Эдуард Бернгард
О - ЗЕРО
Озеро огромно. С его берега супротивный берег не различим. Смутно различимы лишь горы за ним, обрамляющие его запредельные очертания. За чертой. За пределом. Идеальная форма озера - овал. Овал. Буква О. Цифра 0. Ноль. О-зеро. Зеро-0.
Теперь я понимаю, почему с детства тяготею к цифре 8. Потому что 8 - два состыкованных озера, разделённых узким перешейком. Ноль скуШен. Зато восемь! Это два озера! Почти соприкасающихся. «Почти» - перешеек. Без него было бы одно озеро. С талией юной принцессы. Озёра меня завораживают даже больше, чем цифра восемь.
У цифры 8 нет углов. Как у ласковости. Прелесть в том, что нет и разрывов, как у 3, или 6, или 9. Тройка - звонкая цифра, к тому же в школе неприятная. Школа неприятна сама по себе. Шесть - две тройки. Шалопай троешник. Всё-таки 6 – цифра гармоничная и вызывает у меня скорее симпатию, сопряжённую с загадкой. 9 - приятная, вместе с тем немного жаркая, огненно оранжевая, горячая. Зато 8! Это сОвершенствО. Влюблённая пара идеально овальных озёр. Вздор. Пусть.
Замкнутость восьмёрки - бесконечность. Пуще того, восьмёрка, положенная на бок - знак бесконечности. Как джазмэн, я обожаю бесконечность. Джаз - бесконечность импровизации. Состояние самозабвенности. Экстаз нирваны. Озёра восьмёрки. С высоты полёта вдохновения. Зрелище через озёра моих очков. С хрупким перешейком на переносице. Восьмёрка на носу.
Восьмёрка - песочные часы. Жизнь. 8. Когда весь песок пересыпется, верхний кружок исчезает, и остаётся 0. Ноль. Не Озеро, а Зеро. О.
Для оптимистов - овал, заполненный золотым песком опыта, знаний, озарений, преодолений, свершений...
Для пессимистов - ноль с песком горечи, страданий, боли, несправедливости, никчёмности...
Песок, словно тяжёлая зернистая пыль, развеивается по ветру. Но есть песок на берегу Озера.
Бессмертный песок. У вечного Озера.
Рваная нирвана. Дебри бреда.
Пустые глазницы черепа - восьмёрка. Жуткая насмешка над восьмёркой бесконечности.
...Впрочем, не переживайте - не так уж всё и плохо.
Едкая издёвка.
Ну, зачем так мрачно смотреть на жизнь!
А как ещё черепу на неё смотреть?!
Да будет вам! Надо верить в вечность!
Хм. Верить или предполагать?
А как вам удобнее?
Удобнее, чтоб не было пустоты.
Вот и заполняйте!
Ну, тогда ещё плесните. А то у меня опять пусто.
Пожалуйста, мне не жалко.
Пододвиньте-ка ваш стакан. Вплотную к зерка... то есть, извините, вплотную к моему.
Зачем?
Вот так - видите? Восьмёрка. Два озера. С прозрачной влагой эликсира - от всех бед и смятений. Но затем - опять пустота.
Что же делать?
Не опорожнять. Оставить так, предвкушая питие. Плотно закрыть, дабы не испарялось. Тешить себя надеждой на возможность чудодейственности эликсира... Что значит ВЕРА!.. Которая неизбежно испарится. И растворится. В эфире вечности.
Ага, всё-таки вечность есть!
Угу. И впрямь!..
Можно сказать, я ощущаю сразу состояния бессчётного числа людей. Мне больно. Иногда я одновременно живу в очень далёких друг от друга городах, домах, квартирах. Возникают непостижимые ситуации. Происходят невероятные встречи. Бывают удивительные общения. Я близко знаком с людьми, которых совсем не знаю. Есть очень интересные личности. Попадаются ужасные сволочи. Но больше всего непонятных и неопределимых средних людей. Размытых. Чаще буднично недовольных и хмуро озабоченных. А есть люди странно печальные. Ни на кого не похожие, а похожие на замученных ангелов. Мне больно. Я действительно страдаю.
