молодой парень. Он был выше пояса укрыт одеялом, из-под которого выглядывала правая нога, обнаженная до самого паха. Из бледного худого бедра в разных местах торчали металлические спицы, объединенные в замысловатую ажурную систему при помощи полукруглых деталей, сильно напоминавших запчасти от детского конструктора. Из этого блестящего серебристого конгломерата к ножному концу кровати тянулись тонкие тросики, в конечной своей части переброшенные через колесики блоков. Увесистая гирька оттягивала тросики вниз.
Едва заглянув внутрь, Шу увидел, как дернулась левая рука парня, пряча что-то под кровать. Настороженные глаза парня несколько мгновений сканировали Шу. Но вот губы его расплылись в наглой усмешке. Убедившись, что вошедший – не врач и не сестра, парень демонстративно поднял к лицу левую руку с зажатой между пальцами зажжённой сигаретой, и уже нисколько не таясь, глубоко затянулся.
«Ага!», - подумал Серега. – «Похоже, это наш клиент».
- Иван Тихомиров? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес Шу, направляясь к курильщику.
Справляясь в административном отделении о предмете свои розысков, оперативник без труда по совокупности данных установил нормальные имя и фамилию Ночки. Услышав их из уст незнакомого человека, Ночка, более привычный, чтобы его окликали по прозвищу, сходу догадался, кто это явился по его душу. Он с досадливым приглушенным стоном выдохнул дым, и отвернулся к окну, тихо матерясь сквозь зубы.
- Тихомиров? – повторил Шу, подходя вплотную к кровати и доставая-предъявляя служебное удостоверение. – Ты Ночка, что ли, будешь?
- Ну? – тоном, означающим «какого хрена тебе надо», ответил Ночка.
Удовлетворенно кивнул, Шу подхватил стоявший у стола стул и поставил его рядом с кроватью. Уселся, закинул ногу на ногу и с минуту молча разглядывал незадачливого "кондома".
Как и его мертвый товарищ Штырь, Ночка брился наголо. Однако было заметно, что бритва давно не касалась его головы. Изрядно отросшие волосы торчали во все стороны, далеко заходя на низкий лоб почти до самых надбровных дуг. Такая же неопрятная щетина покрывала щеки, подбородок и верхнюю губу бандита. Торс, до середины укрытый больничным одеялом, был облачен в застиранную казенную майку. Худые и бледные руки носили многочисленные следы неаккуратных застарелых инъекций.
Пауза затягивалась. Ночка, поначалу с наигранным безразличием выдерживавший изучающий взгляд Шу, к исходу третьей минуты молчания беспокойно заерзал на кровати. Не выдержал:
- Короче, начальник, чё ты хочешь? Я вашим уже все рассказал…
- Все ли? Уверен?
- Да!, - заорал Ночка, отрываясь от подушки и внезапно впадая в ярость. – Все! Понял?! Все рассказал! Чё вы дое..лись?! Отвали, нах!
На соседней койке беспокойно заворочался спящий.
- Тихо, тихо! – Шу сделал успокаивающий жест ладонью. – Не ори! Всё – так всё…
И снова откинувшись на спинку стула, насмешливо уставился на собеседника.
Так минула еще пара минут. Ночка докурил сигарету до фильтра. Затушил ее о металлическую раму кровати и зашвырнул в угол. Нервно покосился на Шу, и выудив откуда-то из недр пододеяльного пространства помятую пачку, закурил по-новой. Пару раз вдохнув дым, Ночка заныл:
- Начальник! Ну, отвали, а? Ну, чё тебе от меня надо? Болею я, видишь?
И он каким-то беспомощным жестом исколотой руки указал на ногу, висящую в растяжках.
- Болеешь, да?, - издевательски протянул Шу, наклоняясь вперед и глядя в глаза Ночки с таким выражение, будто пытаясь насадить бандита на свой взгляд, как на вертел. – Болеешь?! А людей убивать, грабить, насиловать?! А?! Не болел?!...
- Докажи… - устало пробормотал Ночка и отвернулся к окну.
- Да хрен с тобой!, - зло воскликнул Серега. – Придет пора, докажу!...
