это исправили», – то ли себе, то ли второй субличности сказал агент. Вернулся, запер дверь своей камеры с двумя трупами, произнеся: «Лежите в темноте под замком, мне так спокойнее будет. Теперь верну скамейку на место и в таверну. Она, кажись, в районе порта находится. По дороге нужно только денег немного раздобыть. Примитивно, но придется кое-кого ограбить. Просто ограбить. Убивать никого не стоит больше».
*
Стражник и одна из подавальщиц одновременно подошли к столу, за которым находился Мигуэль, совместно с Грегори, и Саша. Она поставила на стол стопку с водкой и несколько ломтей сыра. Саша схватил емкость с прозрачной жидкостью, понюхал ее и опрокинул содержимое в рот. Стражник и халдейка переглянулись. Пауза. Все молчат. Саша затряс головой, поставил на стол стопку, отломал кусочек сыра, понюхал, но есть не стал, положил обратно на блюдо. «У-уух! Она, родимая!» – глаза Челентано загорелись огнем (не настоящим, в переносном смысле слова). Грегори левой рукой потянулся за пустой стопкой и допил со дна несколько капель. «Обычный разведенный метилкарбинол, – констатировал ученый. – Эта жидкость у вас называется водкой?» «Угу», – подтвердил Саша и снова поднялся из-за стола. Грегори с Мигуэлем повернулись, и ученый спросил у девушки:
«А где вы ее берете?» «Наш хозяин ее сам изготавливает», – ответила она. Саша взглянул на нее и спросил: «А как?» Девушка пожала плечами, показывая тем самым, что процесс производства водки ее мало интересует и произнесла:
«Никто, кроме него, этого точно не знает. Кноу хоу ему дан богами». Саша подошел к ней поближе. Охранник насторожился. «Что, что ему богами дано?» – решил узнать детали Саша. «Корень Кноу хоу», – уточнил стражник. «А где, где этот счастливый обладатель ноу-хау по имени «водка», а?» – с нетерпением спросил Саша. Стражник кивнул в сторону «Изумрудного». Челентано направился к двери, соединяющей два зала.
– Куда? – крикнул стражник и схватил Сашу за плечо.
– Тебя забыл спросить, – ответил Челентано, сбросив чужую руку.
– Посетителям не положено врываться к хозяину! – охранник достал из ножен меч.
– Отвали, я его столько искал, что задушу тебя голыми руками, если встанешь на моем пути!
– Э, парень, поосторожнее с оружием, он же не вооружен!
– Мигуэль поднялся с лавки и обратился к стражнику.
– Зато опасен, – ответил охранник. – Задержу его, сдам муниципалам, пусть в тюрьме до утра посидит, подумает.
– Не торопись, скоро сюда наведается к нам за стол начальник тюрьмы господин Густаво. Далеко вести не придется сдашь его прямо на месте, – заявил Мигуэль.
Саша отворил дверь, соединяющую два зала, вбежал в соседнее помещение. «Шумахер, Шумахер! – кричал на русском языке Саша, – я знаю, это ты. Ты здесь. Выходи, Андрюха!» Все находившиеся в «Изумрудном» зале с тревогой посмотрели на него. За дальним столом два аристократа в тогах переглянулись, и один из них произнес: «Совсем эти барбариане распоясались. Вроде, приличное заведение, а понапиваются и горло рвут». Саша продолжал перемещаться среди столов и стульев. За ним поспешал стражник «Чистого воздуха». Он уже почти настиг беглеца, как из двери показалась фигура владельца заведения. Саша замер, не веря на сто процентов своим глазам, потом зарычал и понесся навстречу своему другу. Андрей от неожиданности выронил из рук книгу с названием «Меню» и также побежал вперед. Они встретились недалеко от стойки бара, обнялись, начали отрывать друг друга от пола и громко общаться на непонятном для мастрийцев языке.
– Андрюха, это ты? Ты, сука!? Я верил, что ты живой!
– А ты, Саш? Ты как выжил после такого? Все в порядке?
– Как видишь.
– Молоток!
– Держи краба! – Саша поднял правую руку вверх.
