Приближалась годовщина их совместной жизни – радостной и печальной, насыщенной эмоциями, омраченной последними событиями, но с большой надеждой на лучшее. В один из дней Жан оставил Виен, предварительно написав записку в двух вариантах – на бумаге и электронную, выдерживая все тонкости общения, и помчался к детям.
- Жан! А как же мама? – Вместо приветствия встретила его Ев.
- Я вынужден был ее не брать с собой. Я предупредил с вечера, написал пояснительную записку, уезжал, она еще спала. Надеюсь решить все быстро и назад. - Девушки заканчивали номер своего журнала, от чего были более серьезны, чем обычно. Вел едва глянула на свекра и сразу ушла в работу, Ев уделила чуть больше внимания его персоне, то и дело, поглядывая на сестру. - Девочки! Знаю, трудно меня понять, еще труднее вернуть все назад, глупость вещь неоспоримая, но тем не менее. Нашей годовщины с Ви нет…. А она ее так ждала. Дело в том, что мама, перед…. – Он запнулся, но взяв себя в руки, продолжил. - Вилен очень хотела устроить вечер. Я ей пообещал. Поймите, забрать данное слово, будет не правильно! – Вел опять подняла на него глаза, но не подала и звука, удовлетворилась его общим видом. Жан же, от волнения ломая пальцы на своих руках, продолжал: - Сам не справлюсь, хотя очень хочется. Бросить ее не могу, чтобы развернуться и мотаться готовя, желаемый ею, ранее, праздник. – говоря последнее, смотрел в пол и вдруг поднял голову, глянул в глаза Вел. - Но у вас-то, праздник должен быть! Прошу, давайте отметим, как она хотела. – перевел взгляд на Ев и опять вернулся к старшей дочери, словно от ее решения зависела вся его дальнейшая жизнь.
- Ну, - вздохнула Вел, - допустим, ваша годовщина тоже есть. Пусть не радостная, как предполагалось, но от этого год не убавится. Да и содеянное не сотрется, как не крути. – Вел угрюмо посмотрела на него, у Жана сердце опустилось в пятки, он ждал от Вел порицаний, даже крика. Она же удивляла своей сдержанностью, поразила и ответом: - Я «за»! И это только из-за мамы!
- Я тем более «за»! Может это ее развеселит. – Поддержала Ев, подбадривающее улыбнулась сестре, зная насколько трудно дался этот разговор, и повернулась к Жану.
- Спасибо! – Заулыбался Жан. – Обсудите, решите, что к чему, сообщите, что от меня требуется. Простите, мне надо мчаться обратно. – низко склонил перед ними голову и моментально вышел, мужья за ним, и Ев тут же обняла сестру:
- Спасибо! – она сияла и радовалась.
- За, что? – Вел, все еще держа серьезный вид, наморщила лоб.
- Я думала, ты его возненавидела!
- Одно другому не мешает. И потом, это для мамы! – Вел спряталась за работой, но от сестры так просто не отделаться.
- Все равно, спасибо! Главное, как успел-то, до нашего отъезда! – и вдруг сменила тему. – Вел, может тоже, городской дом сдадим, а?
- Зачем? – Вел от неожиданности такого вопроса, вскрикнула. Но мордашка сестры, с синими, как весеннее небо глазами, длинными моргающими ресницами, заставили улыбнуться. - Я собираюсь в город! Да и вообще, не хочу я, чтобы по моему домику шастали чужие люди. – С отвращением передернулась, скривила лицо, произнося: - Фу! – И только после этого продолжила разговор дальше. - А с чего вдруг, ты завела эту тему?
- Я долго думала над словами Жана, по поводу нашей жизни. Нам надо потихоньку отходить от друзей. – Говорила Ев, - Ведь мы не меняемся.
- И что ты предлагаешь? – Вел отложила в сторону дела, поднялась и взяв сестру за руку, пересела на диван, в ожидании пояснения, Ев без лишних слов, конкретизировала:
- Контроль! Ольга управляет редакцией. Виктория – агентством. Будем встречаться только с ними.
- Можно попробовать. А дом? Я не хочу его сдавать.
- Не важно! Год постоит, а там посмотрим. Я его тоже люблю.
