Краков на экскурсию. Большинство купе в вагоне пустовали. В течение ночи в тихом, тёплом вагоне, мы значительно переместились в пространстве. В полдень, отдохнувшие, мы покинули украинский поезд на центральном вокзале Кракова.
В центральной части этого города я неплохо ориентировался. На привокзальной площади мы зашли в турагентство и поинтересовались о ближайшем автобусе до Лондона. Уехать в этот же день - оказалось невозможно. Мы немного опоздали, таковой автобус уже отбыл. Это нас не огорчило, купили билеты на завтра. Нам предстояло провести в Кракове почти сутки, и мне это было по душе.
Я вёл своих товарищей в задуманном направлении, они не задавали мне вопросов. Город им нравился. Я следовал к улице Krowoderska, которая в центральной части Кракова, неподалёку от вокзала.
Лет девять-десять назад, мы с приятелями останавливались там, у бабы Теодоры, которая барыжничала, сдавая комнаты посуточно. Это были лихие, но по-своему весёлые времена.
Те же запертые массивные деревянные двери парадной. На домофоне по-прежнему значилась пани Теодора. «Надеюсь, что жива и при памяти», подумал я и нажал кнопку вызова. Отозвался знакомый мне голос пожилой женщины с одышкой. Излишний вес и преклонный возраст – гарантия, что сидит дома.
- Пани Теодора, комната для троих найдётся? – спросил я.
- Так. Буде! Проходь, - живо ответила она, и отомкнула электрический замок.
Мы поднимались старыми, просторными пролётами на третий этаж. Судя по архитектуре, этому дому должно быть очень много лет.
- Особой чистоты и европейского комфорта я вам не обещаю, но переночевать за небольшую плату в историческом центре Кракова мы сможем, - коротко пояснил я попутчикам.
Баба Теодора, приоткрыв дверь, ожидала нас. Она стала тяжелей, одышка делала её немногословной.
- Прошу, проходь, - пропустила она нас в квартиру и провела к комнате с раскрытой дверью.
В комнате, как и десять лет назад, стояли три кровати с застиранным постельным бельём и какая-то старая мебель. Ничего не изменилось.
- Завтра утром мы съедим, - заявил я Теодоре.
- Добре, - согласно пожала она плечами, и назвала какую-то незначительную сумму в злотых.
В знак согласия, мы бросили свои сумки. Возникла пауза. Теодора чего-то ждала.
- Могу дать вам доллары. А если подождёте, поменяю и принесу злотые.
- Добре. Злотые - лепше. Я буду дома, - ответила она и неуклюже пошаркала в свою комнату.
- Нормально? – спросил я своих товарищей.
- Вполне! – довольно ответили они.
- Тогда, предлагаю экскурсию по Кракову. Кто желает, посетите туалет и отправляемся.
Я направился к площади Главного Рынка, там же – Ратуша, готический костёл святой Марии (St.Mariacki), костёл святого Войцеха… 13-й век! Мы бродили по историческому центру города до позднего вечера, не замечая мороза, усталости и времени. Зимний, вечерний, новогодний Краков… Архитектура с подсветкой… Мы оказались в сказке! Лишь опасение, что пожилая хозяйка уснёт и не откроет нам дверь парадной, подтолкнуло нас к возвращению на ночлег.
На следующий день, мы выехали из заснеженного Кракова автобусом до Лондона. Холодная и снежная восточная Европа скоро сменилась унылыми моросящими дождями Запада. Во время коротких остановок в Бельгии и Франции мы вживались в мягкий, влажный климат и более высокие цены. Польские водители автобуса большую часть пути развлекали пассажиров видеофильмами. Почти весь путь по территории Польши они демонстрировали нам длинный и слишком кровавый, исторический фильм «Огнём и мечом» который плохо воспринимался в дорожных условиях и вызывал у меня чувство безнадежности и неприкаянности к настоящему и прошлому Украины. Далее, они безвкусно сменили славянский исторический фильм на голливудские комедии, которые меня никогда не веселили, но укрепляли мысль о глобальной деградации человечества.
К тоннелю во Франции мы добрались в середине дня. Перед тем, как доставить нас к пункту паспортного контроля, водители припарковали автобус на просторной автостоянке и предоставили пассажирам время для посещения французских дорожных услуг. Там был огромный супермаркет, где можно было найти качественные санитарные удобства, а так же продовольственные и промышленные товары.
О паспортном контроле со стороны французов нечего сказать, его фактически не было. Но подъехав к пункту британскому, нетрудно было заметить озадаченность многих польских пассажиров. Сопровождавшая нас пани серьёзно инструктировала пассажиров о предстоящих процедурах.
Всем было предложено выйти из автобуса и пройти в небольшое застеклённое помещение, разделённое посередине условной линией государственной границы. Не было лишь натасканных на туристов овчарок, в общем, контроль был организован в духе “что вам надо на нашем острове?”
Моё прохождение на британскую территорию контролировала и оформляла мелкая, неопределённого возраста мадам, улыбчивая вежливость которой меня совсем не грела, скорее настораживала. Моего паспорта с британской студенческой визой в нём и подтверждения таковой её компьютером, оказалось недостаточно. Спросила, в какой колледж я собрался, и где таковой находится. Я не удивлялся её служебному рвению, так как уже заметил, что на других подобных пунктах некоторых польских гостей тщательно допросили и почему-то завернули на французскую сторону. Мои ответы её не удовлетворили, и она пожелала взглянуть на приглашение колледжа. Изучив таковое, она с нескрываемым удовольствием обнаружила, что меня пригласили лишь на пару недель. Из допуcтимых моей визой шести месяцев, мадам определила мне срок пребывания на острове лишь в один месяц, о чём влепила в паспорт трудно исправимую печать. Но меня, всё же пропустили, и я перешёл на другую сторону, неся в себе чувство вины нежеланного гостя и дискомфорта носителя украинского паспорта.
