Сергей Гжатский. Колодец.

Помнится,  я Послушником годков эдак с десяток отбарабанил.  Потом Учеником мытарился раза в два поболее,  чем он.  Все “уроки” Братства выполнял своими собственными руками и обо всём думал только своей головой.  Ни на кого не надеялся!  Да-а-с!
Время тогда было жуткое,  ”мерзопакостное”,  как говаривал Аркаша Райкин… Народовольцы, как с цепи сорвались:  то стреляли,  то взрывали одного царского министра за другим.  И постоянно охотились за самим царём-батюшкой,  за императором всея Руси Великим Князем Александром-Вторым.  Они совершали одно покушение на него за другим,  пока однажды,  на седьмой попытке,  не обули-таки в “красные сапоги”,  взорвав бомбой сначала карету,  а затем и самого…
Потом,  много лет спустя,  как-то роясь в архивах,  я случайно обнаружил доказательства того,  что народовольцы выполняли заказ Братства и финансировались из его казны!  Это Братство исподволь готовило гибель Великой Российской Империи!  И тогда,  и в девятьсот пятом,  и позже - в девятьсот семнадцатом…
Что и говорить,  ”охранка” свирепствовала вовсю!  А я в таких нечеловеческих условиях полицейского произвола и реакции был вынужден мотаться из конца в конец Великой Империи,  выполняя нелёгкие поручения Братства и тем самым зарабатывая себе “проходные баллы”.  
Особенно доставали нас не полицейские ищейки,  а “охотники за ведьмами” - агенты Российской секретной военизированной организации,  учреждённой наподобие рыцарского ордена ещё самим императором Павлом Петровичем,  чья тайная деятельность была направлена на борьбу не только с врагами Отечества,  но и с врагами Рода Человеческого - колдунами и чародеями всех мастей и окрасов!
Но ничто не могло, остановит меня тогда:  год за годом я уверенно шёл к своей цели - стать полноправным Братом Братства Серой Руки и своего добился!
А сейчас что творится в Братстве?  Если раньше все “уроки” я выполнял один,  то нынче у каждого Ученика в помощниках ходит по пять - шесть Послушников!  Это виданное ли дело?!  И каждый Послушник не абы как,  а настоящий асс своего дела,  специалист,  каких поискать!  Кто в науке мастак,  кто в технике,  кто в боевых искусствах,  кто в чём.  Куда как просто сидеть да командовать такими!
Хотя надо отдать должное,  мой Ученик не из таковских,  лично участвует в каждой операции,  не самоустраняется и не ищет,  где полегче.  Это ему плюс! »
Советник налил коньяк и медленно выцедив половину рюмки,  зажевал кусочком шоколада.
«Да,  нововведение с Послушниками произошло,  дай Бог памяти,  в шестидесятые годы,  во времена “Хрущёвской оттепели”,  но вот только с чьей подачи,  убей,  не вспомню!  
Именно тогда Конклав Девяти решил формировать из всей массы  Послушников Братства мобильные группы из пяти-шести человек и отдавать их под командование Учеников.  Чтобы последние,  значит,  нарабатывали навыки Учителей и Опекунов… Может и правильное это было решение,  разумное,  вот только мне и другим братьям моего возраста и чина немного обидно…»
Он допил рюмку и равнодушно осмотрел стол.  Есть-пить больше не хотелось.  Среди закусок,  рядом с Грамотой,  лежала сафьяновая коробочка, и он раскрыл её.  На дне,  в специальном углублении покоился кулон из химически чистого железа с цепочкой.  На  ладони виднелась римская цифра “четыре”.  Четвёртая Ступень!
Она даёт право на замещение высших должностей в Братстве.  Надо только подыскать себе что-нибудь вакантное и по вкусу.  Но это потом!  Сначала задание!
Советник ослабил галстук и расстегнул ворот двухсотдолларовой сорочки.  Потом снял с шеи уже ненужный кулон с цифрой ”три” и одел новый.  Всё!  Повышение состоялось!  Прежний кулон он бережно убрал в коробочку.  Его,  по Уставу Братства,  предстояло сдать  в Казначейство…

ГЛАВА 10.   Письмо брату.

