Переехали мы в Брянск и сняли комнату в одном доме. Сенька шофером работал, а тогда* шоферы были, всеодно как космонавты! И как раз первые автобусы двенадцатиместные появилися под брезентами. Платили ему сорок восемь рублей в месяц, да еще кожаную тужурку выдавали и краги. Продуктов в магазинах было сколько хочешь и мясо дешевое, на рубль купишь - за неделю не поешь. И дешёвое потому, что тогда ж власти нэп* душили, люди, нябось, и думали: придуть, отнимуть корову, вот и резали скотину по чём зря. Помню, пришла к нам в Брянск женшына с рясников и плачить:
- Купите коровку! Молока тридцать литров даёть, жалко ж резать-то!
И просила за неё только коротенький старый полушубок. Но куда ж мне было корову ставить? Мы и сами-то уголок занимали в чужом доме.
И вольница эта продолжалася всю зиму, а к весне стало всё пропадать. Скот порезали, погубили, порасшвыряли как зря, летом остальное подобралося и начался почти голод. Но нам пока хорошо было… Да напротив нашей квартиры коммерческий магазин торговал, а в нем работал китаец, и жил на краю города, так Сенька посадить этого китайца рядом с собой и довезёть до дому, а он за это хлеб нам без очереди продавал. Но через год Сенька ушел с этого автобуса. Он же измотался прямо! День ездить на нём, а как ночь - ремонтировать. А товариш его работал на железной дороге, вот и говорить как-то: переходи-ка ты к нам, мы свободно ездим в Москву покупать что надо. А в то время не каждый то мог ездить в эту Москву, а только по пропускам. Ну Сенька и устроился охранником на поезда, стало нам повольнее. Отдежурить он сколько надо, а потом поедить в Москву и наберёть хлеба. Очереди, конечно, и там были, но разве ж он стоял в них? Сейчас подойдёть к магазину, расставить мешок, а тут уже и видють таких-то, как он, и подходють, продають хлеб подороже.
Раз и меня с собой взял. Крепко ж хотелося мне на Сухаревском базаре побывать! Приехали мы, Сенька пошел по своим делам, а я - на эту Сухаревку. Походила, посмотрела... Потом гляжу так-то, а ко мне и пристал один! Так и тазить* за мной деньги выташшыть, так и тазить. А совсем ишшо мальчишка, лет тринадцати, и глазки-то голу-убенькие, и сам-то хорошенький такой, а пристал так, что никуда не денешься. Что делать? Да приостановилася так-то, подождала, когда он подойдёть поближе и говорю:
- Что ты гоняешься за мной, что тазишь? Я сама из таких, как ты.
Посмотрел он, посмотрел на меня, да как захохочить! И отстал.
О-о, сколько ж их было там, беспризорных! Завернула так-то в один переулок, а там их тысячи! Грязные, оборванные, кто прямо на земле ляжить, кто на перинах каких-то... и маленькие, и большие, и компаниями сидять, и в одиночку. Один момент мне особенно запомнился, девочка лет десяти ху-уденькая… и росточку-то небольшого, а пьяная. Мальчишки с ней рядом тоже пьяные, и рвуть на куски курицу, а девчонка танцуить вокруг них, кривляется! Так страшно мне стало!.. А еще жалко. Ну до того жалко, что слезы навернулися. Боже мой! Какое ж несчастье, какое горе согнало сюда детей этих! Зима как раз надвигалася, холодно становилося, а они - почти раздетые!
Потом зашли мы с Сенькой к знакомым, Клаве и Алёшке, он на железной дороге работал, стала я им все это рассказывать, а Алёшка и говорить:
- Куда ж им деваться-то? Раскулаченных везут, дети и убегают. Откуда их только не вытаскиваешь, когда поезд придёт! И из ящиков, что под вагонами, и с буферов, крыш. Кто живой, а кто уже и замерз.
- А что ж матери-то их отпускають? - спрашиваю.
- Отпускают... Да еще и сами, наверное, скажут: беги, мол, может, спасешься. И бегут. И собираются на Сухаревке, находят здесь свои компании.
С такими-то впечатлениями я и приехала домой. Говорю своим:
- Милые мои детки! Молитеся, чтобы ваших родителей Господь сохранил!
А Сухаревку эту приняла так крепко близко к сердцу еще и вот почему. Как-то Сенькин товариш уехал в Москву, устроился там шофером в посольстве и всё письма ему писал: хорошо, мол, получаю, хорошо живу. Ну и вздумал Сенька его проведать. А Сеньке моему что посольство, что гараж – всёодно. Поехал к товарищу этому, приходить к посольству и говорить:
- Мне тут пройтить надо.
Милиционер стоить:
- Куда вам пройти?
- Да у меня товариш тут шофером работаить.
А тот ему:
- Уходи по-хорошему отсюда, -
Сенька опять:
- Да мне надо...
Ну, милиционер и заорал:
- Ты что, дурья твоя башка, не соображаешь, куда пртпёрся? Да если я тебя и пропущу... Видишь, сколько там еще милиционеров стоит?
- Да я только до товаришша...
Никак Сенька от него не отцепится, крепко ж ему хочется приятеля повидать.
- Ну, хорошо, - наконец милиционер говорить: - Давай твой паспорт.
Сенька сейчас хвать, и вытаскиваить. Позвонил тот. Ш-ш-ш... Вот она, черная машина подъезжаить. Не успел Сенька одуматься, как его и забрали. И вот тут-то и привели его в посольство, тут-то и узнал он что по чём! Разули, раздели, обыскивать стали. И все-то карманы повывернули, и все портянки порассмотрели, а какая-то женшына даже к его часам прицепилася, чуть ни разбирать их собирается, а Сенька смеётся:
- Да что ж вы в часах-то ишшыте?
А она как начала его ругать:
- Ну, балбес! Ну, осел! А дети-то у тебя есть?
- А как же… Двое.
- Голова твоя дурья! Ты, хоть, соображаешь, куда попал?
Как начала матом крыть! А он:
- Да выпустите вы меня, наконец, у меня ж мешок там с хлебом стоить!
Ну, все ж отпустили.
Ну, отпустить-то отпустили, а потом и началося: как месяц пройдёть и вызывають, другой пройдёть, и - опять! А как-то и предлагають: будешь, мол, помогать нам, так не станем больше допрашивать. Подумал Сенька, подумал да говорить:
- Ладно, буду.
Куда ж от них деться-то? Вот и началося. Как вызовуть, так сразу: ну что, как, мол, твои товарищи? А он: да там-то пиво мы с ребятами пили, а у того-то водкой угошшалися. Ладно, пока отпустють. На следующий раз он им опять: а вот такие-то анекдоты про баб рассказывали, вот такими-то матами ругалися. Он-то нарочно так, чтоб отстали. Ну, наконец, начальник выматерил его: как был ты, мол, дураком, так и остался. И отпустили... Да нет, вызывали, вызывали и ишшо, особенно, под праздники. Как приближается какой, так и вотани! Тут-то мой Семен и уразумел что к чему, тут-то и разжевали ему, что такое посольство. Вот после этого я и боялася за него, за всех нас, ведь от них всего можно ожидать! Вон с какими головами умными расправилися, а уж с нами такими-то!.. И не заметишь, как схапають.
*1929-й год.
*НЭП - С 1921 года новая экономическая политика СССР. Предполагала замену продразвёрстки продналогом в деревне, использование рынка и различных форм собственности, привлечение иностранного капитала в форме концессий, проведение денежной реформы.
*Тазить (местн.) – Следить за кем-то.
Купить:https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/