Помолчал.
- Я пока по другому вопросу.
Вымолвил и выжидательно замолчал.
Ночка затравленно посмотрел на оперативника.
- Ну?
- Что тебе там пригрезилось-то, в твоих кумарных грезах, что ты из окошка сиганул?
- Не «сиганул»!, - больным фальцетом пропищал бандит. И дальше повторил значительно тише, чуть не плача. – Не сиганул я, понял?...
И замолчал, снова показывая Сереге свой обрастающий затылок. Воцарилось молчание, еле слышно прерываемое сопением и всхлипами Ночки. Так прошло несколько минут. В тот момент, когда Шу решил, что ответа ему не дождался, раздался тихий, словно придушенный шепот:
- Выбросили меня…
- Что?, - не понял Шу.
- Выбросили меня, - поворачиваясь, повторил Ночка, на этот раз с вызовом, глядя Шу прямо в глаза.
- Тихо-тихо! Спокойно!, - оперативнику снова пришлось прибегать к успокаивающей жестикуляции. – Верю!... Кто? Кто тебя выбросил?
Ночка помедлил с ответом. Потом нехотя произнес:
- Не знаю…
И видя, что Шу набрал в грудь побольше воздуха, чтобы начать новую словестную атаку, поспешил повторить:
- Не знаю! Мамой клянусь!
«А была ли она у тебя, мама-то?», - подумал Шу. – «Разве человеческая женщина способна рождать такую мерзость?». А в слух произнес:
- Ну, ладно, не знаешь. Не знаешь, в том смысле, что не видел никогда раньше, да?
- Да! Да!, - простонал Ночка. – Не видел… Никогда… Не раньше… Вообще… Никого…
- А, понятно!, - презрительно протянул Шу. – Ты их просто боишься! Ты просто ссыкун, Ночка…
- Что?!, - зарычал бандит, отрываясь от подушки и чуть ли не бросаясь на оперативника. – Сам ты ссыкун! Понял, ментяра! Да я один против пятерых с перьями выходил, понял?!! Я на крытке хату держал! Да я!!!...
И Ночка задохнулся от глубины незаслуженной с его точки зрения обиды.
- Хорошо, ты не ссыкун, - очень спокойно согласился Шу. – Тогда назови их. Кто хотел тебя убить?
- Ну, не знаю я!, - в бессильной ярости прошипел Ночка. – Не знаю!
Ничего не ответив, Шу полез во внутренний карман куртки и извлек конверт со снимками, теми, что давеча показывал Лизергину. Развернул их веером словно карты, открывая самые затейливые виды мертвого тела Штыря, и так ткнул в нос своему визави. Тихомиров лишь на мгновение взглянул на фото, и Шу увидел, как глаза Ночки затапливает дикий ужас.
- Ну?, – Серега еще раз ткнул своим веером в лицо бандиту. – Ну же, говори! Кто?!...
- Не знаю я, - простонал Ночка. – Не знаю!... Потому что… Потому что не видел!... Понял?! Не видел я никого рядом, когда меня тащили к окну!... Никого!...
Шу устало откинулся на спинку стула.
- Не хочешь говорить – ну, и хрен с тобой!, - он собрал снимки в конверт и спрятал в карман. – Не скажешь, кто это был, мы их не найдем. И соответственно, тебя, дурака, в конце концов завалят.
Ночка, отвернувшись от Шу, упорно молчал.
- Впрочем, есть еще один вариант, - сказал как бы самому себе Шу, поднимаясь и задвигая стул обратно под стол. – Пойду-ка я с твоим боссом, с Цезарем потолкую…
Сказал и посмотрел на Тихомирова, встречаясь с глазами, полными злорадства и насмешки.
- Ага! Щас! Ищи ветра в поле, ментяра!
6
Что ожидал увидеть Шу в комнате рабочей общаги, где не так давно обитал и из окна которой был выброшен, или выбросился без посторонней помощи, бандит по прозвищу Ночка?
Вряд ли на этот вопрос смог бы ответить и сам оперативник, срывая бумажные полоски с полицейскими печатями с обшарпанной общажной двери.
