За спиной заскрипели, затворяясь, огромные двери, в которые без труда бы проехал автомобиль среднего размера, - такой, скажем, как джип. Двери затворились, отсекая Мишу от мира, имеющего вещественные признаки и оставляя наедине с чем-то, почти живым и плотным, равно чуждым как Добру, так и Злу. Наедине с тем, что не было ни Светом, ни Тьмой.
Мишка остался среди искрящегося, медленно двигающегося, как молоко, растворяющееся в воде, тумана.
Но в одиночестве он оставался недолго. Навстречу ему из тумана вышел мужчина в облачении, вызывающем в памяти исторические ленты о жизни народов Азии. Но внимание парня привлек к себе не столько сам человек, сколько оружие за его спиной. Между эфесом и ножнами, в которые уходил меч, взгляд выхватывал сталь. От неё распространялся яркий, нестерпимо яркий, почти обжигающий роговицу мертвого глаза, свет.
- Идем,- кивнул мужчина. – У нас мало времени.
Миша продолжал шагать в белом мраке, следуя за проводником. Туман отступил. Его сменил мрак пещер, в котором они продолжали путь до тех пор, пока пол не оборвался под ногами, заканчиваясь обрывом. Внизу, под ногами, лежала широкая долина, на дне которой располагалось кладбище с вьющимся между надгробиями зеленоватым туманом, полным фосфоресцирующего свечения. Холодный ветер шелестел мрачными венками, грустя о скоротечности жизни.
Любуясь сверху зловещим видом, Мишка нашёл его по-своему привлекательным. Будь он жив, древнее зачарованное кладбище его бы, наверное, пугало. Но недаром древние верили, что смерть меняет людей. Они становятся другими, не утрачивая при этом собственной индивидуальности. Ему, теперешнему, напряженная атмосфера импонировала. То, что влекло прежде, утратило привлекательность. То, что страшило, - неожиданно стало нравиться.
В жизни Мишка просто плыл по течению, бесцельно. Сейчас у него была цель. Он, как путник, из пресловутой школьной задачки, должен был пройти из пункта «А» в пункт «В». Выполнить задание. И вернуться за следующим. Такова его суть. Искать и находить. Спасать и спасти.
А Лена, - что Лена? Маленькая искорка на холодном ветру! Глупая канарейка, попавшая в когти беспощадному коту. Прекрасная принцесса, нуждающаяся в помощи.
Будь на её месте кто-то другой, Мишка все равно пошел бы вперед. Но то, что там, впереди его ждала именно она, наполняло душу и радостью, и нежностью, - скупой, как карандашный набросок на ватмане.
А ещё была тревога, подгоняющая, словно плеть.
- Возьми Меч, - раздался над ухом хриплый голос проводника. – Он поможет вернуться и вернуть. Он подчинится той, что однажды держала его в руках.
Где-то Мишка уже видел подобную картину: мужчина, стоящий над бездной; невидимые воздушные потоки заставляющиеся разлетаться волосы и одежды.
- Ты должен найти её, - сказал проводник. - Должен рассказать, что существа, которого она себе придумала, нет. И никогда не было. Должен заставить её понять, чем может обернуться для других бессмысленная жертва во имя холодного тумана небытия.
- Сложно заставить другого понять, когда сам до конца ничего не понял. - Ворчливо отозвался Мишка.
Он и в самом деле многого не понимал. Несмотря на то, что Верховные, в белых хитонах и золотых венках, долго разглагольствовали и поясняли, перед тем, как отправить его сюда.
***
- Итак, ты утверждаешь, что встретился со Злом? – вопрошала фигура, с ног до головы закутанная в балахон. Единственной доступной для восприятия деталью облика оставался голос. – Ты утверждаешь, что оно вышло за пределы, нарушило границы, отмеренные ему Законом?
- Более того, - произнес Миша, - Зло неестественным путем уничтожило мою жизнь.
- Оно убило тебя?
