Донское небо, то сочувственно хмурилось, то, играя солнцем, откровенно насмехалось. Забракованный медкомиссией, отказавшей в поступлении в одесское Военно-морское училище летчиков, я сильно расстроился. Мыльный пузырь мечты лопнул и, забрызгав лицо, потёк по щекам. Теперь всё равно куда поступать. Два лучших друга-соклассника Тишка и Конёк сдали документы в Гвардейское харьковское танковое училище, а Сергей Попов в РАУ. Я поехал с друзьями, хотя в РАУ предстояло учиться на год меньше.
После повторной медкомиссии в городе Батайске, нас уложили в военкомате на ночь на голый цементный пол, а утром поездом увезли в Харьков. И снова медкомиссия находит у меня конъюнктивит глаз и отчисляет. Такое невезение!
Мимо проходит подполковник и спрашивает:
- В чём дело, кандидат?
- Да вот забраковали по глазам. Конъюнктивит.
- Ничего страшного. Подлечишься и на следующий год приезжай снова.
- Не получится. Я живу с бабушкой, она и так еле-еле собрала на дорогу.
- Подожди меня здесь, не уходи.
Минут через 15 меня снова вызвали на медкомиссию.
- У тебя деньги есть?
- Нет.
- Вот тебе 3 рубля и рецепт на лекарство. Купишь в аптеке, покажешь мне и будешь допущен к экзаменам.
- Спасибо.
В городе я купил лекарство, но вышел к училищу, не стой стороны, вскарабкался на высокий забор и спрыгнул прямо под ноги часовому. Это был склад боеприпасов.
- Стой, стрелять буду! – предупредил часовой и направил на меня ППШ.
- Ты что сдурел? Я кандидат. Вот за лекарством ходил.
- Сдам тебя начальнику караула, там всё расскажешь. Может ты шпион.
- Не надо, меня и так чуть не отчислили из-за глаз. Отпусти.
- Ладно, вали! Но никому не рассказывай, а, то мне влетит.
Экзамены я сдал успешно, но в этом не было большой необходимости, страна готовилась к войне с Америкой и нуждалась в дополнительных военных кадрах, ребят с национальных окраин принимали с двойками.
Нудно потянулись курсантские будни: сплав лишений, познания и муштры. Нас разбили на экипажи: командир Володя Калбин, единственный в роте курсант коммунист мой наставник и покровитель, я наводчик, Саша Толстоноженко механик-водитель и Сеня Бабакал заряжающий – всё это условно, на деле мы равноправные курсанты.
Сеня Бабакал – экземпляр. В то время открыто «косящих» от армии не было, Сеня исключение. Уроженец Западной Украины, по профессии портной, он поступил в училище с целью, уклонится от призыва. Он мечтал завалить экзамены и вернуться домой, но его приняли с двойками.
- Нужна мне ваша армия. Дома – сшил костюмчик, деньги на карман и гуляй Сеня!
Мы, дети войны, открыто призирали Бабакала, но он стоял на своём. Не раз я дрался с ним из-за убеждений и побеждал. Сеня был трусом.
Однажды мы отрабатывали упражнение метание гранаты Ф-1 из танка по целям. Это самая мощная противопехотная граната с радиусом поражения 200 метров. Порядок упражнения: прижав предохранительную планку, выдёргиваешь чеку, становишься ногой на подогреватель, чтобы приподняться, открываешь люк, высунув голову, находишь цель и бросаешь в неё гранату. Предохранительная планка освобождается и через 6 секунд взрыв.
Дрожащий от страха Сеня выдернул чеку, стал на подогреватель, нога соскользнула, и он упал на днище танка. Шансов выжить не было, мы, ожидая взрыв, приготовились к смерти. Взрыв не последовал. Первым опомнился Калабин.
- Сеня, планку держишь?
- Д-д-дер-жу, - выдавил Сеня заикаясь.
- Держи, не выпускай. Я сейчас подползу.
Калабин перехватил гранату, но Бабакал никак не мог разжать руку. Наши жизни висели на волоске. Казалось, время издевается над нами. Наконец, Володя овладел гранатой и выбросил её из танка. Руководитель, капитан Кокуш, прекратил занятия и ушёл, дав нам возможность, отдубасить Сеню как следует.