Вечером после работы Симаков углубил яму ещё где-то на метр и остановился.  Колодец колодцем,  а и о других делах забывать не след:  надо было полить огород,  напоить скотину,  загнать птицу в сарай.  Сколотив из досок и кусков фанеры некое подобие щита,  он прикрыл им раскопки.  От греха…
Занимаясь по хозяйству,  он припомнил одну странную особенность,  связанную с колодцем.  Если с утра,  как только он начал копать,  от кур и  индюшек отбою не было:  они так и копошились под ногами, что-то выискивая в отвалах земли,  то к вечеру,  по мере углубления,  птица стала сторониться места работы,  обходить яму подальше… Или это ему померещилось?
Однако  не прошло и часа,  как он стал свидетелем ещё одного непонятного  явления.  Кот Харитон,  любимец Клавдии,  отправляясь на вечерний променад,  гордо и независимо шествовал по двору,  пока не поравнялся со щитом.  Тут он вдруг остановился,  резко повернул мордочку в сторону ямы,  выгнул спину дугой,  задрал хвост трубой,  оскалился и зашипел, растопырив усы.  Дымчатая шерсть на загривке встала дыбом.  Таким его Симаков ещё ни разу не видел.
- Ты чего это,  а?!  - прикрикнул он на кота,  но тот в ответ только полыхнул изумрудным глазом и с мяуканьем сиганул в кусты крыжовника.
- От оглашенный!  - покачал головой Симаков и призадумался.
Неординарное поведение кота сильно заинтриговало его.  Тут
ему пришло в голову проверить, как поведёт себя ихняя дворняга Бригитта,  ежели и её подвести к раскопу.  
Он отправился на задний двор,  отвязал собаку от будки и повёл к колодцу.  Поначалу обрадованная неожиданной прогулкой с хозяином Бригитта резвилась у его ног и весело повизгивала.  Но,  завернув за угол хаты и не доходя до раскопа метров семь-восемь,  вдруг стала проявлять признаки беспокойства,  а ещё шага через три так и вообще остановилась.  
Симаков слегка потянул псину за верёвку,  но та упёрлась в землю всеми четырьмя лапами и – ни в какую!  Очевидность картины говорила сама за себя:  собака ни за что не желала приближаться к яме!  Симаков не сдавался:  он принялся на все лады увещевать упрямое животное,  подзывать к себе,  награждая всякими ласковыми и нежными эпитетами.  Но открытый подхалимаж не возымел на неблагодарную псину никакого действия.  
Бригитта оставалась на месте делая вид,  что призывы хозяина относятся не к ней.  Минут пять Симаков понапрасну тратил своё красноречие:  собака подходить к яме не желала,  хоть ты тресни.  Вскоре его терпение лопнуло.  Он покрепче ухватился за верёвку и силком поволок  псину к колодцу…
Что тут началось!!!
Обезумевшая от непонятного страха Бригитта взвыла на всю деревню тонким дурным голосом,  рванулась,  что было мочи, и оборвала верёвку.  Откуда только силы взялись?   В следующую секунду,  скуля и повизгивая,  она умчалась за хату и забилась там, в щель между наваленных у стены досок.
На шум из хаты выглянула Клавдия.
- Чагой-то у вас стряслось,  Миша?  Чего Бригитта выла?
Тот перестал тупо разглядывать обрывок верёвки и вкратце поведал жене о своих наблюдениях относительно домашней животины и раскопа.
- Так что,  вот тут, какое дело… Сдаётся мне,  чуют они в той яме что-то недоброе…
Клавдия хмыкнула в сомнении.
- Все вы мужики мнительные донельзя!  Ну что в обыкновенной яме может быть дурного,  не пойму?  Дай-ка я сама гляну…
Она прошла по палисаднику под раскидистые ветви вяза и встала на краю ямы,  закрытой щитом.  Симаков на всякий случай встал рядом.  Однако с женой ничего не случилось.  Она постояла немного,  покрутила головой по сторонам и хихикнула:
- Вот дура бестолковая!  Меня дела ждут,  а я мужика послушала,  черте, чем маюсь…
- Ты не по сторонам глазей,  а внутри себя прислушайся - посоветовал ей муж.