Миша утвердительно кивнул.
- Специальные службы проверят, насколько твои заявления соответствуют действительности, - царственно кивнула фигура.
Повисло долгое молчание, в течение которого Мишка обдумывал, что же ему делать дальше. То ли аудиенция у Страсти Господней окончена. То ли от него ожидают дальнейших действий.
Решив наплевать на всякую почтительность, Миша отважился на то, чтобы удовлетворить любопытство:
- Что могло спровоцировать создание странного тоннеля, по которому два мира могут почти вплотную пересекаться?
- По-разному бывает, - непонятно с чего, но охотно ответило существо. – Иногда такие проходы возникают на местах старинных захоронений. Либо в местах, где в прошлом погибло большое количество людей. В местах, где прежде располагались капища не-благих древних богов. Иногда подобный коридор открывают сознательно, те, кого на земле называют ведьмами и колдунами. Иногда они возникают непроизвольно. Когда несколько факторов совпадают, коридор оказывается особенно прочным. По нему можно свободно ходить в обе стороны. Как правило, активизирует такой портал добровольная жертва Злым Силам. Подкрепляемый через определенное время свежей кровью, портал насыщается энергией и укрепляется. Именно так возникают так называемые «нечистые места».
- Это – плохо?
Со стороны фигуры донесся звук, который легко можно было принять за насмешливое фырканье.
- Отвратительно. Для нас. И очень хорошо для них. Злобные твари двадцать лет оставались довольны. Но потом произошло нечто, что изменило сложившийся порядок, нарушив равновесие. Жертва, вместо того, чтобы вожделеть и ненавидеть, неожиданно полюбила палача. Свет искренней любви, столь яркий, что, сколько бы тьмы не скопилось, она все равно дрогнет.
Сейчас у нас, Светлых, есть шанс закрыть Дверь, заставив Зло уснуть. Умереть оно по определению не может. Но свернуть его в спору, как бактерию, нам, при правильных действиях, по силам. Это хорошо.
- А что плохо? – опять не удержал языка за зубами Мишка.
- То, что как бы сильны здесь, на Меже, мы бы не были, закрыть Врата, или Портал, обзови любым понравившимся словом, можно только будучи на Той сторонне.
***
Незнакомец протянул Мише меч, рукоятью вперед. Передавал его бережно, с грустью, словно живое существо.
- Он поможет тебе вернуться, - повторил он.
Мишка, не говоря ни слова, покорно принял реликвию, пристраивая его за спиной.
- Спасибо, - душевно поблагодарил он. - Я могу идти?
- Должен, - подтвердил незнакомец.
- Один?
- Самые сложные пути всегда проходятся в одиночестве. Другого, - не дано.
***
Шагнув вниз, Мишка неожиданно обрел способность не падать отвесно вниз, а кружить. Словно за плечами развернулись широкие крылья.
Стоило ступить на размокшую землю, со всех сторон послышались зловещие звуки: скрип дерева, шелест сухих лент и искусственных цветов.
Подняв воротник куртки (балахон, слава Свету, ему позволили оставить у причала, облачившись в нормальную одежду), Миша двинулся вперед пружинящим шагом между курганами, памятниками, надгробиями. Извивающаяся тропка, петляла между нескончаемыми крестами, шестами, плитами и плачущими ангелами, пока не вывела к зеленому болоту, в котором смешивались вода и тлен.
Где-то на горизонте стояла высокая Черная Башня, внутри которой что-то полыхало.
Когда первая зубастая тварь вонзила острые зубы в ботинок, Мишка пинком отшвырнул её от себя прочь. Вослед ей кинулась вторая, третья, четвертая.
Не думая, что делает, Михаил выхватил меч. Тот сверкнул сиреневой молнией, когда владелец вонзил клинок в одну из тварей. Электрический разряд, сияющими звездочками расплылся по зеленой воде. Уже невозможно было понять, то ли лезвие меча превратилось в нестерпимый белый свет, то ли белый свет обрел способность резать, как лезвие, но через мгновение все населяющие зеленые воды ядовитые монстры плавали брюшком вверх.
