Человек-дельфин против белобандитов

способен в обычном состоянии. В ходе эволюции за ненадобностью перестали работать некоторые зоны мозга, ослабилась или вовсе атрофировалась их деятельность.
Лично я утверждаю, что проникновение к этим ослабленным функциям мозга благодатно для здоровья. Благополучное рождение по моему методу под водой, без родовых травм и стрессов в результате перепада давления, сохраняет тонкие функции мозга…
Комиссар не вытерпел и резко поднялся с кресла.
- Извините, профессор, всё это ужасно интересно, но поверьте, у нас с коллегой совершенно нет времени…Теория теорией, но не пора ли нам пойти и посмотреть на ваших питомцев?
Профессор, остановленный столь бесцеремонно, глубоко оскорбился, но как интеллигент до мозга костей, вида не подал.        
- Что ж, времени и у меня в обрез! Прошу следовать за мной. Только
свой плащ, сударыня, вам лучше оставить на вешалке. В питомнике будет жарковато…
Он указал на дверь и первым шагнул за порог кабинета.

* * *
Как мы уже упоминали ранее, научно-исследовательский Центр располагался в глухой безлюдной местности, посреди топей и непроходимых чащоб. Полуостровок, на котором были возведены его основные и подсобные корпуса, далеко вдавался в одно из необъятных озёр, затерянных в девственных лесах.
Его гранитные берега, представляющие нагромождение валу нов и скал, с трёх сторон омывались прозрачными как стекло и прохладными, как лёд озёрными водами. Только узкий перешеек соединял полу островок, а, следовательно, и сам Центр, с материком. Но и на нём строители умудрились выкопать ров, наполнить его водой и соорудить подъёмный мост, день и ночь охраняемый красноармейцами роты охраны.
Километрах в сорока от озера, направлением на северо-запад проходила государственная граница с недружественной нам, буржуазной Финляндией. А в двадцати километрах севернее плескалось о берега Родины такое же бескрайнее, как и беспокойное,  море.
Все строения Центра были сложены из брёвен, но на камен ном фундаменте, и имели один, два и три этажа. Приземистые подсобные и хозяйственные постройки, а так же научнопроизводственные корпуса хоть и выглядели неказисто, но зато добротно и внушительно, словно купеческие лабазы в старину.
С ними резко контрастировали изящные здания администрации, выглядевшие как помещичьи усадьбы конца прошлого века, которые окружали жилые трехэтажные дома для начальственного персонала и научных работников и бараки для служащих попроще, стоящие вперемешку с казармами роты охраны объекта.
По замыслу неизвестного архитектора из числа заключённых по политическим мотивам, все крайние здания научного городка, не имеющие окон на нижних этажах, были возведены округлой ломаной линией, почти впритык друг к другу, создавая тем самым естественное заграждение, навроде крепостных стен.
Промежутки между ними закрыли или наземные крытые переходы без окон, или высокие частоколы с охраняемыми круглосуточно контрольно-пропускными пунктами. Остальные здания этого своеобразного городка-крепости, сгрудившиеся в центральном дворе, соединялись между собой галереями, наземными и воздушными, горбатыми мосточками и открытыми лестничными маршами различной ширины и высоты…
Прилегающую к городку территорию с трёх сторон окружал высоченный частокол, перед которым тянулась глубокая траншея с
водой и рядами колючей проволоки по её кромке.
Ограда отсутствовала только со стороны причала, потому что вколотить брёвна в голые камни или выкопать ров в неподатливом грунте никак не удавалось. Тут обошлись тремя рядами колючки со шлагбаумом на дороге, ведущей от крепости к озеру, и двумя смотровыми вышками с пулемётами и прожекторами, которых всего было разбросано на протяжении периметра объекта полторы дюжины. На вышках круглосуточно несли службу бдительные красноармейцы, вооружённые винтовками и наганами.  


Глава 2.  Экскурсия по питомнику.