Не успел я полностью осознать последствия этой негостеприимной формальности, как заметил свою попутчицу смущённую и увязнувшую в затянувшейся беседе с миграционным чиновником. Соучаствовать я мог лишь на расстоянии, и понял только то, что её по каким-то причинам не пропустили. Она потерянно присоединилась к группке польских отказников.
Помочь я ей ничем не мог. Как только появилась возможность, спросил у польской пани проводницы о перспективах в отношении отказников. Она очень успокоила меня, поведав о традиционных заморочках, чинимых британскими миграционными чиновниками. В общем, предполагалась необходимость подтверждения факта приглашения гостя, и в случае положительного ответа на запрос, пришельцу позволят посетить королевство. Пассажиров, успешно прошедших контроль, призвали занять свои места в приопустевшем автобусе, чтобы поскорее отъехать от этого пункта и освободить место для прибывающего транспорта. На месте моей попутчицы осталась её сумка, а в памяти, её длинная, грустная история о неудавшейся попытке выживания в мелком украинском бизнесе и отчаянных планах - материально поддержать своих детей и мать пенсионерку. Вопросы о том, что она предпримет, если её так и не пропустят, и как мы найдём, друг друга, если всё же пустят, отвлекали моё внимание от внешних наблюдений. Польские пассажиры были так же озадачены потерей коллег, но они обсуждали эту проблему между собой на своём щебечущем языке и, насколько я понял, имели какое-то представление о перспективах. Им было гораздо легче.
А тем временем, наш автобус пристроился к автомобильной очереди, заползающей на платформы, уходящие в пасть тоннеля. Заполненные автотранспортом платформы, поволокли в закрытом, освещённом и вентилируемом пространстве. Насколько я мог догадываться, нас перемещали под проливом Ла-Манш на рельсах, каким-то электровозом. Закрытое пространство усугубляло чувство беспокойства, ибо с подводной лодки никуда не денешься, и даже бутылку с запиской и надеждой на спасение не выбросишь.
Изучив свою паспортину, я обнаружил в нём появившийся, неразборчиво втиснутый штамп, позволяющий мне работать в Великобритании до 20 часов в неделю.
Остановку состава на побережье острова все восприняли как достижение какой-то цели. Выехав на свет Божий, мы вздохнули с облегчением.
Дальнейшее движение автобуса продолжалось по левой стороне дороги, но это не смущало наших польских водителей. Ожидаемого британского дождя или густого тумана не было, солнца тоже. Стояла пасмурная январская погода, которая соответствует нашему ноябрю. Автодорога и автомобили, в сравнении с немецкими и бельгийскими, показались мне поскромней, появилось ощущение, что мы попали в мрачное королевство, отстающее в своём левостороннем движении от соседнего континента лет на пять. Дорожные указатели, на более доступном мне английском языке, оповещали о населённых пунктах, среди которых я знал только Лондон. Одинокие фермерские хозяйства со строениями из серого камня имели вид объектов очень частной собственности уважаемого возраста. Границы хозяйств убедительно чётко обозначены полосой густорастущего кустарника или проволочной оградой. Людей не видно, словно их давно заменили духи, которые продолжали заботиться о живых, пасущихся овцах и коровах. Радует глаз лишь сочная, на удивление зелёная для января месяца, трава. Кроме редких заправочных станций, никакого иного придорожного сервиса или намёка на гостеприимство. Автомобили с иностранными номерами - редкость, признак того, что индустрия туризма на острове переживает сезон печали. В общем, складывалась картина заторможенности, серости и затхлости. Не скажу, что на меня эта атмосфера подействовала угнетающе, скорее успокаивающе.
Ближе к Лондону движение оживилось, серых невзрачных строений - больше, зелёных лугов - меньше. На уличных дорогах пригорода нашему автобусу стало тесно. Вынужденно замедленная езда позволяла разглядеть улицы и прохожих. Кварталы старых строений из тёмного кирпича, конторы и лавки мелкого бизнеса с незатейливой рекламой, очень напоминали мне Бруклин. Но на этих более тесных и старых улицах наблюдался иной, не американский ритм и настроение. Так мне показалось из автобуса, в моём состоянии.
Центральная часть Лондона вокруг вокзала Виктория отличалась от жилых кварталов окраин. Здесь, помпезная архитектура и уличный ритм вполне соответствовали старой имперской столице. Но общая атмосфера всё же отличалась некой манерной отсталостью от Европы и Америки.
Наш польский автобус прибыл на вокзал Виктория, но припарковался и высадил нас не на автобусном терминале, а в укромном месте между железнодорожным и автобусным вокзалами. Нетрудно было заметить суету среди встречающих и догадаться о регулярных, мелких контрабандных передачах-доставках.
Не имея ни пенса местных денег, мы отыскали ближайший обменный пункт. За сотню американских долларов каждый получил всего по 57 местных фунтов. Перейдя на железнодорожный вокзал, с намерением оставить там сумки, мы оказались в большом торговом пассаже, отыскать в котором камеру хранения не так просто. Поднялись эскалатором на второй этаж и среагировали на указатель к Мак Дональдс. Нужно было оглядеться и собраться с мыслями. Мой попутчик и