Клавдия прикрыла глаза,  качнулась с пяток на мысок и обратно.
- Не-а!  Ничегошеньки не чую:  ни плохого,  ни хорошего.  Яма как яма,  земля как земля!  Ты,  Миша,  чем себе дурью голову забивать,  лучше бы сарай поправил,  а то ходишь мимо и не видишь,  что покосился…
Она, посмеиваясь, направилась к дому,  но на полпути внезапно остановилась.  Почувствовала вдруг накатившие слабость,  тошноту и головокружение.
- Ой,  Миша!  - позвала она слабым осипшим голосом,  вскинула руки к голове и покачнулась.  Ноги её подломились в коленях, и она непременно упала,  если бы не бдительный муж,  который неотступно следовал за ней.  Он подхватил её
на руки и бегом отнёс в хату,  где бережно уложил на кровать.  
Потом,  принеся из сеней ведро с водой,  стал брызгать и дуть в лицо.  То ли благодаря его стараниям,  то ли сама по себе,  Клавдия пришла в себя и открыла глаза.
- Чёй-то со мной,  почему я здесь - удивилась она,  совершенно не помня,  что минуту назад потеряла сознание.
- Какой обморок?  Да ещё из-за ямы?!  - не поверила она объяснениям мужа.
- Может мне и стало плохо,  так это по… одним словом,  по женской части!  И ни какого такого излучения из ямы не идёт.  Ишь чего удумал!  Сам вон,  землю копает и хоть бы хны!  На других действует,  а на него,  значит,  нет!  Он у нас особенный,  фон-барон!  Чушь всё это!
Они заспорили.  Симаков так и эдак доказывал жене,  что всё равно с ямой не всё в порядке,  раз домашние животные на неё так неадекватно реагируют,  а Клавдия и слушать не хотела,  возражая,  что ничего там нет и что её разными заграничными словечками не убедить,  как ни старайся!  
Так и остались каждый при своём мнении.  Сошлись лишь в одном:  нужно непременно отписать Константину,  Клавиному брату,  который жил и работал в Москве,  и пригласить его приехать  к ним погостить,  а то уже, небось, и забыл,  когда был последний раз.  Он человек учёный,  пущай рассудит супругов,  кто из них боле прав…
Из всех шестерых братьев и сестёр Клавдии,  Костик Игнатов оказался самым умным,  лучше всех учился в школе,  а потом уехал в Москву,  где поступил в институт.  Сейчас он,  несмотря на молодые годы,  обладал учёным званием доктора физико-математических наук и работал каким-то начальником в закрытом научно-исследовательском институте с труднопроизносимым названием.
- Сейчас сяду и напишу ему и про колодец,  и про чудеса с животиной,  - пообещала Клавдия,  устраиваясь за столом,  - Приглашу в гости,  пусть приедет,  отдохнёт от столицы,  да на яму поглядит.  Авось и найдёт чего,  а может и нет!
Симаков тем временем пошёл на задний двор и провозился там до темноты.  Сперва он приготовил раствор,  перемешав с водой и цементом речной песок и гальку,  потом заполнил им форму,  состоящую из двух фрагментов металлических обручей одинаковой высоты по метру,  и оставил всё застывать до утра.
В результате должно было получиться бетонное кольцо для колодца с внутренним диаметром метр – двадцать и внешним соответственно – метр тридцать. Торцы у него тоже не обычные тупые, а в форме «папа – мама», что бы одно входило в другое. Посадить кольцо на кольцо с раствором, зачистить швы и промазать жидким стеклом, тогда колодцу никакие грунтовые воды по весне не будут страшны. Технология проверена и апробирована не раз…
Таким манером Симаков как-то раз взялся и изготовил их пять штук.  Это было шестое.  Завтра утром он сделает ещё одно и всего станет семь.  Должно хватить! А если нет, то ещё сделать недолго.
Всё-таки,  по общему признанию,  бетон,  по сравнению с деревянным срубом,  считается  долговечнее,  да и обустраивать готовыми кольцами колодец было куда как сподручнее и быстрей…

ГЛАВА11.   Таинственное свечение.

Деревня Давыдово,  намаявшись за день,  крепко спала.  Стрелки