Я СМЕРТИ БОЛЬШЕ НЕ БОЮСЬ (часть третья)

мерил шагами от окна до двери лоджию. Ага-ага-ага! Ergo – начал он по привычке на латыни, Жанна таким способом приходит. Опять-таки, ergo, так же уходит. Отсюда следует, нужно найти ответ на не поставленный вопрос, как к Жанне, или с Жанной ушёл Яков? А то, что он ушёл, уже не вызывает сомнения. Ну-ну-ну!.. М-да… Мысли вертятся, скрипят шестерёнки. Дым. Дверь. Дым. Наш мир. Концентрация дыма, появление Жанны; рассасывается дым – исчезает. Ну что ж, вполне логично. Полагаю, это способ ухода и Даха.
  Прохор порылся в последних исписанных разборчивым, порой, трудночитаемым почерком листах. Вот…
  «Я ухожу из этого «прекрасного из всех миров» мира по собственной воле, без принуждения, в полном рассудке…» Ясно с этим – посмертное послание далёким потомкам. «Ухожу, так и не изведав счастья отцовства. Была ли на то воля божья, было ли его благословение или проклятие, теперь не важно. Не гневил его расспросами, не докучал вопросами. Просто, молча, нёс сей крест, не выражая недовольство, и не высказываясь открыто – пришлось с этим смириться. Не негодуя, не одобряя этой высшей воли, жил, подразумевая под молчанием согласие и втайне даже как-то радуясь сценарию, написанному им, тем, кто ведёт запись наших дел от рождения, кто ведает нашими судьбами, даёт нам нити, из которых мы ткём ткань нашей жизни.
   Ни  разу не задумывался над одним вопросом, который пришёл в мои последние дни на земле, а что, если бы у меня была возможность, принимая во внимание тот факт, кто бы ещё мне её предоставил, написать сценарий моей жизни, неизвестно, какая бы она получилась. Так что, правы, выходит, мудрецы, говорившие: - Человек предполагает, бог – располагает. С точки зрения грамматики я спокоен. А вот сточки зрения семантики – многое пошло бы наперекосяк. Потому что, понятийная связь предмета и слова была бы основательно нарушена.
   Итак, в заключение хочу сказать, что благодарю бога или кого другого за то, что он создал меня таким, каков аз есмь: человеком, слепленным из глины, в которого затем вдохнули жизнь.
  Благодарю его, что вёл меня по жизни за руку. А если случались, что неизбежно, падения, то взлёты души были тем радостнее!»
  «Ого! – подумал Прохор. Почесал затылок. – Эвон как Дьяка распёрло!»
  Мобильник взял в руку за секунду до звонка, автоматически. «Да!» «Это Дах!» Возникла пауза. «Вы где, Яков?» «Не поверите, - раздался голос Якова на лоджии, - позади вас и одновременно у друзей». Прохор неловко развернулся на пятках, едва не упал, боковым зрением заметил уходящую из поля обзора мужскую фигуру. «Не стоит пытаться гнаться за зайцем, - заговорил Яков, стоя у Прохора за спиной, - рискуете убегать от волка». Прохор возмутился, что за детский сад! Но Яков всё время оставался у него за спиной, как бы быстро он ни пытался развернуться. Только отражение в стекле говорило, что Яков, в самом деле, находится с визитом, а не слышатся голоса и не чудится что-то. «Может быть, довольно?» - попросил Прохор. «Несомненно. – Ответил Дьяк. – Собственно, я пришёл вот по какому поводу».
  В лаконичной форме передал суть. Затем попросил посмотреть на окно. Прохор еле сдержался, не молвив, чего он не видел в ночном окне, однако увидел… Вместо тёмных оконных стёкол два экрана, на одном Дах разговаривал с Тристаном; на втором – мирно беседовал с Флорианом.
  «Когда прочитаете последние страницы дневника, - попросил Дах, соберите моих друзей, позовите вашего друга, он очень хотел со мной встретиться. Зачем, узнаете позже».

  «Мои размышления над феноменом, именно так, иначе не назовёшь, в итоге привели меня к выводу: сильная концентрация табачного дыма, это своеобразная мембрана, служащая дверью или порталом между мирами. Мне не ясен сам механизм этого феномена, но, по большому счёту, это и не нежно: многия знания, многия скорби. Ни к чему их, как и сущности, умножать без необходимости. Важно, понял процесс, суть его, пусть и поверхностно. Повторю, желанием не горю углублять знание. Достаточно имеющегося.
