салфеткой, делал вид, что не понимает намеков жены. Вилен смотрела на него и ловила себя на мысли: «Как, как можно прожить столько лет, пролистнуть два с половиной столетия и не устать от жизни? Как у него хватает энергии и главное, желания, удерживать мальчишку в душе?» И опять они гуляли по узеньким, старинным улочками, не смотря на то, что уже была ночь. Жан прикрыл своей рукой ее пальчики, лежащие на изгибе локтя, слышал, как они подрагивают от его прикосновения, но это была уже другая дрожь, не отвращения, а возвращения к жизни, к ее терпимости его присутствия.
Да, Виен блаженствовала от этого вечера. В нем было все и ничего лишнего. Единственное, что ее вводило в смущение – это собственное сердце, то замирающее, то вырывающееся из груди, когда его горячие пальцы, скользили по ее коже, когда пылкие губы, слегка прикасались руки, когда он проводил по щеке, якобы поправить выбившийся волос, или убрать пылинку. Когда смахивал с краешка губы капельку мороженного. Мороженное! В этот вечер она решила им просто объесться, пробуя все сорта, что манили глаз. Наконец-то добрели до гостиницы, поднялись на самый верхний этаж и он, прислонившись к уголку двери, даже не намекнул на то, что хочет войти, не сослался и на пакет со сладостями и букет в его руках, не пригласил к себе, хотя бы на минуту, сравнить номера. Просто вручил ей ее цветы, вместе с коробочкой выпечки и пожелал добрых снов. Виен прошла сразу в спальню, бросила все на кровать, вымыла руки и только после этого сняла жакетик. Вздохнула и улеглась на кровать. Чувства ее переполняли. Взяв букет, прижала его к груди и уставилась в потолок. Так прошло минут пять, или больше. Наконец она решила, что пора спать. Определила цветы, открыла коробку, вытащила одно пироженко.
Улеглась в холодную постель, в самый центр, подсунула к себе все подушки, а свою подушечку, обнимая, поглаживала бархатную поверхность, словно привораживала сны.
Ненастье разыгралось внезапно, и ночная гроза принесла кошмарный сон: «Пылающий в огне дом, трещал и гудел. Вилен чувствовала подступающий к ней жар и задыхалась от дыма, наполняющего ее комнату. Вилен пыталась кричать, но все слова застряли в горле и никто ее не слышал. Очередной язык пламени лизнул ее руку, Ви побежала искать выход. Почти скатилась по ступеням, оказалась в узком коридоре. А здесь все двери закрыты на мощные засовы. Виен металась, колотила по безжалостно мощным дверям, оставляя на руках ссадины, но не могла выйти. Огонь приближался, разрушая ее дом. И тут она услышала, как снаружи, громом, раздался смех Филиппа». Вскочила в холодном поту, вздрогнула от молнии, разрядившейся у самого окна. Найдя под кроватью огромные гостиничные тапки, всунула в них ноги, путая правы и левый, захлопнула дверь и пошла в соседний номер, забралась под «крыло» мужа, спокойно заснула.
Жан практически не спал с той самой ночи, когда в их дом стучалось нечто могущественное и непонятное. Много смутных мыслей посетили его голову, но это было в прошлом. Сейчас же он был весь во внимании, боясь оставлять ее. Да он уходил. Долго стоял под дверью, благо на этаже были только два номера и они их заняли. Когда понимал, что Виен не вытворит ничего аномального, уходил к себе, оставляя открытой настежь дверь. Только когда она ложилась в кровать, а он это видел расплывшимися красками ее ауры, закрывал дверь, но не запирал ее, готовый в любой момент быть рядом. Только на третьи сутки, когда аура у жены посветлела, он смог расслабиться и поспать несколько часов. Этой же ночью раскат грома его испугал и Жан, поднявшись, ринулся к номеру жены. Положил ладонь на дверь и увидел, как она мечется во сне. Нет, не ее увидел, а сияние, что исходило от нее. Оно было подобно огню. Он испугался и пропустил момент, когда Вилен проснулась. Благо запуталась в тапках, успел вернуться, лечь в кровать, как она появилась, забралась к нему, спряталась. А он боялся дышать, лежал и не знал, чего ждать дальше. Но радость, тонким ростком, пробивалась к ним.