Профессор провёл гостей по тусклому коридору, в котором имелось всего одно зарешёченное окно, выходящее во внутренний двор. На подоконнике в горшках отцветала неизменная герань и разлапистый столетник.
Потом они  по крашеным скрипучим ступенькам спустились с третьего этажа на первый, миновали безлюдную анфиладу сквозных залов непонятного назначения со шкафами и диванчиками вдоль стен. Повсюду висели цветные графики и диаграммы, а в углах пылились высокие фикусы в кадушках.    
Оставив залы позади, процессия прошла короткой крытой галереей, пару раз свернула то в одну сторону, то в другую, пока не оказалась перед крепкой дубовой дверью, охраняемой суровым моложавым красноармейцем с винтовкой с пристёгнутым  штыком.
Часовой молча козырнул всей группе, отодвинул тяжёлый за сов и, потянув дверь на себя, посторонился, давая проход. Переступив порог, профессор и гости оказались в ещё одном коридоре со множеством  филёнчатых дверей. Выкрашенные белой краской, они тянулись по той из его сторон, что смотрела прямо на вошедших.
Другая стена коридора была глухой: и без дверей, и без окон. Коридор казался бесконечным, электрические лампочки под потолком еле справлялись с царившим здесь полумраком. Профессор
свернул направо, сделал с десяток шагов по разноцветному домотканому половичку на крашеном полу и остановился перед широкой  дверью со стеклом, замазанным белой краской и красной цифрой “1” в круге посередине.
Из-за неё доносились приглушённые голоса и плеск воды, а в щели пробивались струйки пара. Женщина крепкого телосложения, сидящая на табурете перед дверью, при виде профессора и посторонних, бодро приподнялась и встала по стойке “смирно”.
Полы её накинутого на плечи белого халата распахнулись, и гости  увидели под ним неуставную серую юбку и гимнастёрку с малиновыми петлицами и ромбиками на воротнике, туго перетянутую  в талии потёртым ремнём с револьвером в кобуре. Но ногах у женщины комиссар заметил обыкновенные шлёпанцы, которые ну никак не вязались с военной выправкой. Он хмыкнул про себя, но вида не подал и замечания не сделал…  
- Здравствуйте, профессор! - улыбнулась охранница Эккельдорфу,- На объекте без происшествий, занятия по расписанию…
- Добрый день, Мария Сергеевна! - профессор пожал женщине руку и, обернувшись к спутникам, пояснил:
- Мои гости из столицы желают ознакомиться с нашим хозяйством. Как, пустите?
- С вашего разрешения - пожалуйста! - женщина обернулась к двери и дважды повернула ключ в замке.
- Вот, товарищи, - обратился к спутникам профессор, разведя руки  
в оба конца коридора, - Это и есть наш питомник - святая святых лаборатории! По сути, он представляет собой систему разделённых перегородками помещений, оборудованных специальными бассейна ми, в которых мои подопечные проводят львиную долю своего времени.
Конечно, в перегородках имеются проходы на случай пожара, но они по большей части закрыты на задвижки с обеих сторон. Мы ими не пользуемся…
Но вернёмся к моим подопечным!
Они практически живут в воде: обучаются, играют, принимают пищу, спят. Из бассейнов выбираются строго по графику. Но об этом потом. Я бы хотел начать демонстрацию питомника с “материнского” бассейна, где будущие мамаши ребят-дельфинят проводят до родовые занятия под надзором медиков-инструкторов по составлен, ной лично мной программе…
Перед тем, как переступить порог “материнского отделения”, мы оденем стерильные халаты, бахилы и марлевые повязки…
Увидев, как недовольно поморщились гости, профессор повысил голос:
- Да-да! Это неотъемлемое условие санитарии. Мы тут его свято чтим… Мария Сергеевна, голубушка, будьте любезны, обслужите нас!
Охранница, продолжая улыбаться, согласно кивнула. Возле двери у стены притулился такой же, как и в залах, кособокий фанерный шкаф со щедро проолифленными боками. Мария Сергеевна, скрипнув дверцей, извлекла из него и поочерёдно передала профессору и гостям три необходимых комплекта одежды, пахнущей карболкой.
Комиссар и женщина, подражая Эккельдорфу, накинули на плечи белоснежные, хрустящие от крахмала халаты, после чего, по очереди присаживаясь на табурет, прямо на пыльную обувь натяну ли тряпичные бахилы с подвязками. Марлевые маски на резинках, скрывающие рот и нос до самых глаз, они закрепили последними.
Профессор придирчиво осмотрел гостей, которые из-за нового облачения разом утратили свой грозно-представительский вид и по дойдя к двери, широко распахнул её. Из питомника вырвалась волна тёплой сырости в виде клубов пара. Как из парилки…
- Тут у нас сегодня по плану особый тепловой режим! - пояснил хозяин лаборатории, первым переступая порог,- Уж не обессудьте…  
Комиссар уступил дорогу напарнице и вошёл последним. Дверь за ним быстро захлопнулась, ключ в замке сделал два оборота. Поначалу гости ничего толком не разглядели. Витавший повсюду пар ограничивал видимость до двух-трёх метров. Влажная духота мгновенно заключила вошедших в свои потные и липкие объятья.
Профессор взял гостей за руки и уверенно подвёл к краю бассейна, который начинался шагах в пяти от входа.
- Дородовые занятия с будущими мамашами, как я уже говорил, мы проводим по особой методике с применением гипноза и аутогенной тренировки, - начал лекцию Эккельдорф, тыча пальцем в бассейн, - Кстати, нами сконструирован аппарат, создающий зону понижено го
давления в помещении! Во-о-н где он стоит…
Гости, как по команде проследив за рукой профессора, посмотрели в дальний угол помещения. С трудом, но им удалось разглядеть там сквозь пар только нечто вроде тёмной, высокой и бесформенно тумбы. Возле неё отирался человек, не поймёшь мужчина или женщина, так же как и все одетый во всё белое.
- Наш лаборант! - пояснил профессор, - Следит за работой генератора…
Он сделал лаборанту знак, тот склонился к аппарату, что-то там переключил и по помещению тут же пронёсся лёгкий сквозняк, который  очень быстро развеял пар над водой. Теперь стало хорошо видно, что лаборант не мужчина, а дородная женщина в белых шароварах.
Но не она привлекла внимание гостей, а десятка два молодых пузатых женщин, с довольным видом плескавшихся в широком бассейне. На всех были одеты одинаковые закрытые купальники, хоро
шо просматриваемые сквозь прозрачную, слегка голубоватую воду.  
На головах купальщиц  с короткими стрижками красовались резиновые шапочки. Женщины, как казалось на первый взгляд, хаотично плавали от края до края и при этом весело болтали. Но если
присмотреться, то они выписывали в воде  определённые круги и зигзаги, явно предписанные им санитарками-инструкторами.
Женщины-медики, числом четыре, стояли возле бассейна с четырёх сторон с толстыми тетрадками в коленкоровых обложках
в руках. Они время от времени  делали в них короткие пометки химическими карандашами и подавали команды той или иной беремен, ной, называя последних по именам.
- Людочка, теперь нырок с переворотом!
- Маша, отстаешь от графика, поднажми… Вот так, хорошо…
- Зина, левый разворот! Левый, а не правый…
- Катя, сложи руки над головой и тони! Коснёшься ногами дна -
и всплывай!
Если это и были те самые засекреченные занятия по методе профессора, то на взгляд высоких гостей выглядели они как-то уж
обыденно, что ли. Словно с