Улица

атаки и, казалось, драка окончена, когда все трое, тяжело дыша, стояли на месте и перебрасывались уже не слишком агрессивными репликами. Затем они даже стали говорить друг другу нечто примирительное... Пиджак того одиночки лежал на земле, и когда парень, поверив в наступившее перемирие, нагнулся за пиджаком, один из тех двух вдруг подскочил к нему и что есть мочи ударил его ногой в подбородок... Парень рухнул навзничь и лежал недвижно, и, когда зеваки-мальчишки подбежали к нему, он был без сознания и хрипел... хрипел как-то страшно... закатившиеся глаза странно вращались за приоткрытыми веками... цвет лица был неестественный, зловещий. Парень хрипел и, может быть, умирал, а те двое, ухмыляясь и оглядываясь, поспешно удалялись.
Мальчик не мог больше стерпеть этот ужас и убежал домой в слезах. Шок оказался затяжным... Столкновение не только с крайней жестокостью, но и с крайним коварством двуногих гадов оставило незаживающую рану... Что сталось с тем в беспамятстве лежащим на земле и хрипящим парнем, так и не довелось узнать. Его увезла «скорая». Даже если он выжил, здоровье у него отняли... Как отняли разными другими или похожими способами у миллионов...
Впоследствии (взрослеющий) мальчик все отчётливее увязывал в сознании то первое потрясение (прелюдию к пережитому, также и «на своей шкуре») со всем происходящим вокруг: сама суть того общества порождала подлость, насилие...
Кто займётся исследованием того, скольких соотечественников наших намеренно облучили ядерными испытаниями, сколько их погибло вследствие этого и сколько тяжело больных несчастных детей появилось на свет божий, чтобы промучиться столько-то лет и умереть в вопиющей безысходности... Документальный фильм о людях разных национальностей в Казахстане, живших вблизи полигона... Больница-приют... Ужасающе увечные дети... У многих отсутствующие выражения, но есть и с поразительно ясными смышлёными лицами... Один ребёнок - осталось загадкой, девочка или мальчик - лишён всех конечностей: ни рук, ни ног, и даже туловище его в нижней части искорёжено... изувечено... бесформенно... но его красивое, да-да, красивое лицо и удивительно осмысленный взор... он полулежит на топорном подобии инвалидного кресла, обернувшись на чьё-то появление или зов, смотрит приветливо и... улыбается доверчиво, с надеждой... Невыносимо!.. чистая светлая прелестная улыбка беззащитного ребёнка, вопрошающая, ждущая ответа и помощи... ... ... от этой его улыбки плачешь навзрыд... я и сейчас плачу, не видя клавиатуру из-за слёз... И плачу, идя по улице... У него нет будущего... нет надежды... нет ничего... а он, наверное, ещё не знает... ещё не совсем убедился, что боль не пройдёт, мучения никогда не прекратятся и всё на свете напрасно... Потому что Добрые Дяди в Империи Добра облучили его родителей, испытывая атомные бомбы на собственном народе, чтобы понаблюдать результат... и поэтому он родился таким... А мог бы быть... мог бы жить... мог бы...
Я хочу, чтоб вы видели ежедневно эту исполненную несбыточной надежды улыбку беспомощного ребёнка, которого вы обрекли на невыразимые страдания и у которого вы отобрали всё, патриоты лжи, патриоты террора, патриоты рабства... Я хочу, чтоб эта улыбка преследовала вас и в снах... Увы, увы: я знаю, что всё вышесказанное не произведёт на вас ни малейшего впечатления! Ухмыляйтесь! Протрубите ваши пафосные лозунги!.. Чу, слышите скрежет железных вождей?! Вернутся они, вернутся! Облобызайте их портреты! Вздымайте их выше над вашей толпою, над морем голов оболваненных. Левой! Левой! ...вой!
Озноб. Уже затянул до шеи «молнию», застегнулся на все пуговицы. Незамутнённые лица навстречу. Молодые. Они не изведали всего этого, как хорошо! Их дедушкам и бабушкам досталось, конечно же, но вот уж больше полувека никаких особенных эксцессов... Живут, любят, созидают... Есть ведь страны совсем непохожие на ту... Что это так резко похолодало... А всё глобальное потепление.
Быть может, и в той стране безразмерной несчастной безмерно... когда-нибудь... когда-нибудь... наступит... настанет... образуется... образумится... Встречал я там немало душевных, искренних, достойных. Помогали друг другу бескорыстно, камня за пазухой не держали, о национальности никогда не упоминали; мы для них - люди, и они - для нас. Вспомнить - трепетно-трогательно, до увлажнения очей. Не всех погубили бестии, не всё прекрасное задушили.
.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
Сколько ещё идти? Куда ведёт эта улица? Ждут ли нас там?
Нас ждут дома, и это радость великая.
Устремиться туда.
В бесконечность и вечность.
Вслушаться в музыку птичью. Созвучье щебетанья - гармония непревзойдённая. В воздухе напоённом трав и листвы ионами.
Я проснусь вдруг рано утром. Бледный свет за зелёными шторами, а на шторах рисунок тюля проступает, прочерченный жёлтыми пунктирными просветами жалюзи. На другой бок. Рука затекла. Встать, вопреки обыкновению? Да ну, ещё чего... А впрочем, встаю. Поёрзав. Сонная вялая ступня нашаривает тапочек. Затем другая. Потянуться. Штору в сторону. Затем другую. Шлёп-шлёп в ванную. Вода-а-а!.. Шлёп-шлёп на кухню. Доверчиво урчит холодильник. Уют. Домашнее счастье. Чаю хочу!.. А где-то очень далеко на эвкалиптах висят радостные медвежата коала. Невероятно... Не торопясь на хлеб намазывая масло... Дельфины... Вода закипает... Китайские пагоды... Надо послушать радио. Индонезия. Аляска. Тихий океан...

Санкт-Вендель,  апрель 2010 г.