– Получи, – Андрей с силой ударил своей ладонью о ладонь друга.
Они теперь еще раз обнялись и похлопали один другого по спине. У обоих были влажные глаза. Стражник стоял в стороне в смущении, а остальной персонал и посетители в непонимании и молчании. Только патриций в дорогой тоге сказал своему товарищу: «Да, белые – есть белые. Им сколько денег не дай, сколько не обучай культурным манерам в обществе, а они все одно дикарями остаются». Его собеседник в знак согласия утвердительно закивал головой.
VIII
Сундук с золотом и каменьями в сопровождении бойцов из бывшей когорты Вергилия Пронти во главе со своим командиром прибыл ко двору храмового комплекса понтификата, когда уже стояла непроглядная тьма зимнего вечера. Ни один из спутников Зуримакса – ни Луна, что побольше, ни меньшая Селена – не появились пока из-за горизонта. Жреческая прислуга сходила к Дому весталок и вскоре воротилась с красивой молодой девушкой в белых одеяниях. Она приблизилась к экипажу, подле которого стояла Камилла и Вергилий, что-то сказала трем сопровождавшим ее мужчинам. Те остановились. Она приняла из рук одного из них горящий факел и подошла к ожидавшим ее Пронти и Дукс.
Разговор был конфиденциальным. Воины, сопровождавшие груз от порта, стояли поодаль в стороне. «Тихой вам ночи, – начала девушка, – меня зовут Альба». Мерцающее пламя осветило ее прекрасное смуглое лицо. «Да, – немного с завистью подумала Камилла, – ничего не скажешь.
Красивая. Соплячка еще, конечно, но мордашка и фигура, что надо. Если бы не пошла в жрицы, то имела бы большие перспективы в обществе, в аристократическом обществе.
Про уличный плебс я и не говорю, им любую ухоженную патрицианку покажи, так мужланам сразу похабные мысли в их необразованные головы полезут. Но она выбрала себе путь к храму богини Весты, оттого будет лишена многих прелестей нашего мира. Ой, а чего это я на нее набросилась? Можно подумать, она чем-то лучше меня? Ты, девчонка, догони меня по возрасту, проживи этак годков еще с восемь-десять, а потом в отполированную медь на свое отражение посмотри. Сравни меня сегодняшнюю и тебя через этот срок. Тогда посмотрим, будет ли на тебя так Вергилий смотреть, выпучив глаза. Ага, у Шумахера нализался водки и этого ликера, теперь пялится с головы до пят на нее. От мужчины! Ведь знает, что до весталки и дотронуться просто так нельзя, а все одно лелеет надежду ущипнуть даму за округлости».
– А меня зовут Вергилием, – вывел Камиллу из задумчивости Пронти, улыбнувшись Альбе.
– Камилла Дукс, – приветливо представилась она жрице.
– От меня договаривались нынче с Сильвией.
– Я знаю. Она поручила мне принять от вас вещь на хранение, – сказала Альба.
– Какую вещь? – удивилась Камилла.
– Не знаю. Наверняка ту, что вам дорога, как драгоценность или память о прожитых годах, – уточнила Лонга.
– Ну, какие там у нас с вами годы, – махнула рукой Дукс и сверкнула глазами. – Мы с вами еще так молоды, вся жизнь впереди. И не одну драгоценность я желала бы отдать храму на хранение.
– Несколько или сундучок? – поинтересовалась Альба.
– Да, – коротко ответила Камилла.
– Вы мне хотите свое имущество передать? Не волнуйтесь за его сохранность. В качестве пожертвования богине Весте и ее священному огню вы можете оставить то, что посчитаете нужным.
– Сундучок стоит внутри экипажа. Вергилий откроет вам дверь, и вы можете его взять и унести, – предложила Камилла.
– Можно забирать?
– Зовите слуг и несите.
– Ничего, я и сама унесу. Чего по таким мелочам звать кого-либо, – прямодушно ответила Альба.
– Сама? – с ухмылкой спросила Дукс.
– Да.
– Тогда он ваш, – Камилла сама лично отворила дверцу экипажа, надеясь увидеть реакцию жрицы, и махнула рукой на здоровенный окованный железом сундук.
