Золотой почему-то опускал глаза.
«Что конкретно он знает о Агафонихе? Почему так удивился? Интересно, чего такого ему наговорил Корявый, ведь это с ним крутила шашни настоящая Агафонова? – гадала Мария, разглядывая Золотого, – а вдруг он слышала о смерти Агафонихи, тогда по ходу разговора придется перекраивать свою легенду».
В закусочной было сильно накурено, к тому же Котова и парни не переставая, тянули одну за другой сигаретки. У Савельевой не было привычки курить, потому объяснив компании, она пошла, подышать свежим воздухом. Выйдя на крылечко, глубоко вздохнула и ощутила неприятную оскомину в горле от чрезмерного вдыхания табачного дыма. Майор Земнухов предупреждал, что ей придется мириться с вредными людскими привычками: курением, употреблением алкогольных напитков и прочими манерами среди уголовников, вплоть до принятия наркотиков. Она чувствовала нутром, что за ней следом выйдет Золотой и не ошиблась: дверь открылась, и появился улыбающийся парень. Оказавшись рядом, он завел одну руку ей за спину и обнял за талию. Другой рукой ухватился за поручень и, чтобы девушка не вырвалась из его объятий, сильно прижал к себе. Мария из-под лобия серьезно глянула ему в глаза и спокойно спросила:
– Сань, а ты часом не торопишься?
– Но, я же любя, – отшутился Золотой.
– Вот как, уже и на любовь потянуло. Ты что такой наглый? Руки убери!
– Слышь, Агафониха, не корчь из себя девочку, я же знаю, ты в общаге не одну койку сменила, после того, как Корявого посадили на срок. Вы же с ним до его посадки за милую душу кувыркались.
– Откуда узнал?
– Корявый сам похвастался, мол, имел Агафониху во все щели.
– Пасть прикрой, хамло, – спокойно и холодно сказала Мария, – еще раз что-нибудь подобное вякнешь, горлом будешь улыбаться.
Золотой состроил на лице ехидную мину и, напирая на девушку всем телом, съязвил:
– Это ты мне сказ….
Но на полуслове умолк, почувствовав у себя между ног что-то твердое. Предположительно это был нож. Но когда Золотой увидел опасную бритву, стал противно оправдываться:
– Слышь, Ольга, я пошутил в натуре, гадом буду, базар не в строчку погнал. Завязывай с этим делом.
Савельева улыбнулась и, убрав бритву, потянулась к Золотому с поцелуем. Парень успокоился и, разомлев от сладкого предвкушения, прикрыл веки. Вдруг он почувствовал резкую боль в нижней губе. Савельева вцепилась зубами ему в губу и, сильно сжав челюсти, не отпускала до тех пор, пока Золотой не застучал ладонью по перилам от невыносимой боли. Мария разжала зубы и, резко толкнув его в грудь, звонко рассмеялась.
Золотой достал из кармана платочек и прикрыл окровавленную губу. Он закипел от гнева, но бросаться на девушку поостерегся, вдруг она полоснет его бритвой. Савельева спокойно зашла в закусочную и села на свое место. В другом конце помещения она заметила сидящего к ней лицом Володю-оперативника и незаметным движением глаз, дала понять, что все нормально. Он моргнул и продолжил с аппетитом уплетать пельмени.
– А где Золотой? – спросила Котова.
– Рану зализывает.
Вошел Золотой и, не отнимая платка от нижней губы, снова сел напротив Савельевой. Глаза его злобно сверкнули.
Котова, взглянув на Золотого, обо всем догадалась и, откинувшись на спинку стула, звонко рассмеялась.
– Я же тебя предупреждала, девка – гром, не суйся без зонтика. Ох, Золотой, Золотой, подведет тебя когда-нибудь страсть к слабому полу. Башкой надо думать, а не инструментом, каким в сортире опорожняешься. Что ты там прячешь, давай, показывай свою рану, – она протянула руку к Сашкиному лицу. Он недовольно, легонько ударил ее по руке и убрал окровавленный платочек. Все увидели припухшую, посиневшую губу и багровый рубец.