  Ох, как же мне стало горячо! Взопрел от макушки до пят. Да! от такого открытия мне стало очевидным совершенно многое, терзавшее подспудно; но сразу же возник встречный вопрос, озаботивший не на шутку, не меньше, чем само открытие феномена: если дым – дверь оттуда сюда, то может ли он служить проводником, или чем-то там ещё, для двусторонней связи. Связи между мирами. Или это дорога с односторонним движением?
   Возникшее противоречие решил проверить экспериментальным путём. И в самое что ни на есть наиближайшее время. Остро захотелось курить. Руки произвольно зашарили по карманам. В них пусто, кроме носового платка и пары крупных купюр. Три дня не курил. Некое подобие страха сковывало желание курить. Переборов сопротивление, решил довести задуманное до конца. Да и за Жанной соскучился.
  Звонку Тристан обрадовался, с пониманием отнёсся к просьбе, что с неделю буду отсутствовать на работе. Попросил сообщить Флориану. Когда Тристан поинтересовался, все же с чем связан этот бзик, именно так и сказал. Ответил, хочу побыть один. Уклончиво ответил на его вопрос, собираюсь ли куда-то уехать – возможно, обдумаю вариант.
  Отключил домашний телефон, для верности перерезал провод. Вынул sim-карту из мобильника. Всё. Я теперь как подводная лодка на боевом задании нахожусь в режиме радиомолчания.
   Чтобы не привлекать излишнего внимания, в разных магазинах малыми партиями купил ящик папирос «Беломор». Пришлось ездить за покупками в разные районы Уряжска.
   В квартире плотно закрыл окна и двери; кое-где заклеил строительной лентой щели, во избежание возникновения сквозняка, могущего помешать чистоте проведения опыта.
  Признаюсь, сидя в наглухо укупоренной квартире почувствовал себя крайне неуютно. Но мысли об отмене опыта не возникло. Просто… слегка запаниковал. Или струсил. Сижу в спальне на кровати, унять тремор в руках не могу. В ногах тяжесть, в груди горячий холод от волнения. Ну, думаю, Яков Казимирович, что же ты? А? неужели, Дьяк, забыл: «положивший руку на плуг и оглядывающийся назад неблагонадёжен…» Не-бла-го-на-дё-жен… но как хочется – благонадёжным быть!
  Пачку вскрывал минут пять. Может, показалось со страху. Не меньше мял гильзу с табаком. Жевал зубами мундштук, чиркал, ломая спички, которые никак не хотели загораться!
  Первая затяжка, как откровение, как прозрение, как прыжок в неизвестность «вначале было слово».
  И разлились по напряжённым членам волны блаженства.
  Закружилась голова. Что-то неопределённо приятное, мягкое ударило в мозг. Сошло напряжение. Тремор как волной смыло. Вернулась уверенность в себе, твёрдость в последовательности поступков.
  Вторая, следом третья папироса; пепел стряхиваю на пол. Ложусь на кровать. Курю. Слежу за дымом, собирающимся под потолком. Бьётся он там, родимый, о стены, плещется. Слышу плеск игриво-сизых волн. Брызги долетают до лица. Вытираю свободной рукой. Размазываю по лицу и, вроде, как ушёл в…
  Очнулся от прикосновения к руке. Чтобы увидеть посетителя, не нужно открывать глаз.
  - Жанна! – тихо позвал.
  - Я здесь, Яша! – откликнулась также тихо она. – Заждался?
  Приподнимаюсь на локте. Обнимаю и шепчу на ухо:
 - Конечно!
 - Сам виноват.
 - Знаю, всё знаю. Прости…»
 На этом записи Якова Даха обрывались.
 Что ж, рассудил Прохор, раз ему есть, что сказать, пусть скажет. Посмотрел на часы, чуть не свистнул, четвёртый час! Пара часов и утро. Чтобы не беспокоить жену, устроился на лоджии в кресле-качалке, укрылся пледом и мгновенно уснул. Без вещих снов и снов-предсказаний. Будто провалился в бездну – и всё.
