пикообразными готическими башнями, решетчатыми темницами и массивными бетонными стенами.
— Красота! — Максим глянул на своего друга, но тот почему-то не разделял его восторга.
— Печальная история. Там навеки заточена принцесса Витиния.
— Что, ее посадили в сырую темницу? Или заковали в цепи? Впрочем, одно другому не мешает.
— Твоя ирония здесь не к месту. Она имеет возможность свободно ходить по замку, живет там в полном достатке как королева. Но она там совсем одна, и выйти за пределы замка не сможет никогда. Впрочем…
— Ну, говори! — в воздухе явно запахло интригой, и Максиму уже не терпелось узнать суть увлекательной тайны.
— На стене замка крупными буквами написаны три загадки. Никто толком не знает: кем и когда они были придуманы. Если найдется способ их разгадать, то, согласно распространенной легенде, принцесса будет освобождена.
— Так это ж плевое дело!
— Дело, может быть, и плевое, да плевать слишком далеко. Во всяком случае, это никому еще не удалось. Ни на одну из загадок до сих пор не найден ответ.
Минуты две Максим молчал в знак того, что все понял, сказать точнее — не понял ничего, то есть главного: как следует воспринимать только что услышанное.
— Приятель, а ты случайно не сочиняешь?
Со стороны Придумаем последовал глубокий вдох и медленный долгий выдох, озвученный протяжным «м-м-м…»
— Ну вот, опять! Опять триста тридцать пять! Все, кто впервые услышат эту историю, в нее ни в какую не хотят верить, пока сами не сунутся в тот замок и не услышат рева разъяренных псов.
— Ладно, ладно… считай, что верю. Мы ведь можем отправиться прямо сейчас?
— Если не секрет: куда?
Максим гордо вскинул голову, величественным жестом поставил одну ногу на кладку кирпичей, хотел даже поправить галстук, да вспомнил, что галстуков не надевал ни разу в жизни. Но все это было лишь прелюдией к его словам:
— К вечеру принцесса, если таковая существует на самом деле, должна быть свободна!
Придумаем еще раз тяжело вздохнул, потом вытер вспотевшее от палящего солнца лицо, поправил неуклюжий, вечно съезжающий колпак и устремил множество своих взоров куда-то вдаль.
— Послушай, отчаянная голова, к вечеру мы едва успеем добраться до самого замка. Если тебе уж так хочется поломать голову над этими загадками, то давай отложим этот подвиг на потом. Еще немного и зайдет солнце.
— А какая в том помеха?
— Ты что… на самом деле ничего не соображаешь? С облаков, что ли, свалился? Наступит конец света!
Максим медленно-медленно повернулся назад и откровенно изумленным взглядом уставился на странноватого рассказчика легенд. Похоже, тот и сейчас говорил всерьез. Не желая задавать глупых вопросов, Максим принялся размышлять самостоятельно: «Значит так: зайдет солнце, везде станет темно… Ну вот тебе и «конец света»! Тут, впрочем, можно обойтись и без эзоповского языка».
— Сказал бы проще: наступит ночь.
Придумаем пожал плечами и произнес:
— Ты извини, мне пора браться за работу. Раствор стынет.
Позванивая колокольчиками, он принялся разгребать завалы мусора и с головой погрузился в свое дело. Максиму интересно было наблюдать, как стены башни вырастают на глазах. Придумаем выкладывал кирпичи предельно аккуратно, желая продемонстрировать гостю все мастерство собственного ремесла. Зажатый между единственным пальцем и ладонью мастерок только и мельтешил перед взором, окунаясь то в раствор, то в воду, то в кирпичную кладку. Колокольчики постоянно позванивали, придавая будничному труду некую торжественность.
— Ну, я пошел, — сказал Максим, — мне надо еще многое посмотреть.
Придумаем так увлекся работой, что не расслышал этих слов. Расставив как опоры свои шесть ног, он занимал очень устойчивое положение и мог без труда дотянуться до любого уголка своего строительства. Остальные ноги бессмысленно болтались в воздухе, но могли в любой момент заменить уставшие.
Максим тихо удалился. Оказавшись внизу, он сделал прощальный знак рукой и снова окунулся в объятия простор и долин, все изучая, все разглядывая и делая из всего собственные выводы. Он был из числа тех, кому засевшая в голову идея, как заноза, не дает покоя до тех пор, пока не будет оттуда удалена или, а такое тоже случалось, реализована. Но тут надо бы согласиться с мыслью, что освобождение из мрачного, жуткого плена некой распрекрасной принцессы даже в сказках является делом весьма-весьма нелегким. Вдохновленный собственной отвагой (да, да: именно отвагой — мифологическим геройским чувством, которое, оказывается, на самом деле существует и впервые посетило его душу), он решил самостоятельно отыскать путь к этому замку, навести там порядок и, если понадобится, навставлять кое-чего обитающим там злым силам. Максим ни минуты не сомневался, что если рассказ о принцессе не вымысел, упоминание о каких-то загадках не вздор, то есть, если там в темнице действительно томится очаровательная пленница, то она будет освобождена при первом же удобном случае. Здесь все средства хороши: ум, сила, храбрость и уже упоминаемая выше воинская отвага. Приписывать на свой счет такое количество добродетелей Максим конечно же не решался (из скромности или из их отсутствия), но он дал себе твердое обещание, что в крайнем случае он собственными руками разрушит стены этого замка. И почувствовал, как в его душе ожил воскресший из глубин веков дух рыцарских подвигов.
