глаза наполнились слезами. – Напугали вы нас! Больше суток в коме находились. Мама слезы выплакала, сейчас только уснула в палате рядом. Как себя чувствуете?
– Хорошо, Елена Сергеевна, – чуть слышно прошептал он.
– Узнал! – она тихо заплакала. – Узнал, Дима... Значит, все хорошо будет.
Он одними глазами осмотрелся. Просторная больничная палата, обе руки в капельницах, какие-то приборы, мониторы…
– А где Ольга? – он тревожно смотрел на нее. – Она была там. Со мной.
– Все хорошо, Дима!.. – она обратила внимание на его вопрос. Сильно удивилась. Объяснила ему:
– Пуля лишь вскользь прошла, мозг не задет. Только сильное сотрясение и ушиб. Небольшая гематома была, но врачи сделали маленькую операцию.
– Я все помню! Я их видел. Всех. И Черкеса, и Флинта и Калгана, они звали. Но пришел Феодосий, увел меня к Ольге… – ему с каждой минутой становилось лучше.
Вошел врач, высокий мужчина с благообразной бородкой:
– Ну, молодой человек! Браво! Мы очень опасались, что коматозное состояние может затянуться на неопределенное время, – он внимательно взглянул в глаза, показал палец. – Хорошо, хорошо!.. Но недельку полежать надо обязательно. Возможен травматический синдром... Так, Елена Сергеевна? – он почтительно поклонился.
– Да, Алексей Ильич, вы правы. Необходим покой и лекарственная терапия.
– Вот снимки, рентгеновские, томография. Обратите внимание, – даже трещины в черепной кости нет!.. Лишь глубокая борозда от пули. В рубашке родился парень. – А вот друг ваш чуть не пристрелил меня… Медсестер, дежурных врачей жутко перепугал. Обещал больницу взорвать, если с вами что-то случится.
– Это Валюха! – улыбнулся Дима.
– Вот-вот, Валюха! Чуть до инфаркта меня не довел. Это я вас вчера оперировал. Небольшое внутреннее кровоизлияние все-таки было. Но… все позади. Поправляйтесь! – врач направился к двери. – Только волноваться нельзя... – добавил остановившись. – Елена Сергеевна! Очень прошу вас!
– Не беспокойтесь, все будет хорошо! – она посмотрела на Диму. – Ольга ничего не знает. Я думаю, лучше пока не сообщать. Побудете здесь денька два-три, и я сама вас отвезу в Знаменское.
– Так ее не было там? А кто тогда меня окликнул? – он очень удивился. – Все ведь было так реально.
– Это любовь вас спасла, вот что! Значит, вы действительно нашли друг друга, – она тихо заплакала. Долго сидела, успокаивающе поглаживая руку. Вошла медсестра, сменила в капельницах флаконы с лекарством.
– Я пойду, маму обрадую, – Елена Сергеевна встала.
– Посидите немного… – попросил он. – Пусть мама отдохнет. С вами так хорошо!
Она, приятно удивившись, опустилась на стул. Долго глядела в его глаза. Потом рассказала, как ворвался в больницу Валька со своими парнями, как вбежал с пистолетом в операционную. Как разбрасывал деньги пачками, умоляя сделать все возможное. Расставил на этаже и у дверей своих ребят. Строго наказал никого, даже следователей не пускать, пока сам не убедится, что все в порядке. Обещал быть к вечеру.
Открылась дверь, вошла радостно-испуганная мама. Громко плача кинулась к нему. Елена Сергеевна тактично и незаметно покинула больничную палату. Вечером появились Марина с Валей. Он влетел, как вихрь, бросился к другу:
– Живой, Летяй?
– Живой!
Марина со слезами на глазах целовала его лицо, не веря самой себе:
– Дима! Димочка! Прости меня женщину глупую! Со Славой этим…
Его очень поразили Валькины кулаки. Сбитые, кровоточащие…
– Что у тебя с руками, Валя?
– А-а, ты про это! – он радостно поднял руки. – Все, Дима!.. И Славе и киллеру – кранты. Я как узнал, что тебя подстрелили, всех собрал, и твоих, и своих. По городу всю бывшую Славину братву выдергивали. Все до одного под замес попали. Сколько ребер переломали, зубов повышибали! Сдали они киллера, раскололись. Двое знали о нем. Мы их в кочегарку увезли, чуть в печь не отправили. Все нам рассказали, суки!.. Был у них один, Биатлонист кликуха. Лыжами занимался. Стрелял неплохо. Ну, Слава его и подтянул. Тридцать штук за тебя, Летяй, пообещал! Аванс десятка. Я Иванычу позвонил, – этого героя быстро с поезда сняли. Сейчас менты его раскололи, во всем сознался! Славу в столице задержали, завтра сюда самолетом доставят, я денег всей опергруппе на билет не поскупился. Сейчас на него и Биатлониста все трупы повесят. Ему пожизненное, это точно. Дело федерального уровня!.. Только доживет ли до суда? Но это не наши проблемы. Правда, Мариночка? Все как ты хотела, – никого убивать не пришлось!