Чем отличается первокурсник от школьника-подростка? Длинной носа в остальном абсолютная симметрия. По ленинской комнате бегут два курсанта, второй пытается догнать первого, цепляется за тумбу и гипсовый бюст самого Иосифа Виссарионовича падает на пол. У вождя всех времён и народов отлетает нос. Попытка приклеить делает лицо ещё уродливее. Курсант растерян, а командир роты майор Зелецкий испуган: до пенсии всего ничего, а тут такое ЧП! Но не зря Зелецкий – Зелецкий. Он тут же докладывает начальнику особого отдела, на языке курсантов «молчи-молчи».
- Специально разбил бюст вождя? Признавайся! – строго допрашивает особист.
- Врёшь! Специально!
Бедный курсант весь в поту, вот-вот начнёт заикаться, но майор непримирим, долбит своё и лишь через полчаса соглашается.
- Ладно. Верю, что случайно. Но смотри, с этой минуты ты у меня на особом контроле. Свободен. Позови командира роты.
- Товарищ майор, он случайно. Курсант хороший честное слово!
- Что ты мне объясняешь, что я не понимаю. Мы, майор, боремся не с мальчишками, а с врагами Советской власти. Им пощады не будет! А этого я пугнул, чтобы впредь был внимательным и дисциплинированным. Этой беседы ему хватит года на три.
- А что делать с бюстом?
- Заверни в простыню и на чердак. Купишь новый и поставь на прежнее место. Инцидент исчерпан.
Однажды после полудня прозвучала команда: «Первый взвод, тревога! В две шеренги становись». Учебные тревоги дело привычное, но чтобы посреди дня и одному взводу – это удивляло. К строю подошел незнакомый старший лейтенант.
- Товарищи курсанты, вы поступаете в моё распоряжение. Все мои последующие команды выполнять беспрекословно, точно и в срок, как требует устав.
В дисциплинарном батальоне ЧП, заключенные взбунтовались, произошел инцидент со стрельбой и жертвами, несколько заключенных бежали. Ваша задача помочь найти их, задержать и доставить на место. Вопросы? Нет вопросов. Взвод, напра-во! На выход шагом марш. На выходе из училища нас переподчинили вооруженным конвойным, посадили в машины и развезли по объектам. Мне досталось женское общежитие. Старший, рядовой крупного телосложения вооруженный автоматом ППШ. У входа он поставил мне задачу.
- В общежитии найдёшь комсорга Вишнёву. Она знает, где беглец. Твоя задача вспугнуть и заставить бежать на выход. Здесь я его арестую или застрелю, смотря по обстоятельствам. Паренёк он хлипкий, если сможешь, поймай и приведи ко мне или в милицию. Будь осторожен, у него может быть нож. Вперёд!
В общежитии моему приходу никто не удивился, быстро помогли найти Вишнёву.
- Ваш солдат на втором этаже у Надьки в 43-м номере. По лестнице вверх, там найдёте.
Разговор слышали многие, кто-то предупредил дезертира. Когда поднялся на второй этаж, то сразу увидел убегающего по длинному коридору солдата, но бежал он в обратном направлении и вышел через запасной выход с противоположной стороны.
Я сразу понял, убежать ему не удастся, расстояние между нами быстро сокращалось. Моя рука уже коснулась его гимнастёрки и надо же, споткнулся и упал. Пока вставал он вспрыгнул на полутораметровый каменный забор и завис на животе, пытаясь перевалиться. Но я успел схватить его за левую ногу и потащил вниз. Тут же последовал сильный удар правой ногой по моей ключице. Стиснув зубы, резко повернул его ступню на вывих. Паренёк взвыл от боли и свалился к моим ногам. Быстро встал и крикнул угрожая:
- Не подходи, порежу, - но тут же, застонал, потянувшись к вывихнутой ноге. Нож выпал и заскользил по траве под откос. Найти его в наступающих сумерках было невозможно. Сцепившись, мы со стоном катались по траве, пока не свалились в крутой котлован заросший бурьяном. Моё плечо сильно болело. Отпустив друг друга стали искать выход наверх, но яма была глубокой и крутой. Что делать?