Он уже воображал себя спасителем прекрасной леди, с боем и доблестью вырвавшей ее из власти темных сил. Разгоряченная фантазия рисовала все тонкости этой картины: руины развалившегося замка, принцесса, протягивающая ему руку для поцелуя. Максим склонил перед ней колено. Он был одет в медные доспехи с золотым шлемом. Длинный меч грациозно сверкал в солнечных лучах, на его эфесе непременно должен красоваться какой-нибудь драгоценный камень: изумруд или сапфир. И почему камень только один? Пускай их будет несколько. И почему только на рукоятке меча? Пусть все доспехи с ног до головы будут густо ушиты драгоценными камнями. А главное — золота, золота побольше…
Проснувшись от грез (для этого нужно было только хорошо мотнуть головой), он вернулся в действительность. Незнакомый рельеф местности породил в нем сомнения: не сбился ли он с пути? Может, замок находится совсем в другом направлении, а увидеть его отсюда, из гущи леса, не представлялось возможным. Проблема усугублялась еще и тем, что, кажется, начинало темнеть. Хотя солнце было скрыто облаками, оставляя на небосводе лишь размазанную красноту, оно явно клонилось к горизонту Будущей Бесконечности. И пока не наступил «конец света», нужно было срочно ориентироваться на местности. Максим подумал, может, лучше все-таки вернуться домой? И тут он задал себе вопрос, бывший очевидным с самого начала: а где, собственно, его дом?
Он уже в который раз обращался за помощью к своей памяти, желая знать, где раньше жил и чем занимался. Но память словно вырезали из головы… На душе возникла слабая тревога. Долго находясь в нерешительности и сомнениях, Максим не успел заметить, как совсем уже стемнело. Горизонт догорал угасающим огнем заката, а вверху над головой появились светлые извивающиеся линии. Они тянулись по всему небосводу и, если где-то и отсутствовали, то это из-за облаков. Линии все без исключения были кривые и изогнутые, не представляя собой ни правильных геометрических фигур, ни вообще чего-то определенного.
Кажется, придется заночевать в лесу…
Раздались голоса, движение, шум… все ближе и ближе. Вот уже стали различимы бегущие фигурки. Некие существа. Их было несколько, более точное число сказать трудно, так как число иррациональное. С большого расстояния да еще в обманчивых сумерках они казались маленькими лесными гномами странноватой внешности, так как трое из них были левые, один правый, а остальные с несколько вызывающей бессмысленной антисимметрией: сложно было разобрать, что является руками, что ногами, где еще продолжается туловище, а где уже начинают расти головы. Загадочные существа куда-то сильно спешили, приминая под собой перину пышной травы, и все в один голос кричали:
— Конец света! Приближается конец света!
Шум исчез так же незаметно, как и возник. Гномы скрылись в закоулках позднего вечера. С неким философским пафосом Максим подумал: «Когда я стану старым, выжившим из ума шизофреником, я тоже буду бегать по лесу и кричать: «приближается конец света!» Во прикол будет!» Откуда-то подул ветер, меняя погоду и настроение. Он хотел соорудить себе из веток небольшой шалаш, но едва этим занялся, как усилившийся ветер в один момент развеял всю его постройку. Деревья тревожно зашелестели и, пошатываясь, стали издавать стоны. Максим еще раз оглянулся. К счастью, оси координат светились в темноте, и Центр Мироздания, как спасительный маяк, был виден с любой точки местности.
Может, пойти туда?
Неплохо было бы укрыться в башне Придумаем или хотя бы в хижине Милеуса. Но что сейчас об этом говорить: ни к тому, ни к другому в темноте дороги не найти.
Тем временем ветер ни на шутку озверел. Кажется, он дул от горизонта в сторону Центра Мироздания. Сверху уже полетели первые сломанные ветки, и впервые Максим испытал серьезный страх. Он принялся шарить глазами по земле в поисках какого-нибудь оврага. Надежным укрытием это не назовешь, но все же…
Темнота еще боролась со светом, не победив его окончательно. Поэтому все предметы, хоть и потеряли свои цвета, но были видимы довольно отчетливо. Максим поднял голову и… замер в недоумении.
Координатные оси Х и Y были как-то неестественно загнуты кверху, словно на мир смотрели через огромную кривую линзу, уродующую все масштабы и расстояния. Горизонт приподнялся над землей, волоча за собой леса, долины, горы и моря. Все, что было вдали, теперь лежало как бы на наклонной плоскости, и мир превратился в большую вогнутую чашу, с каждой секундой становящуюся все глубже. Максим с нарастающим ужасом наблюдал, как оси координат прямо на глазах ползут вверх, загибаясь по краям и принимая форму сначала гиперболы, а затем полуокружности. Левая и Правая Бесконечности, равно как Будущая и Прошлая, уже не были на безграничном удалении друг от друга. Между ними существовало вполне реальное расстояние. Все линейные размеры искажались, внося сумятицу не только в само бытие, но в чувства и мысли наблюдателей происходящего.
В мире уже не существовало никаких других звуков, кроме рева ветра. Еще минута, и Максим стал свидетелем удручающей картины. Деревья издавали предсмертные возгласы и под напором ветра с корнем выворачивались с земли. Едва почуяв свободу, они неслись по касательной к поверхности в направлении Центра Мироздания. С гор полетели обломки скал, снося и уничтожая все на своем пути. Почва повсюду потрескалась, а моря и реки хлынули в ее бездонное чрево.
Находясь под влиянием лишь ужаса и недоумения, Максим все же смог заметить одну странность: почему-то ветер не сносит его самого. Он бы должен уже давно погибнуть, но благодаря непонятной устойчивости, продолжал оставаться на месте. Все вокруг кувыркалось и летело