– Да!.. Но какой ценой? Чуть Димочку не потеряли! – она крепко прижалась к нему, – Мне Валя все про твою невесту рассказал. Я так рада за тебя!
– Спасибо, Марина! – он был счастлив. – Слушайте, ребята, – вдруг почувствовал острый прилив жизненных сил. – Мне надо ехать! – выдернул из рук все капельницы.
– Ты что, Дима! Тебе лежать надо!
– Марина! Ну как ты не понимаешь? Оля ждет меня!
– Дима!
– Я уйду отсюда!.. Не смогу неделю без нее. Это она спасла меня! Валя!.. – он кое-как поднялся с кровати. Стоял неодетым с забинтованной головой. – Валя!.. Дай ключи!
– Ничего я тебе, Летяй, не дам! – он весело смеялся. – Со мной поедешь. Пассажиром.
– Вы с ума сошли, ребята! Он же только после комы!
– Марина, ты с нами? – Валька просительно смотрел на нее. – Сгоняем на пару дней. В Омске Ежик встретит, отдохнем. Марина?
Она смотрела на него широко открытыми глазами:
– Да что же я вас одних оставлю? Быстро за одеждой давай! – Валька радостно умчался.
Одели Дмитрия и под руки осторожно повели к машине. На улице Валькины парни долго обнимали, весело жали ему руку. Подъехали свои, «летяевские», в полном составе. Вынесли шесть ящиков шампанского. Пили за здоровье командира. Подошли медсестры, врачи. Открыли для них шампанское, достали шоколад… Наконец торжественно усадили Дмитрия в машину. Под напутствия и аплодисменты Валюха включил скорость. Марина заботливо уселась рядом, присматривая за Димой, удобно устроившимся на заднем сиденье.
– Как приедем, отдохнем, к Феодосию пойдем. Какое там место блаженное!.. Там зла нет! – он вспомнил, что говорила Аня. – С родителями и сестрой вас познакомлю. Оля обрадуется! Люблю ее безумно!
– А на обратном пути в «Атлантиду», – к Ежику! Вот парень!.. В город приедем, – к свадьбе будем готовиться! Тебя и Марину в свидетели. Сколько вы для меня сделали!
– Да ладно, Летяй! Может и я…
Марина внимательно взглянула на Валентина.
– Гони, Валюха!.. Видеть ее хочу, не могу… – голова сильно разболелась.
– Что, Дима, плохо?! – она предусмотрительно взяла лекарства. – Вот!.. – протянула ему несколько таблеток. – Я с врачом поговорила о тебе. Валька их деньгами просто засыпал. Целую аптечку принесли.
– Спасибо, Марина!
Джип «Чероки» с огромной скоростью летел в ночи. За темными стеклами уносились назад поля, перелески, цветущие степные просторы. Назад уносилась прошлая жизнь, проблемы, горести, печали. Далеко позади, оставался тревожный, полный опасности город. Хотелось верить, мечтать, что впереди ждет только свет, только счастье, только благополучие. В открытые окна врывался освежающий ветер. Ветер перемен, ветер любви, ветер времени… Незаметно на востоке светлело небо, тьма отступала прочь. Все звуки, шорохи, шелест спящих деревьев стихли. Над туманным горизонтом появился край горящего диска. И с первыми лучами восходящего солнца показались стоящие в предрассветной дымке избы села Знаменского…
Ноябрь 2012г.
Вы описали интересный момент прихода к Ольге духа Антона — знаю, что такое случается на самом деле: духа можно прогнать и он бы ушел, а Ольга, наоборот, обрадовалась ему и привязала.
Насчет монолога Анечки, я бы сказала, что она абсолютно права, Женька Мокей сам виноват. Никогда я не найду оправдания самоубийце, а уж насколько любят себя пожалеть алкоголики знаю прекрасно. Чем больше выпьют, тем сильнее их горе, так что она все правильно сказала, а Дима правильно сделал, что увез их в день похорон подальше от деревни. Ну а подходят ли такие резкие слова семнадцатилетней девушке — а почему же нет? Иногда семнадцатилетние умней и рассудительней некоторых инфантильных 27-летних женщин.
Большое спасибо!