Но вот ключ повернулся в замке, скрипнули дверные петли. И взору Шу предстало помещение, которое признать жилым мог бы только неисправимый оптимист. Махонький тамбур, где вместо вешалки в стену были вбиты несколько гвоздей, сразу переходил в небольшую комнату с ободранными крашеными стенами.
На одной из стен висел постер с неизвестной Шу рок-группой. Постер был небрежно приклеен за уголки отставшим кое-где скотчем, и поэтому листок свешивался, показывая наблюдателю свою белую изнанку, как будто бы капитулировал перед вопиющей человеческой безалаберностью.
Вдоль стен неровно стояли две узкие армейские кровати. На одной лежал грязный матрас с подозрительными желтыми разводами, которые не прикрывала скомканная и задранная с одного боку простыня. Сказать о постельном белье, что оно не первой свежести, было все равно, что похвалить Бабу Ягу за свежий румянец юности на лице. Тут же, смятые в единую мусорную кучу, валялись грязная подушка и старое шерстяное темно-синее одеяло.
Вторая кровать, придвинутая к противоположной стене, не могла похвастать даже и таким убогим убранством. На оголенной панцирной сетке лежал кусок неровно опиленного фанерного листа, ранее явно имевший свое жительство на ближайшей помойке. Вероятно, по первой идее местного гиперкреативного интерьер-дизайнера, лист выполнял функцию матраса. Но сейчас, а точнее, на момент, когда полиция опечатала комнату и тем самым остановила, законсервировала нормальное течение времени для данного отдельно взятого места, фанерная поверхность служила обеденным столом. Плоская банка с рыбными консервами была перевернута, и вокруг нее растеклась дурно пахнущая маслянистая лужа.
Натюрморт дополнялся парой кусков заплесневевшего хлеба, ранее являвшимися частью нарезанной буханки, лежащей тут же в прозрачном магазинном пакетике.
Как не без оснований предположил Шу, с хозяина комнаты, вкушавшего сей дивный ужин, сталось бы обойтись и без столовых приборов. Однако алюминиевая столовская вилка на импровизированном столе все же присутствовала, хотя и была почему-то воткнута в полулитровую стеклянную банку, полную пожелтевших окурков.
Единственное в комнате окно, из которого отправился в свое увлекательное путешествие Ночка, находилось напротив входной двери. Но оперативник не торопился подходить к нему, решив сделать осмотр места происшествия по науке, поэтапно, планомерно двигаясь от входа по часовой стрелке и стараясь не затоптать возможные следы.
Хотя какие, к дьяволу, следы! Создавалось впечатление, что в помещении побывало стадо мамонтов. Грязный пол был затоптан донельзя. На нем валялись обрывки каких-то бумажек, газет, сигаретные бычки, использованные инсулиновые шприцы, грязные носильные вещи и другие немудреные ночкины пожитки. Единственная прикроватная тумбочка была перевернута, и стоявшие на ней предметы рассыпались и раскатились по полу.
Во всем этом бардаке, в этом вселенском хаосе Сереге, как ни странно, почудилось присутствие системы, сути которой он пока уловить не мог, как ни старался.
Оставив свои невнятные ощущения на потом, Шу планомерно обходил комнату вдоль левой стены, разглядывая предметы и приближаясь к окну.
Вот кровать со скомканным бельем. Отстоит от стены под углом, и похоже, сдвинута со своего места далеко в сторону окна. Шу наклонился. Точно! На утомленном годами линолеуме, когда-то светлого коричневого цвета, видны кольцевидные ржавые следы от кроватных ножек, в том месте, где она ранее стояла. В сторону окна кровать двигали или тащили, не поднимая и не отрывая от полу, от чего на линолеуме образовались более светлые полосы. А в одном месте покрытие даже было надорвано, свезено острым краем кроватной ножки.
Так. Что тут далее? Небольшая старая электроплитка, лежащая на полу вверх ногами, своей единственной конфоркой книзу. Провод от нее тянется к вывороченной из стены розетке. Присев на корточки и повнимательнее осмотрев это место, Шу убедился, что несчастная точка электропитания, до недавнего времени крепко державшаяся на винтах