Жертвы незащитимы. Жертвы не имеют права сопротивляться. Жертвам полагается смирение. В мерзости мира они обязаны искать божественную гармонию. В жестокости людей признавать венец творения. В гнусности религии находить утешение. Их проклянут, если они потребуют возмездия. Их проклянут и так. Их отталкивают. Их ненавидят. Их избивают. Их глас вопиющий - безмолвен.
Елейно-ханжеское «люби врагов своих». Несправедливо. Безнравственно. Изощрённое коварство сей «заповеди»: невозможно заставить себя любить кого-то... Не говоря уже - своих врагов. Невозможно любить нелюбимого человека. Невозможно любить нелюбимого идола. Невозможно любить нелюбимую страну. Невозможно любить невкусную, тем паче испорченную пищу. Невозможно любить внушающих отвращение тварей. Невозможно любить по принуждению. Вы это знаете. Вот вам и заповедь. Без кавычек.
Сон тревожен, чреват помехами извне. Порой всё же проваливаешься в его глубину. Но даже во сне эти вопросы, эта неразрешимость, даже в сон прорывается это недоумение. Пробуждаясь, остро ощущаешь никчёмность всего вокруг, всего происходящего, свою никчёмность. Нелепость живых тварей, нелепость предметов, нелепость звуков будней.
Что всё это значит? - глядя, слушая, обоняя мир, вопрошаешь у него же. Что всё это значит?
Нравоучительствовать. Вручать себе право играть роль Морали.
Странно, они забывают свои поступки, даже самих себя, наверное. Иначе невозможно поучать, обличать и развенчивать. В самих их приговорах выражается их собственная скверна. Поэтому они - худшие из нас. Они адресуют нам эпитеты, которые больше подходят к ним самим.
Доказано, извините, научно, что ребёнок - существо сексуальное. Половые влечения проявляются у него уже в пятилетнем возрасте. Подтверждаю на собственном примере. Правда, и тогда, и долгое время спустя я чувствовал некую свою вину, свою подверженность чему-то отвратительно постыдному, считал себя аномальным созданием, извращенцем и прочее. Потому что кругом было «обчество», с его пошлым притворством, обязательным лицемерием, фальшивыми правилами. Мало того - то «обчество» карало всех «пойманных» за то же, чем занималось само.
Аутоэротизм, онанизм - стимуляция своих половых органов, - натуральная психо-физиологическая функция. Отрицание этого - то же самое, что отрицание необходимости дыхания, питья, еды, отправления нужд и т.д.
Необъяснимый факт - повсюду в мире родители наказывали (где-то и поныне) своих детей за мастурбацию. Но ведь они занимались тем же самым в своём детстве, да и позже. И ныне. И присно. И вовеки веков. ВСЕ без исключения. Ибо нет ничего более естественного и непреодолимого. Загадка. Что это - напрочь память отшибло? Или «мораль» столь сильна, что они готовы карать и калечить своих детей за природно обусловленные акты самоудовлетворения?
Человечество глупо.
Один твой вид, само выражение твоего лица вызывает у них раздражение. Отторжение. Ты не уродлив, напротив - скорее благообразен, ты вежлив и скромен, но... они ополчаются на тебя, разъяряются. Особенно тогда, когда ты что-нибудь произносишь. Гримасой недовольства и злобы реагируют они на твои слова. Тебе уже намекали - корчишь умного!.. Хотя ты говоришь так, как умеешь, и то, что считаешь нужным сказать... Н-нет! Выпендриваешься, падло! Будь проще, и... плебеи к тебе потянутся. Но если ты необычен для них, значит - не свой. А если не свой - пиши пропало. Загрызут непременно.
