверенным, сильным, самостоятельным, даже заносчивым - и я замирала перед ним в восторге. Когда я начала общаться с сотрудниками его фирмы, выяснилось, что Рабин - всего лишь мыльный пузырь, имеющий вес только на фоне живого Лёшки. Но Лёшка умер. А Рабина здесь никто всерьёз не воспринимал. Над ним зло подшучивали, редкие сотрудники жалели за глупость, но никто не любил и не уважал. А Лёшку - любили и уважали.
  Я тоже вспоминала Лёшку с особенной теплотой. Когда Рабин впервые представил нас друг другу, Лёшка показался мне хамоватым, наглым и ограниченным. Его часто меняющиеся "избранницы" - уже тогда они с женой находились в перманентном разводе - блистали своим интеллектом на уровне первоклассниц из глухой деревни. Но однажды мы с Лёшкой оказались вдвоём на крыльце какого-то дома отдыха, и проговорили несколько часов, не в силах остановиться. Мне вдруг открылось, что Лёшка - человек недюжинного ума и потрясающий собеседник. Мы говорили о классической литературе, обсуждали знакомых обоим персонажей из книг, рассуждали на темы философии. Была глубокая ночь, когда Рабин наконец-то вспомнил обо мне и прервал нашу беседу.
  В кабинете у Лёшки, когда я разбирала его бумаги, я то и дело поглядывала на его фотографию в чёрном обрамлении. Странное дело - я мысленно спрашивала у него о чём-то, взглядывала на него, и мне казалось, что он отвечает. Кто знает, может быть "оттуда" он мне и помогал? Когда мы почти всё разобрали и распределили обязанности, я снова посмотрела на фото, и мне почудилось, что Лёшка улыбнулся уголками губ и подмигнул. По факту его внезапной смерти завели дело, но к моменту, когда мы наладили работу компании, дело закрыли. Я попыталась было вмешаться, но будто почувствовала, как Лёшка тихо шепнул мне: "Оставь. Так нужно. Никто не виноват", и я поняла, что именно так будет правильно.
 
 
 
 
12

 
  В деле налаживания работы компании мне помогали ещё два человека: Димочка и адвокат Серёжа, которого мне предложили адвокаты моей фирмы. Димочка оказался довольно толковым парнем, и на общем совете было решено назначить его исполняющим обязанности директора - это, фактически, означало, что он возглавит в дальнейшем компанию.
  Адвокат Серёжа - двухметровый, большой и невозмутимый - разбирался с юридическими тонкостями дела. Когда Серёжа появился в нашей команде, со мной случилось что-то странное: я начала лепетать как девочка и страшно захотела ему понравиться. Серёжа был моложе меня лет на шесть, но все мои табу испарились, будто и не было. Я просто потеряла голову, и никакими усилиями невозможно было вернуть её на место! Серёжа, казалось, совершенно не замечал