  Первые лучи солнца разбудили вернее будильника.
  Как и просил Дах, Прохор обзвонил его друзей, сообщил Гурию о предстоящем нынешним вечером визите Даха.
  Его звонок, как и ожидалось, не удивил ни Тристана, ни Флориана. Что, собственно, убедило Прохора в реальности увиденного ночью на окне.
  Гурий проявил резвость и, выразил желание, примчаться хоть сейчас, столько в его голосе было нетерпения, не дожидаясь вечера. Прохор успокоил друга, трудись спокойно, а вот веером, милости прошу. «Когда именно, - уточнил Гурий, - вечер, он большой». «Дах сказал вечером, без конкретики». «Буду. – Резюмировал Гурий. – А, может, всё же сейчас… выпьем чуток?»
  Гости собрались вовремя. К шести. Будто сговорились.
  Прохор попросил жену не мешать. Если понадобится чай или кофе, управится сам. И отослал к подруге, езжай, напутствовал её, давно не виделись, можешь даже заночевать. От таких щедрот Эмма чуть не задохнулась от нахлынувших эмоций.
   Тихое, деликатное покашливание с лоджии отвлекло хозяина квартиры и гостей от лёгкой, непринуждённой, интеллектуально-ненавязчивой болтовни. Трёп смолк моментально. Головы повернулись в направлении звука.
    В сумраке зимнего вечера в проёме двери виднелась расплывчатая фигура Якова Даха.
  - Здравствуйте, Прохор, друзья, Гурий! – поприветствовал он с лоджии. Сделал шаг в комнату, протянул руку для приветствия. – Вот, удостоверьтесь в реальности моего существования.
  Прохор пожал руку твёрдо. Не выказал волнения и Гурий, сказывался профессионализм и опыт работы в органах.
  Несколько ошарашенными выглядели Тристан и Флориан. Но и они быстро совладали с нахлынувшим волнением. «Друзья, очень рад нашей встрече!» - непринуждённо сказал Яков.
  - Во время своего визита прошлой ночью я пообещал раскрыть или приподнять завесу над тайной моего исчезновения. Но…
  Хозяин квартиры и гости внутренне собрались, ожидая услышать отказ.
  - …эту почётную роль решил дать Прохору. Раз он набрался терпения и прочёл мои записи до конца. – Сделал паузу, интригующе затягивая её. – Но они не закончены.
  - Как? – не выдержал Прохор. – Ваши записи обрываются в том месте, где вы просите прощения у Жанны. – Прохор повернулся к гостям. – Честное слово! Дальше пустые страницы. – Затем снова обратил внимание на лоджию. – Яков Казимирович…
  - Давайте просто – Дьяк.
  - Дьяк, друзья, тетрадь лежит на столике…
  Яков отступил в лилово-сиреневые сумерки лоджии. Следом, плавно перемещаясь по воздуху, в зал вплыла раскрытая тетрадь, невидимый ветерок баловался ею, шелестя листами.
   Нервный озноб вкрадчиво прошёлся по спинам хозяина и гостей серой кошкой, выпустившей из лапок острые коготки.
   Да, такое увидишь не каждый день. Все четверо зашевелили губами, можно было с трудом разобрать «Чур, меня, чур!» и быстро перекрестились.
  От слов и наложения креста тетрадь никуда не исчезла. Продолжала, шелестя листами, покачиваясь, висеть в воздухе.
   Не выходя из сумрака, Яков сказал:
  - Прохор, пожалуйста, прочитайте вслух то, что осталось за «кадром».
  Тетрадь медленно опустилась перед Прохором на стол. На лоджии хлопнуло окно, потянуло сквозняком, подуло сырым морозным ветром, клубы сизого пара пробежали по полу и исчезли.
  - Я спешу откланяться. – Закончил Яков. – Жанна и дети заждались. Да-да! в новой версии нашей жизни там у нас всё сложилось иначе. Мы счастливая семейная пара, растим пару прекрасных чад. Тристан и Флориан, постарайтесь убедительно рассказать жёнам обо всём и передавайте от семейства Дахов им привет. Прохор и Гурий, мне вам больше сказать нечего. Не прощаюсь! Просто ухожу. Всем удачи!

  «Жанна, я