- Ев! Раз у нас технический перерыв, я хотела тебе кое-что показать и посоветоваться.
- Что-то тайное? – Ев заметила, как изменилось лицо сестры, как глаза наполнились страхом.
- Можно и так сказать…. – Вел поднялась, вернулась к своему столу, достала диск, совсем прозрачный, можно даже сказать, необычный. – Это я нашла утром, дня два назад, на окне. Сначала меня содержимое его ввело в полный шок. Но…. В общем - смотри, поговорим потом. - поставила съемку на большой экран и села сбоку от сестры, поджала к себе ноги, обняла колени. На экране была их мамочка, со всеми ее истериками.
- Кто это сделал? – Не поворачиваясь, злясь и вместе с тем расстроившись до слез, спросила Ев.
- Ты у меня спрашиваешь?! Я хотела спросить у Эда, в лоб, где камеры и прочее, но решила посоветоваться с тобой. Чтоб не наломать дров. А сегодня ночью я мучилась бессонницей. В общем вот. – Вел поменяла диск. На Экране высветилось: «БОЛЬ!» - Это предварительное название. Я обработала, наревелась…. – тяжелый вздох, всхлип, потерла нос. - Ты посмотри.
Ев рыдала, Вел всхлипывала, натирая нос до красноты. Ни одна, ни другая от экрана не отвернулись, фильм не прервали. Сорок минут моральной смерти. Сорок минут «самосожжения». Зашипело, а они продолжали, молча смотреть на мигающий рябью экран. Наконец, Вел не выдержала:
- Что скажешь?
- Если бы это не мама, я бы сказала, что «Ника» тебе обеспечена. Да, что Ника! «Оскар»! – Обливаясь слезами, заявила Ев, обняв ее крепко и прижавшись к ней.
- Не понял? – Войдя, Эд увидел заплаканные лица, припухшие носы и красные глаза. – Нас не было всего час! Ну, может чуточку больше. Просто поговорили с отцом, провели его и решили кое какие важные вопросы! Что за слезы? Что за мокроту вы тут развели? – он стал перед ними, закрыв собою телевизор, даже не обратив внимания, что тот работает. Протянул пачку салфеток и ждал, переводя взгляд от одной к другой, пока те вытрут слезы.
- Мы, мы смоооотрели фиииильм! – все еще вздрагивала Ев, почти ревела, от чего слова были на растяжку. – А где Дэн?
- Солнце собирает с Игорем на пляж. Мамочкам же не до ребенка! Так что случилось? Это вас Жан так разчувствовал, или наоборот, возмутил своей откровенностью?
- Дэн придет, все покажу, объясню и спрошу!- Весь образ Вел не предвещал радости, Эд решил не усугублять, выждать и уж затем исправлять все оптом, хотя и понятия не имел, что именно его ждет и в чем провинился. Дэн не заставил себя долго ждать и тоже, прямо с порога, задал вопрос о слезах. Вел молча включила первую, неизвестно кем сделанную запись. Мужчины онемели, застыли на своих местах, и только сжатые кулаки, за их спинами, и скулы, говорили за них. Так и простояли, до последнего кадра.
- Кто это снял? – выдавил из себя Эд.
- Тоже самое, мы хотели спросить у вас! Где, кто и когда повесил камеры?
- Понятия не имею. – Эд уже тер свой подбородок, мысленно предполагая как такое можно было заснять. - Да и как это можно было сделать? Я проверю, конечно, их комнаты, но….. Дорогие! Чтобы такое записать, не одна камера нужна - первое, второе - это заранее надо знать, что случится! - У Эда было стрессовое состояние, намного сильней, чем в день возвращения. – Что вы думаете с этим делать?
- Это жизнь, а не кино! – Возразил Дэн. – Хотите, что бы рыдал мир – ваше право. Но…. – Тут до него дошло. - Копии могут быть! Сначала надо узнать, откуда это взялось и не дать попасться на глаза Виен.
- Вот и займитесь этим! Мы пока не думали показывать на весь мир. Мы вообще еще не думали по этому поводу. Я злилась, что кто-то подсматривает за нами! А вот Жану я это подарю!
- Ты не была в прошлой жизни палачом? – Спросил Дэн, испугавшись воинственности Вел.