Без всякого сочувствия, Котова весело произнесла:
– Пельмень-то не прячь, выплюнь на тарелку.
Удержаться от смеха после ее реплики было невозможно, даже Золотой, прищурившись от боли, улыбнулся, но встретившись взглядом с Савельевой, презрительно сузил глаза и покачал головой, давая понять, что не собирается ее прощать.
После этого случая Валентина просто души не чаяла в Марии, ей понравилось, как подруга «отбрила» прилипчивого к женщинам Золотого. На следующий день она позвала Савельеву съездить с ней на железнодорожный вокзал, а заодно поболтать и поделиться последними новостями. Котова интересовалась расписанием прибытия поездов. Мария не стала задавать ей вопросы, она знала от руководства УГРО, что Валентина в ближайшее время готовится встретить желанного гостя. Выйдя из здания вокзала Томск I, девушки, не спеша, направились по улице Кирова. Котова рассказывала о себе, делилась мечтами, что скоро ее жизнь потечет по другому руслу и будет ей счастье.
– Слушай Ольга, а давай нажремся до поросячьего визга. Хочешь, к тебе поедем, или ко мне на хату.
– А давай! – задорно согласилась Мария и девушки направились в ближайший гастроном для покупки спиртного. Савельева незаметно обернулась и увидела маячившую среди людей фигурку Володи-оперативника. На другой стороне улицы, чуть отстав, шел Валерий Морозов.
Стрелки часов показывали полночь, но подруги не собирались прекращать свой «девичник» и, изрядно приняв водки, сидели и говорили по душам. Котова сильно захмелела и говорила заплетающимся языком:
– Ольга, ты даже не знаешь, как я тоскую по своему Вовке. Все мужики – гады! Им, только и надо, чтоб мне под хвост загнать своего дурака. А Вовка – Че-ло-век! Он меня любит. И я его… – икнув, она выпила воду из стакана и, махая рукой из стороны в сторону, жестом пыталась подтвердить свои слова. Мария была тоже под «градусом», но ее голова работала ясно, она периодически пропускала стопки. Классический вариант со сливочным маслом, действовал, перед тем, как садиться за стол, она достала из холодильника Котовой брикет масла и, отломив ножом кусочек, съела. Иногда она придерживала наполненную стопку Валентины, не давая ей спиться окончательно.
– Вот, скажи мне, Валька, – обращалась она к Котовой и, беря ее за шею, притягивала к себе, – твой Вовка, в натуре круче моего брательника?
– В натуре круче, – кивая, подтвердила Котова.
– Мой Юрка знаешь, за что сидит?
– Не-а, – отвечала она, пытаясь насадить огурец на вилку. Мария, видя, как у нее не получается, залезла рукой в банку и, достав соленый огурец воткнула его в рот Котовой. Та, откусив половинку, смачно захрустела, другая половинка огурца упала на стол.
– Строго между нами, – прошептала Мария, изображая из себя пьяную, – знаешь, как он запарывает медведя , в два счета. Никто так балериной не работает, как Юрка.
Котова, прищурив глаз, чтобы не двоилось, ехидно произнесла:
– Хиляк он против моего Вовки.
– Не, не, не! – возразила Мария и стала еще больше дразнить Валентину, – кто хиляк, мой Юрка?! Да твой Волоха не дорос до моего братана, он любого «медведя» с закрытыми глазами вскроет.
– А я говорю, хиляк твой Юрка против Арбуза. Знаешь, как он гремел среди блатных в Новосибирске. Они с корешами такими делами ворочали, – Котова поднесла палец к губам и прошептала, – Агафониха, я тебя уважаю! Никому, слышишь, никому не говори. У Волохи с последней делюги столько бабок осталось.
– А ты откуда знаешь?
– От верблюда… Я в Новосибирск ездила к подельнику Арбуза, маляву от него передала и на словах сказала, если он не отдаст долю Волохи, он завалит его, когда освободится. Бабки он мне отдал, сейчас они лежат в надежном месте.