...Кузина - изрядно старше его - беседовала с ним как-то нервно, словно выщипывала себе брови, обрывая резко фразы. Вопросы она задавала как будто с претензией, взвинченно, повышая тон в конце каждой рулады. Несколько озадаченно следил он за этим выступлением, но отвечал спокойно, взвешенно... Она явно злилась, продолжая своё «выщипывание». Невпопад по теме разговора она упомянула некоего своего знакомого, большого, дескать, специалиста в какой-то оч-чень важной области. Настойчиво повторила, до чего это, мол, значительный и замечательный человек, и НАМ, мол, до него далеко, ох, как далеко... Она хотела убедить его, что сферы, где обитает её знакомый-небожитель, для него столь же недосягаемы, как и для неё. Она страстно желала, чтобы он признал это, чтобы он тоже очутился в одной с ней... категории, чтобы он не претендовал на принадлежность к значительным и замечательным... Хотя он даже не намекал, что претендует на это.
Наконец она не выдержала и заорала: «Да ты ничего не понимаешь!»... Это было «вдруг», но всё же назревало. Это был выплеск неприязни и досады, тем большей досады, что она так и не дождалась подходящего момента «зацепить» его, укусить за некий промах, поэтому пришлось сорваться ни к селу ни к городу, дабы хоть как-то уязвить, пусть без повода, но сделать вид, что повод есть - чё ты там несёшь! ерунду говоришь! что это за чушь! вот так, вот так!.. Развелись эти умники, да ещё родственники, корчат из себя чёрт-те ШТО!.. А мы их на место, на место!.. Разве может этот родственник, которого мы всегда за второй сорт держали, что-то собой представлять?!
Она аж дёргалась от негодования.
Почему им так надо затащить его в свой хлев? Эпизоды повторяются. Люди, не знакомые друг с другом, ведут себя одинаково, словно следуя схеме. Однотипный генотип.
На страже светлых идеалов почему-то всегда стоят тёмные силы.
Борьба за свободу-равенство-братство приводит к террору-бесправию-рабству.
Массовое мнение: социализм - прекрасная идея, но её исказили на практике... Ну, разумеется! Концлагерь тоже прекрасная идея, но её - вот незадача! - тоже исказили на практике.
Факты не являются упрямой вещью. Есть упрямство иного рода, непрошибаемое никакими фактами. Это упрямство - одержимость иллюзиями. Иллюзии - это «идеи» и «идеалы». Иллюзия становится идеологией (ИДОЛогией) и объявляется единственно верным учением. Её облачают в солидные академические одежды. Но при всей строгости этого учения его отличает поразительная непредсказуемость - единственно верный путь почему-то всегда причудливо петляет и разветвляется, ибо всё зависит от того, как на данный момент данный вождь толкует единственно правильный, но постоянно переделываемый путеводитель. Если вождь, ведший нас по единственно правильному пути согласно единственно правильному учению, вдруг отбросил копыта, тогда пришедший ему на смену новый вождь уводит нас на совсем другой единственно правильный путь, опять же согласно всё тому же незыблемому учению, истинному во всех своих ипостасях. Путеводитель много раз переиздаётся, и актуальные маршруты разительно отличаются от предыдущих, устаревших, искажённых либо культом личности, либо кукурузным волюнтаризмом, либо застойным чмоканьем с соратниками и смачным причмокиванием на трибуне съезда.
Наблюдения юности: вокруг дворового вожака, свирепого крепкого хама, сплачивалась шайка подхалимов, смыслом существования коих было всячески угодить вожаку, отличиться, заслужить его поощрение, ради чего они готовы были броситься на любого неугодного вожаку и растерзать его. Именно таким образом вожак чаще всего и расправлялся со своими соперниками - энтузиазмом, руками и ногами своих холопов, которых, в свою очередь, вожак сам нередко лупил за какую-либо провинность, но вместо протеста и разрыва с ним они становились ещё преданнее, ещё пуще льнули к нему, ещё усерднее старались выслужиться... Это ведь тоже идейность.
Остаётся спроецировать эту ситуацию на более масштабную - вождь и народ.
Детство и юность - период узнавания зла, постижение его неотвратимости, его торжества. Столкновение со сверстниками доставляет неизбежно горький опыт: лидером всегда становится негодяй и злодей, именно он задаёт тон, «диктует моду», именно его подлые наклонности становятся примером для подражания, именно его тяга ко злу
