Сны у Коллинских ворот. Книга 2. "Тень Подлинного"

уже взял под контроль тело, с хозяином которого или договорился, или подавил.
– И?
– Пойдет от образа к образу и найдет того, кто нам нужен.
Поговорит, уговорит…– А если не уговорит?
– Не будем о грустном рассуждать. Уверен, убедит, свяжется с нами и…
– Посредством чего?
– Посредством того коммуникационного устройства, которое вряд ли выбросил владелец.
– Все у вас так просто. Подозрительно просто.
– Успех с вероятностью один к двум.
– Откуда такая уверенность?
– Роуби – профессионал, а наш объект поиска в античном мире почти бог, ну, полубог.
– Время и пространство покажет. Следующий параграф.
 *
Три кареты, принадлежащие понтификату, въехали во двор Дома весталок. Кучера спрыгнули на брусчатку и подставили подиумы, чтобы представительницы женского жречества беспрепятственно смогли покинуть свои экипажи.
Шесть весталок в белых одеяниях покинули кареты, отделанные слоновой костью в цвет их нарядов. Лошади также имели окрас преимущественно серых оттенков.
По сравнению со всем храмовым комплексом, в который входил Дом верховного жреца Великого понтифика, конюшни, жилища для прислуги, пекарня, мельница, мастерские, непосредственно сам храм богини Весты, пристройки, склад, портики со статуями известных в прошлом весталок, бассейн, Дом весталок имел небольшие размеры. Он предназначался для проживания шести хранительниц священного огня, и имел выход на восток.
Храм богини Весты был построен из белого мрамора и опирался на двенадцать колонн, соединенных между собой бронзовыми решетками. Куполообразная крыша имела отверстие для выхода дыма священного огня. Этот огонь, горящий в большой чаше, тщательно оберегался, дабы не быть погашенным силами природы, либо людьми. Сегодня за сохранность пламени, символизирующего семейный очаг, несла ответственность юная жрица Альба. Ее домен Лонга был древним и в ее жилах, впрочем, как и у всех жриц, текла патрицианская кровь. По прибытии из сената она направилась в храм, а другие пять весталок, не обремененные в этот день заботой о сохранности священного огня, отправились по своим комнатам.
По дороге к храму Лонгу окликнула старшая весталка Сильвия: «Альба, подожди!». Молодая жрица остановилась, ожидая старшую хранительницу священного огня, и посмотрела на кровавые пятна, оставленные неизвестным мужчиной на ее одеянии.
– Альба, пойди, смени одежды, – предложила Сильвия.
– Сейчас, только подброшу дров. Мы и так долго отсутствовали.
– Тебя тяготит этот инцидент? – спросила Сильвия, шагая рядом с Альбой ко входу в храм.
– Очень. Со мной такое впервые. Впервые из-за меня казнят человека. Его ведь казнят, не так ли? – молодая весталка посмотрела на свою старшую жрицу.
– Несомненно, таковы законы Мастрии. Весталку нельзя безнаказанно оскорбить.
– Но он же не нарочно. Так случайно вышло, он не имел намерений оскорблять мой жреческий сан. И вообще, у меня ощущение, что этот мужчина не совсем душевно здоров.
– Это не имеет значения. Он по всем канонам нарушил правила общения со служительницами богини Весты, и его должна постичь вначале кара земная, а потом небесная, –разъясняла Сильвия.
– Пусть боги сами решают, какое наказание ему подходит после смерти, но прибивать этого несчастного костылями за руки и ноги к воротам, обрекая на долгую и мучительную смерть, несправедливо, – Лонга остановилась и подняла свои черные глаза на Сильвию.
– Ты еще слишком молода и не понимаешь, что некоторое добро сейчас может привести к трагедии в будущем. Если позволить каждому плебсу прикасаться своими руками к весталке сегодня, то завтра разъяренная толпа во время бунта захочет осквернить священный храм или совершить насилие против его жриц.
– Но к императору этот безумец прикоснулся. И ничего, –возразила Альба.
