дышать, точнее, дышать уже даже и не хотелось. Тело стало невесомым. Рогов словно завис между жизнью и смертью!
Потом вдруг стало невероятно хорошо. Радостно и свободно. Он будто сбросил проклятые оковы жизни и перешел в иное, высшее состояние.
«А ведь это я помер!» - осознал Рогов почти с удовольствием. – Видать, что-то напутали доктора! Или влили много! А вообще, ничего такого! Не так уж и страшно! И чего люди умирать бояться? Почему вот только вниз летел-то, а скажем не наверх, блин!?»
Рогов полностью расслабился и приготовился к встрече, непонятно, правда, с кем!
- Отвечайте! – строго потребовал чей-то объемный, суровый голос.
Рогов приоткрыл глаза. Кругом все было в беловатой дымке. Чьи-то огромные глаза смотрели на него прямо и строго!
«Вот оно! Страшный суд?» - похолодел Рогов.
- Отвечайте! – повторил тот же голос.
- Я умер? – решился Рогов сразу задать главный вопрос.
- Умер? – удивился голос, и его интонации мелькнуло что-то человеческое. – Как это, умер?
Рогов окончательно открыл глаза, дымка рассеялась и он увидел напряженные выражения на очкастых лицах сгрудившихся вокруг него врачей.
- Так что! Нет!?
- Нет, пока! Мы Вас спасли! – торжественно пояснил начальник отделения. – Но теперь!!! Одна капля спиртного! Одна! Любого – пива, вина, тоника, водки! И все! Вас уже, никому не спасти!
И вот тут Рогов поверил ему сразу и навсегда!
День третий
Еще через полгода Рогов, проезжая на новеньком авто мимо знакомого, по прошлой жизни местечка у парапета реки, остановился, вышел и с умилением уставился на возившихся внизу водоплавающих.
Рогов с замиранием глядел вокруг, вспоминал свою старую, непутевую жизнь, не переставая удивляться силе духа человеческого. Победить такой недуг, восстать из небытия, всему и всем назло!
Такое доступно только сильному человеку! Сильному и цельному! И никто и никогда не свернет его с раз и навсегда выбранного пути!
Рогов вздохнул полной грудью, повернулся к автомобилю и увидел, вдруг, старую знакомую, дряхлую утку-хромоножку. Она, как и тогда, с размаху плюхнулась в самые его ноги и жалобно закрякала, кося пронзительный, жалобный взгляд.
- Миленькая ты моя! – растрогался Рогов. – Узнала! Ну, надо же, узнала!
Он похлопал себе по карманам, но они были пусты! Только баксов, несколько пачек! И ни корочки хлеба для уточки! Для миленькой!
- Ах ты, господи! Боже мой! Нет ничего! Погоди милая! Погоди! Я сейчас! Сейчас! Я быстро!
Он перебежал набережную и метнулся к почти уже забытой палатке.
Постепенно бег его, безобразный и безответственный, перешел в быстрый, походный, пеший марш.
«Сорок пять! Сорок пять!» - застучало в висках прошлое.
Шаг становился четче, спина ровнее.
«Сорок пять! Левой! Сорок пять! Правой!» - разрывало мозги, сметая все клятвы и обещания, превращая великую силу духа человеческого в трухлявое ничто.
Он чеканил легко и свободно! Правой! Левой! Сорок пять! Правой! Левой! Сорок пять!
Дошагал до палатки и, не замечая никого и ничего вокруг, взял "нольпять", полбуханки черного, две сардельки, бутылку минералки и маленький плавленный сырок.
По набережной несся сплошной в это пиковое время поток машин. Кряква на той стороне тревожно притихла, вытянув худую, болтающуюся на ветру шею.
- Сейчас! Сейчас! Ты моя миленькая! – прошептал Рогов и шагнул на проезжую часть.
Взвизгнули тормоза. Огромный «ЛэндКрузер», как шаловливый малыш игрушку, подкинул Рогова высоко вверх. Шедшая вторым номером, «Мазда-6» свободно и легко разорвала его на несколько, произвольных по форме обрывков человеческой плоти!
Опавшие же на асфальт фрагменты прозревших мозгов Рогова, уж совсем бессовестно раскровявил шедший третьим, груженый левым мокрым песком, калужский Камаз.
Рогов же, тем временем, свободный и счастливый, в белых одеждах на голое тело, широко раскинув руки и задрав вверх голову, влетал в огромный, длинный тоннель, похожий на метро, с ярко-белым, изумительным, пронзительно волшебным светом в конце!
И летел он таки, вверх, а не вниз!
«А все же, не сорвался я!» - сразу начал оправдываться, легко понявший все Рогов. - Не сор-ва-лся, блин! Не успел … !».
Очень грустный.