Вода не успокаиваясь, продолжала булькать, надуваясь пузырями каждый раз, как Мишка опускал в неё ноги.
В Черной Башне, продолжало подвывать и яростно ухать. Лестница наверх вилась бесконечно. Где, скажите на милость, логика у богов, если врата в ад расположены на такой высоте?! Хорошо хоть, что теперешнее тело, казалось, не ведало усталости.
Мишка легко перескакивал со ступеньки на ступеньку, пока не оказался на одном уровне с дверным проемом. Картина, открывшаяся его взору, повергала в состояние прострации.
Пол, залитый густой, успевшей местами свернуться, кровью и разорванными внутренностями, был словно декорация к фильмам ужасов в американском жанре. Скорчившейся человеческие фигуры, урчащие, рычащие, косящие на него провалами черных глазниц, больше всего напоминали жертвы чудовищного эксперимента, в результате которого животные не смогли превратиться в людей, но и животными не остались. А превратились в нечто среднее и весьма отталкивающее.
В центре запыленного, окровавленного, заставленного разбитыми саркофагами зала, лежали растерзанные человеческие останки, с вывернутыми под странным углом конечностями. Местами, большей частью в области рук и ног, кости были обнажены полностью, вызывающе проглядывая через развороченные мышцы. Сухожилия тянулись наподобие белых грязных нитей, протягиваясь от человеческих останков к пожирающим плоть тварям. На том месте, где некогда было лицо, осталось месиво из раздробленных костей и кровавой каши. Казалось, само лицо провалилось внутрь черепа. Живот, грудная клетка, плечи истерзаны и раскурочены так, как это умеют делать только хищники. Ни одному маньяку такое не под силу. Только пряди золотисто-белых, легких, как паутинка, волос, позволяли узнавать в падали, лежащей на полу, некогда живую, хорошенькую девушку.
Память нарисовала Мишке Лазореву такой, какой он увидел её впервые, выходящий из суеты железнодорожного вокзала. Недовольная гримаска на лице, разлетающаяся вокруг ног легкая сарафанная юбка, вьющиеся вокруг лица легкие послушные волосы. Серые, влажные глаза, опушенные темными ресницами, немного испуганные и удивленные столичной суетой. Грациозный поворот округлой лебединой шеи. Скользящая, плавная, ленивая походка, словно девушка не была до конца уверена в том, что его следует сделать, - следующий шаг.
Вот она раздраженно откидывает упавшую на глаза прядь волос и тянется к бокалу вина, забирая его из Мишкиных рук.
Вот отворачивается, смущенно улыбаясь.
Широко распахнув глаза, наблюдает, как большая бабочка качается на цветке в парке. Наблюдает с загадочной полуулыбкой, так, что и не поймешь, в самом ли деле девушка улыбается, или это только мерещится, воображается, от бегущих между листьев солнечных бликов.
Вот, облокотившись о парапет старенького пароходика, блаженно жмурится и подставляет разгоряченное после летней жары лицо под охлаждающие поцелуи ветра.
Она, она, она…
Вместе с горячим воздухов вырывается из ванной, закрученная, как в кокон, в огромный халат Олега, соорудив такой же кокон на голове из полотенца.
Вкус её губ на его губах. Гибкий, теплый, податливый стан под ладонями. Мягкая округлость груди, небольшой, но красиво очерченной и легко, доверчиво прячущейся в мужской ладони.
И горьковатый запах полыни…
Все, что осталось теперь, - окровавленный влажный ком плоти, растянутый по полу.
Хотелось истерично смеяться. И кромсать, резать, уничтожать реальность, где подобные метаморфозы оказывается явью.
Тень, слетевшая с потолка, встала перед Мишкой в облике мускулистого чудовища.