– Императоры стоят на вершине пирамиды власти, но их, случалось, все же убивали. Не так ли?
– Да, – кивнула головой Альба.
– А весталку нельзя убить, – сказала Сильвия.
– А что же по-твоему сделали с Клади? – задала вопрос Альба.
– Не упоминай имя этой проклятой жрицы, которая своим прелюбодеянием очернила стены нашего храма. Но даже и в этом случае, до нее никто пальцем не прикоснулся. Она сама умерла.
– Сильвия, – обратилась к старшей весталке Альба, – ты можешь облегчить участь этого несчастного? Мне так будет намного легче на душе.
– Хорошо, я попрошу Великого понтифика, чтобы этого преступника убили быстро. Я попрошу произвести умерщвление посредством раздробления черепа.
– Спасибо. Спасибо, что хоть так, раз нельзя сохранить жизнь этому человеку, – Альба искренне выразила свою благодарность, и они пошли к чаше со священным огнем.
 *
Они расположились в «Изумрудом» зале за прямоугольным столом каждый со своей стороны. Андрей сидел напротив Камиллы, а Вергилий находился справа от него. К обеду начали подавать блюда. Халдеи, как рой мух, окружили гостей и хозяина и всячески стремились им угодить.
Андрею даже пришлось попросить персонал немного отойти в сторону и держать дистанцию, дабы была возможность непринужденно вести разговор. От теплой еды вверх поднимались струйки пара и запах приправы щекотал нос гостям, отвыкшим от роскоши таверн для столичных аристократов.
Пронти взял кусок телятины, вымоченной в соусе, с наслаждением запустил в него свои зубы и закрыл от удовольствия глаза. Дукс попросила нож, нарезала ломтиками гуся и клала кусочки в рот. Хозяин «Чистого воздуха» не спешил донимать гостей расспросами, ждал, пока они удовлетворят свою потребность в приеме пищи.
Вергилий доел кусок молодого бычка и подозвал стоявшую неподалеку халдейку. Девушка в зеленой униформе подошла и стала рядом. Командир когорты внимательно на нее посмотрел, правда, не в лицо, а чуть пониже спины, и попросил полотенце. Его просьбу исполнили. Он вытер жир на руках и протянул полотенце назад, широко улыбнувшись во весь рот. Камилла с иронией посмотрела на него и спросила: «Что, Вергилий, мясом голод утолил? Теперь не помешал бы и десерт с лесной ягодкой?» Пронти жестом отпустил халдейку, перевел взгляд на Дукс, потом на Андрея и произнес: «Мягкая и сочная телятина. Люблю молодых телок». Андрей ему в ответ подмигнул и добавил: «А я еще регулярно и коз люблю, и кобыл, иногда можно тупорылых овец, но с ними разговаривать не о чем». Пронти засмеялся. «Шумахер, не забывай, что за столом находится дама», – погрозила ему пальцем Камилла. Потом повернула голову в сторону Пронти и обратилась к нему: «А ты, Вергилий, как пообщался с дикарями на периферии империи, так быстро перенял от них культуру. В тарелку смотри, а не на коленки девиц». «Я смотрю, Камилла, и туда, и сюда.
Все прекрасно и аппетитно. Вот только не хватает бырлица горло промочить». Камилла отложила нож в сторону, обглодала гусиное крылышко, подозвала халдейку, бросила ей на поднос кость, смочила руки в воде, вытерла и высказала свое пожелание: «Я бы тоже не против отведать смородинового бырла, но раз на дверях висит предупреждение, что таких напитков здесь нет, то, может, хотя бы эля?
Как, Шумахер, насчет этого ячменного напитка? Можно у тебя его заказать, а? Есть он у тебя в наличии?» «Можно, но зачем?» – удивился Андрей. Камилла резко на него взглянула и не менее резко спросила: «Я что, у своего раба разрешения буду спрашивать, чего мне можно пить, а чего нельзя?» «Началось! – вздохнул Андрей. – Рабы, рабовладельцы, хозяева, угнетенные. Завелась уже. Ты можешь подождать пять минут?» «Кого обождать?» – переспросила Дукс. «Ах, да! Ты же у нас по времени и часам не понимаешь. Сейчас вернусь», – произнес Андрей, поднялся и исчез за стойкой бара.
