Уста реки

окон убрал, - чтобы лучше мог отец разглядеть его мать, - распахнулась душа пришельца восхищением.

И приняла душа художника завет Воды, - и слёзы радости омыли глаза и руки женщины.
И очистилось сердце её от тяжести прежних дорог.

И спросил муж у жены.
Мысли твои уже вырвались из сна иллюзий?
И услышал в ответ тихую песню – молитву утреннюю.

В храме твоём вижу окна шести душ, - поёт жена, - а седьмое окно дверью стало.
И вошла я в дверь дома твоего, где спит вера новобрачная.
Где и ты спишь, укрывшись скошенной травой-полынью – горечью мирского опыта.

Поэтому желаю тебе провести себя от судьбы к судьбе короткой долей человеческой, - но мерой святого духа.
Сын мой в этом пути будет тебе порукой.

Не делай запасов в обители своей.
Что построил – покинь вовремя.

Переоденься в одежды тысячелетий, - водрузи на голову корону вечности.
Но войдя в дом Завета новобрачного, - откажись от всех предыдущих религиозных исканий.

И не знал художник, что сказать в ответ.
Просто вышел из дому, - чтобы сердцем осмыслить наказ женщины.
Ибо беспечен дух в глазах человеческих, - но богат логикой чувств.

Хватит терзать себя сомнениями.
Войди в дом наречённой женщины, - и закрой дверь за собой.
Голос Всевышнего прервал размышления художника.

Вынь из замка ключ запредельный, - придержи до нужного времени.
Я вижу в радостном сиянии вёсен молодой лик Богини – великолепна Природа Единого.

Вижу, как вера вселенская – преображается в Разум человеческий.
Как наследник любовной силы творит памятью живого чувства.
Как будит мой человек звоном утренних колоколов Древо мироздания русского.
Как наполняется мир прощёный соками жизни.

Ох, и заждалась молодость человечества прилива чудесного.
Впрочем, Пришествие новой веры на землю давно ожидалось.

Скорее познай основу свою, человек любознательный – отвори дверь в вече Новгородское.
Не пристало Солнцу Чудес любоваться превратностями.

Отвесив поклон Господу, - вновь вошёл художник в дом Служения.
Да так и остался во вдохновении Отца, - поджидать зарю своей мудрости.
Ибо как не крути, - а что тобой даже не подразумевалось, - уже когда-то снилось кому-то.

10.

Просто мысль зрячей дороги ушла, - и вернулась вновь.
И проснулись желания судьбы в завете нового Дня.
И взметнулся белый флаг в руках иллюзии, - и исчез страх смерти у матери, - родившей человека-бога.
И сошёл в обитель земную человек нового времени.

И взошёл отрок-Мера на вершину Поклонной горы.
Да так и остался в озарении русского слова.

Ибо срок пришёл.
И снял Отец изношенную одежду с Сына в час заданный, - а долю свою отдал взамен.

И представление о смысле жизни, - открытое некогда старцами иудейскими, - кануло в прошлое.
И мысль теневого сознания, - сбежала в море абстрактных понятий, - непригодных для жизни.

Э-эх, аппетитно похрустывает снежок крещенский.
Всех, кто душой принял поступь Единого, - возносятся молитвой Заутрени над честью и совестью объективного времени.

Мыслит отрок дальше ног зрячих.
И на мерило его совести откликается ладья январская мантрами Созидателя.

И суть божественных снов, - познающих единство мужского и женского, - растворяется в Океане Единого.
Глубоко. Хорошо.

Поглядел сын на родителей – ладно.

Сходят на землю островерхие потоки январских снов, - готовят ангелы людей здравомыслящих к новым правилам общежития.

Творите дорогу своих возможностей, люди.
Поют снега белые.

Слушайте внутренний голос – ведущий.
Не упустите шанс выговориться перед Рекой времени – до полного опустошения.
При этом не отступайте от решений мира насущного.

Желаем попутных чаек – поясняющих указателей дорожных.

Но нет прощения людям незрелым – им не помочь.
Разве не видят обиженные – предвестников смерти?

Напрягись и ты, - прохожий.
Окрикнула журавлиная звонница путника.

И поспешил художник выйти за пределы Необязательного, - поскольку потерять след Впереди Идущего Сына – последнее дело.

И сложилась стена городская в веер воздушный.
И отворились ворота золотого сечения, - и переступил путник черту согласия.
Вошёл в мир великий, - и русскую речь увлёк в ноосферу Словение.

И солнечные струны ожили вторым дыханием.

1994 год, Нарва.