- Давай, ты поможешь мне выбраться, а я подам руку и вытащу тебя, - предложил я.
- И потом в разные стороны.
- Нет, я тебя отведу в дисбат.
- Не пойдёт!
- Тогда я выберусь сам, а ты тут за ночь окочуришься.
- Ладно, согласен.
Он подставил плечо, и я с трудом вылез наверх и вытащил его.
- Курсант, будь человеком, не говори про нож. Срок получу не мерянный.
На выходе с пустыря встретили конвойных разыскивающих нас. Про нож я умолчал, хотя очень хотелось блеснуть перед товарищами.
Сегодня, после шестидесятилетнего перерыва, я думаю: «А правильно ли я поступил, смолчав про нож?» Вопрос не праздный. Время было сталинское чёрно-белое без полутонов. Либо да, либо нет. Старший лейтенант ясно сказал – произошло убийство. Степень причастности к нему задержанного не ясна. Следовательно, я не помог следствию, скрыл от него важный факт. И меня нужно было наказать.
Многие, возможно большинство одурманенные пропагандой со мной не согласятся, но я всё же, выскажусь. Сталинское время в юридическом плане было самым справедливым. Во-первых, судили и наказывали сверху вниз, то есть не стрелочников, а начальников-организаторов и чем преступник старше по чину, тем строже наказание. Немало репрессированных среди соратников и родственников вождя. Во-вторых, судили тройками без защитников, пользующихся правом скрывать от следствия факты преступления, что позволяет выгораживать элиту. И расстреливали священников не за веру, а за призывы к свержению Советской власти. Во время войны многие священники были награждены медалями, и я знал таких священнослужителей лично.
Давайте мысленно представим священника призывающего к свержению существующего строя сегодня. Его бы не судили – точно, а убили из-за угла, повесив преступление на грабителей.
Как-то после занятий я задержался в учебном корпусе и возвращался в казарму один.
Дежурный сверхсрочник на КПП спросил:
- Курсант, ты с первого курса? Курсанта Сысоева Григория знаешь? Передай, к нему приехал отец.
Ко мне подошёл взволнованный мужчина и добавил:
- Курсант, это я. Обязательно передай.
- Да не волнуйтесь Вы так, обязательно передам, - и подумал: «Что это с ним? Чокнутый какой-то».
- Сысоич, тебя на КПП отец ждёт. Торопись, а то он сильно волнуется.
- У меня нет отца. Он погиб на войне.
- Как нет? Я сам с ним пять минут назад разговаривал. Беги быстрей, а то скоро на ужин.
Сысоев побледнел, руки задрожали.
- Это мне наказание за глупость.
- Беги. Если бы наказывали за глупость, мы все бы жили не в казарме, а на гауптвахте, суеверный ты мой.
Вернулся Гриша увешанный пакетами с вкусной снедью и стал всех угощать.
- Представляете, была похоронка, а он вернулся живой.
- А где он все эти годы был?
- Узнал про похоронку и не вернулся к нам. Завёл другую семью. Теперь у меня где-то появились младшие брат и сестра. Нет, мать что-то знала. Однажды, года три тому назад я случайно подслушал подозрительный разговор матери с соседкой, но ничего не понял.
- Сысоич, что ты плёл про глупость?
Он отвёл меня в сторону и рассказал грязную историю, не для всех ушей. Мы не были близкими друзьями, но обстоятельства сложились так, что свели нас.
- Ты заметил, что наш командир взвода капитан Кокуш три дня не возвращается домой, ночует в казарме. Это из-за меня, из-за моей подлости.
- Да брось выдумывать, все знают у него постоянные нелады с семьёй. Что он первый раз не ночует дома?
- На этот раз всё не так просто. Три дня назад он оставил в ленинской комнате на столе свой блокнот. Я полистал и наткнулся на перечень облигаций трехпроцентного займа. Взял подшивку газет, нашёл таблицу выигрышей и вставил в его список номер выигравший сто тысяч. Теперь они с женой выясняют, кто из них