Мария, закивав, подсунула очередную стопку Валентине. Теперь она окончательно поняла, зачем Арбузову нужно в Томск, его доля с ограбления сберкассы находилась у Котовой. «Все начинает проясняться, последним делом Арбуза действительно было ограбление сберкассы, где погиб сотрудник милиции. Значит, Арбузов доверился Котовой. А где же тогда рецидивист прячет оружие?»
Валентина, поморщилась от выпитой водки и, не закусывая, продолжила расхваливать своего ухажера.
– Вовка за налет на кассира парится на киче. Прикинь, они вчетвером кассиров брали. Это тебе не сейф ломонуть, – Котова погрозила пальцем и попыталась встать с табурета, но завалившись на бок, грохнулась на пол. Мария схватила ее под мышки и потащила к кровати. Котова, пока еще не отключившись окончательно, пробурчала:
– Агафониха, вот приедет Вовка, мы такую поганку замутим, все томские менты на ушах будут стоять. Короче, ты с нами будешь… – не договорив, Котова «замертво» свалилась на постель.
Мария осмотрела убогую комнату, полупустую от мебели и, покачав головой, пошла во двор. «Да, искать в этой халупе деньги, равносильно, что искать вчерашний день». Она три раза чиркнула бензиновой зажигалкой, при каждом разе задувая пламя, таким образом, она давала понять оперативникам, что все идет нормально, и они могут быть спокойны. Савельева вернулась в дом, выключила свет и, набросив на себя старенькое покрывало, устроилась в расшатанном кресле.
Прошло два дня после того, как Мария тесно пообщалась с Котовой. На третий день Мария съездила в Черемушки, но Валентины в доме не оказалось. Савельева заподозрила что-то неладное. Оперативники передали, что в сводках, поступивших в разные отделения милиции, фамилия Котовой среди задержанных граждан не значится.
Валентина объявилась только под утро, придя к Савельевой пьяной и неряшливой, пришлось ее оставить на ночь у себя. Перед обедом Мария разбудила Валентину и сразу же преподнесла стакан с огуречным рассолом. Котова с наслаждением выпила до дна и попросила еще. Мария вылила остатки рассола из трехлитровой банки и строго спросила:
– Ты где шаталась? Глянь на себя в зеркало, будто из помойки вылезла.
– Агафониха, хорош бухтеть, у меня и так башка раскалывается. Еще одна мать родная нашлась, будет мне тут нотации читать. Лучше б дала чего-нибудь на грудь принять, а то жабры горят, мочи нет, – жалобно простонала Валентина.
– Ага, щас, бегу и спотыкаюсь, перетопчешься, не сорок первый. Ты мне не ответила, где таскалась?
– Да ты что, блин! Я не должна перед тобой ответку держать.
– И черт с тобой! – прикрикнула Мария и, обидевшись, ушла на кухню. Следом притащилась Котова.
– Агафониха, ну, не будь обиженкой. С пацанами я куролесила. Барыгу и Золотого встретила, он несколько подсадов одержал, хорошими деньгами разжился. Завалились в кабак, и пошло и поехало. Потом на хате у Барыги продолжили квасить. Очухалась только вчера, как к тебе приползла, хоть убей, не помню.
– Иди, отсыпайся и завязывай бухать, – строго сказала Мария.
Как ни странно, но Котова повиновалась и ушла в комнату. Она проспала до самого вечера, затем встала, попила воды и снова бухнулась в кровать. Утром, выспавшись, она выглядела, как свежий огурчик.
– Ольга, не пыли на меня и не обижайся. Со мной бывает такое, как сорвусь, неделю могу квасить.
Котова пошарила в карманах платья и, не обнаружив ни копейки, стала обувать босоножки.
– Пойдешь со мной? Надо до гастронома сгонять, а то курево закончилось.
Девушки направились на автобусную остановку. Мария не на шутку разволновалась, сегодня освобождается Арбузов, и уже в ближайшее время он может появиться в Томске. Оперативники предупредили, что в последнем письме он твердо заверил Котову о приезде и, чтобы она подготовилась к встрече. Письмо, кстати, Арбузов отправил через
