Что-то в последнее время сложилось у меня твердое убеждение о собственной значимости и немеряном уме. Может, стОит измерить размеры моей черепной коробки и определить, наконец, объем моего головного мозга? Той же рулеткой. Бабушка Клава мне как-то рассказывала, что объем головного мозга у Ленина был 1800 см3 при норме 1300 см3. А вдруг у меня больше? Тогда чего я здесь сижу?.. Тогда мне давно пора в Госдуму! Или, на худой конец, советником Президента по международным делам!..
27 апреля 1978 года в Афганистане произошла революция, называемая «революцией красных гвоздик» или Саурской. Правивший тогда Мухаммед Дауд был свергнут кучкой военных, и в стране установился ПРОнаш режим. Или строй. В-общем, демократия.
Я тогда учился на филфаке МГУ. На моем курсе было аж целых два афганца: Халилулла и Ашрафи. Ну, как было не поздравить друзей с победой демократии и социализма?
Халилулла был «бедный» афганец: дом в Кабуле из 17 комнат (половину он сдавал французскому посольству), парочка автобусных станций, мыловаренный заводик, ну и так - по мелочи… Мне, пролетарскому подростку и сыну ветерана всех войн 39-46 гг., государство платило стипендию 36 руб. «Бедному» афганцу, из соображений дружбы и разрядки международной напряженности, то же советское государство платило 90 руб. Плюс «доппаек»: афганская партия (не знаю, какая) доплачивала еще 100 долларов в месяц (260 рублей по неофициальному курсу) на его беспросветную нищету. При этом он каждый месяц стрелял у меня «рубль до стипухи». «Совсем денешки нет, Петя… Ты же знаешь, у нас с ЛУДОЙ ЛУБОФ! Очин денешки нужны…»
У второго афганца, Ашрафи, не было ни дома, ни автобусных станций, ни даже самого замухрышного мыловаренного заводика, одна только «партия» (не знаю, какая). Он никогда не стрелял рубль до стипухи и, главное, у него не было ни «Луды», ни «лубви». Тоже, значит, «бедный»! И ладно, и хорошо. Главное, чтобы пролетарии всех стран объединялись. Немеряно и повсеместно.
Узнав о революции от черно-белого телевизора «Темп», я пошел поздравлять Халилиллу (он жил ближе, на том же этаже общаги, что и я).
- Халилулла, - говорю, - у вас там, в Афганистане, революция!..
- Я знаю, отвечает мне сияющий счастьем Халилулла. – Это моя партия совершила революцию!
- А какая у тебя партия?
- У меня – коммунистическая!
- А у Ашрафи?
- Маоисткая!..
Как ни противно было идти к идеологическому врагу, я все же отправился на другой этаж, к Ашрафи.
- Ашрафи, - говорю, - у вас там, в Афганистане, революция!..
- Я знаю, - говорит мне лучащийся от радости Ашрафи. – Это моя партия совершила революцию и свергла Дауда!
- А какая у тебя партия?
- У меня-то? Коммунистическая, какая же еще?
- А у Халилуллы какая партия?
- У него – маоисткая. Ты разве не понял?
Я-то все понял, только не понял, зачем нужно было в следующем году вводить в Афганистан «ограниченный советский контингент». Разве не понятно, что афганцы – это такая нация, которая мимикрирует до полной себе противоположности в считанные секунды? Не зря же Афганистан никогда, как и Эфиопия в Африке, не был колонией! Или у наших тогдашних правителей не нашлось средств на простую рулетку? Померяли бы себе мозги, пока те окончательно не усохли.
А свои мозги я обязательно померяю. Как только накоплю денег на рулетку...