– Такой неудобно самой нести, – Лонга указала пальцем на невзрачную старую емкость для хранения сыпучих веществ. – Вам так дорого это, что вы решили сберечь его от огня и воды в стенах нашего храма?
– Да нет, мне дорого его содержимое, – пояснила Камилла.
– Так он чем-то заполнен?
– Отворите, он не заперт, – разрешила Дукс.
– Я вам помогу. Вы не против? – предложил свои услуги Вергилий.
– Ну, что вы? Я буду только рада, – Альба с улыбкой взглянула на Вергилия.
Пронти подошел к сундуку, где находились огромные богатства. Чтобы приподнять крышку, ему пришлось развернуться. Невольно он приблизил свое лицо к волосам Альбы.
Нежный запах парфюма и масел, исходивший от них, ударил ему в нос. На мгновение он замер на месте, не в силах сдвинуться. Альба, уловив на себе его пристальный взгляд, повернула свое лицо к нему. Он почувствовал ее теплое дыхание в этот прохладный зимний вечер. Она, увидев, что Камилла смотрит на них, тихо произнесла: «Ну, что же вы, Вергилий, покажите, что там внутри». Пронти, ощутив неловкость, быстрым движением руки поднял тяжелую крышку сундука. Альба, хоть и была в сане жрицы, для которой материальные богатства должны стоять далеко не на первом месте, не удержалась и выдохнула: «Ух! Вечный металл в слитках и кристаллы без оправы. Хоть и примитивная варварская обработка, но как красиво!» И, словно боясь быть порабощенной самим видом таких сокровищ, она воздела руки к небу и отошла от входа в экипаж.
Камилла грациозно сделала несколько шагов, встала на место Лонги, запустила руку вовнутрь, извлекла оттуда большой синий кристалл. Она протянула его Альбе и произнесла: «Возьмите этот великолепный сапфир. Он прекрасен, как чистое небо над головой Юпитера, восседающего на Алайе Фесалийской». «Я вам премного благодарна, – растерянно произнесла служительница храма Весты. – Такого размера синего корунда я еще не встречала. Я просто обязана послать за Сильвией, поскольку и ваш подарок, и ваши ценности, отдаваемые на хранение, имеют очень большую стоимость». Камилла торжествующе посмотрела на девушку, затем перевела взгляд на командира когорты. Но тот даже не среагировал на ее невербальное обращение. Он глядел на Альбу.
*
Три тела расположились в кабинете владельца таверны «Чистый воздух». Саша сидел напротив картины с изображением города и не отрывал от нее глаз. Мигуэль не отрывал свой правый глаз, а Грегори – левый от Шумахера. Они так много слышали о нем, что заранее считали его своим товарищем. Наконец, они собрались все вместе. Теперь должна начаться другая жизнь. Так думали все вчетвером. Андрей о Грегори и Мигуэле знал только по своим ночным видениям, поэтому решил уточнить.
– Саш, так ты мне скажи, передо мной сидит Мигуэль?
– Точно, я Мигуэль! – ответил сам бывший стражник.
– Да-да, это Мигуэль Педрович, – засмеялся Саша.
– Не, Мигуэль, не обижайся, но доном Педровичем я тебя называть не стану. Это не совсем корректное слово на нашем языке, и оно мне режет слух, – сказал Андрей.
– И что же оно означает, по-вашему? Мой отец Педро. Не дон Педро, как ты говоришь, а просто Педро. Окончание «ич» выдумал твой дружок Александр. И правильно помастрийски звучит не Мигуэль дон Педрович, а Мигуэль Педро, – объяснил экс-охранник городской тюрьмы.
– Если перевести с нашей речи на мастрийскую, то тебя придется звать не Мигуэль Педро, а Мигуэль Пиндорец, – пояснил Андрей. – Тебе понравилось бы такое прозвище?
– Никогда, – отрезал Мигуэль, – потому что мужикам в терме я до блеска зад не натираю.
– Я его Петровичем величаю, – сказал Саша.
– О, нормальное такое погонялово. Петровичи все спокойные мужики. Однозначно, Петрович лучше, чем Педрович, –