- Кем бы Вел не была, - Ев рассердилась на мужа и подняла бровь, чтобы он это понял, - а увидеть он это обязан! А все остальное с выздоровлением мулички!
****
Две недели вдали от всей семьи пролетели одним днем. У Жана зародилась уверенность - пробыть такой срок вместе, дорогого стоит! Виен же потихоньку приходила в себя. Тело приобрело формы молодой женщины, а не изголодавшегося подростка. Выровнялась спинка, посвежело лицо. Внешнее потепление не растворило внутреннего холода, но и не разделило их на две комнаты. Жан подшучивал над собой, все чаще в голос, в ее присутствии. И хотя ответа не было, по глазам видел: услышала, поняла, приняла. Втянулся, приловчился и продолжал все делать за нее, для нее и для них, не приглашая в дом прислугу. Планомерно, настойчиво вселяя в нее новый вкус к жизни, надеясь в дальнейшем вернуть веру к себе. Но это были планы на будущее, пока же они жили в настоящем, слепленном его руками из подручных материалов.
- Виен, дорогая, пора уезжать. Ночами уже холодно. – Она пожала плечиком, а Жан, будто услышал ответ, продолжил, - Хорошо! Значит собираемся.
Ровно через сутки, они заехали к ИВ, попрощались до лета, пригласили чаще приезжать к ним в гости, обменялись молчаливыми любезностями, даже посмеялись, что стали ближе из-за отсутствия мяса на костях и отправились на Юг.
- Мамочки! – Кричала шестилетняя девчушка, удочеренная Гаями год назад, вбегая в большой, колонный зал, второго этаже их имения. - душечка Иен приехала! Скорее идем ее встречать! – Едва показавшись, визжа от радости, побежала назад, громко топая ножками. Девушки последовали за ней. Виен сидела сзади, открыв окно и пряча глаза за широкими, черными очками. Не успел Жан притормозить, как она вышла, не дожидаясь его помощи. Муж развел руками и пошел к багажнику. - Иен! Моя Иен приехала! Душечка! – Радовалась Лера, обняла ее, прижимаясь всем телом, задирая голову вверх. Васильковые глаза сияли, а золотистые кудри лучиками спадая назад, открывали ее счастливую мордашку. – Как я скучала! - Виен сглотнула слезу, расцеловала всех, хотела взять девочку на руки, но та, взглянув на Вел, заявила: - Я уже взрослая, пойду сама! – И подала ей руку. Щебеча, всю дорогу, рассказывая новости. Не забывая называть Виен душечкой. В первые дни своего появления в доме этой огромной семьи, Лера была ненавязчива, неназойлива, но внимательна. Однажды, услышав как Николя обратился к Вилен, отметила в своей умной головушке и с тех пор, не переставала ее так величать.
Прошло несколько дней, спокойных внешне, но довольно напряженных в душе каждого из взрослых. Девочка не задавала вопросов, узнав от Эда, что у Виен болит горлышко, но не отставала от нее, следуя кругом и всюду, читая ей книги, заполняя часы «глухого» досуга. Виен это нравилось, находясь рядом с ней, ей не приходилось заботиться о том, как избежать мужа, как минуть разговора с дочерьми, как не смотреть в глаза мальчишек. Ступив на землю поместья, Виен приобрела новую тяжесть, на нее мгновенно обрушился стыд, за свою слабость. Немногим ранее, на второе утро по приезду на косу, она осознала глубину своего поступка – и это было кошмаром. Виен не могла понять себя, как, как она могла так опуститься?! Как смогла перечеркнуть чувства дочерей?! Забыть о них вообще и вонзать им нож в спину! Причем, полностью отдавала себе отчет, что если бы не дети, то не корила бы себя, а одобрила бы свой поступок, до мелочей. Признавала, что не все помнит, что многое поверхностно припоминает, и будет еще долго выискивать в уголках памяти. Жалости к себе не было тогда, и не появилась теперь. Она потеряла себя, свое «Я» в ту самую минуту, когда развернула посланный ей лист. Именно он, а не уход мужа, произвел взрыв. Его отписка свершила в ней вторую «Херосиму». Ей, пятидесятилетней женщине, матери двух взрослых, замужних дочерей, не просто плюнули в лицо,