– Куда ты все бегаешь? – смягчив тон, спросила Камилла, когда Андрей вернулся.
– Берите, пейте, угощайтесь, – хозяин таверны поставил на стол два прозрачных стеклянных стакана, заполненных жидкостью темного цвета.
– Что это? – поинтересовалась Дукс.
– Крысиный яд, – не моргнув глазом, ответил Андрей.
– Правда? – Пронти глянул из-под бровей.
– О-о-о, все может быть, – произнесла Камилла. – А если не ядом, то отваром для быстрой прочистки кишечника эта жидкость может быть легко.
– Пейте, это новый сорт бырла, – объяснил Андрей.
Пронти аккуратно взял стакан в правую руку, повертел полупрозрачный стакан в лучах света, потом понюхал и отпрянул от предложенного напитка. «Запах не бырла, – констатировал он. – Понюхай». «Не стану я всякую гадость к лицу подносить, – фыркнула Камилла. – Так что там, Шумахер? Что ты на этот раз вытворил?» «Попробуйте, госпожа!
Специально для вас смородиновое бырло. Понюхайте, как приятно пахнет», – предложил Андрей. Камилла осторожно поднесла орган обоняния к поверхности жидкости и слегка вдохнула. «Вкус смородины действительно присутствует, но еще что-то резкое, необычное», – заметила она. «Тогда отведай», – предложил Вергилий, если тебе нравится. «Сам отведай крысомора, если такой умный», – парировала Дукс.
«Нет, нет, – улыбнулся Пронти, – я вежливый, и даму пропущу вперед». «Тогда пусть сам пьет, а если не отравится, то и мы вслед за Шумахером последуем», – предложила Дукс.
«Я не пью этот напиток, он сладкий, и от него наутро голова болит», – отнекивался Андрей.
Камилла глянула на Вергилия, подала пальцами только им известный сигнал. Тот в ответ кивнул головой. Андрей заметил это движение и хотел что-то сказать, но Камилла повелительным тоном сказала: «Кто из присутствующих наливал в эту посуду?» Парень за стойкой робко подтвердил, что это он. Тогда Пронти пальцем поманил его к себе и произнес:
«Глотай, а потом видно будет». Халдей подошел и переводил взгляд с Камиллы на Вергилия, с Вергилия на Андрея. И так по кругу. Он был в замешательстве и не знал, что делать. Затем Андрей повернулся к гостям спиной так, что его лица им не было видно, посмотрел на халдея, и с каменным выражением уставился на два стакана.
«Ах, так!» – крикнул Пронти, схватил молодого человека за руку и резким движением повалил на пол. «Судьба этого человека на твоей совести», – спокойно произнесла Камилла, взяла со стола стакан и начала медленно заливать его содержимое халдею в рот. Тот крепко сжал губы и темная жидкость, минуя полость рта, текла по его щекам. Видя, что эффект нулевой, Пронти ударил халдея в живот. Последний раскрыл рот, и вылитые Камиллой остатки напитка забулькали в горле. Молодой человек сразу начал кашлять и задыхаться, а потом у него изо рта пошло нечто наподобие пены, и он забился в конвульсиях.
VI

Роуби поместили в городскую тюрьму Ориса. Его не били, не истязали. На теле не появилось никаких ссадин и повреждений, если не считать нескольких синяков, полученных непосредственно при задержании у ног весталки.
Муниципальные гвардейцы к нему отнеслись, как к ходячему мертвецу, участь которого была предрешена. Просто, доставили к зданию тюрьмы, подвели к двери камеры, отперли ее, толкнули в спину, и он ударился о каменный пол. Тело Роуби упало на колени. Вернее, не его тело, а тело человека, в котором он был «квартирантом». Да, он был всего лишь «квартиросъемщиком» тела этого не совсем психически здорового человека. Временным, как считал Роуби, арендатором, который не платил за аренду и не