До Аляпинска Алексей добирался почти сутки.
Зима морозцем и снегом сглаживала неровности на дороге, но золотари делали своё дело, гоняя круглые сутки бензовозы и другую тяжёлую технику по всей трассе самых, и с приходом весны, отсыпанная глинистым щебнем дорога раскисала, разбивалась, и до морозов, особенно в сырую погоду, являла собой грязное ухабистое месиво, на котором тяжёлые низкопосадочные иностранные автобусы, а именно их ходовая часть, частенько выходили из строя.
Так случилось и на этот раз.
Автобус вдруг завилял, сбавил скорость и остановился. После десятичасового пути в тёплом салоне пассажирам не без удовольствия пришлось разомнуть косточки и устроить себе вынужденный перекур на неопределённое время, т.к. иностранное колесо от высокомерного отношения к нашим неухоженным сибирским дорогам, которые не отвечают их европейским стандартам и весьма наплевательски относятся ко всем, кто по ним ездит, и от брезгливости, что приходиться касается её своей холеной заграничной резиной, однако не смогло объехать предательский, предусмотрительно выставленный острым углом камень, и, наткнувшись на него, возмущённо зашипело, сморщилось, скукожилось и сникло, выпустив весь свой дух.
Сначала шофера никак не могли потдомкратить автобус на должную высоту, чтобы разбортировать колесо, потом гоняли в холостую взад-вперед, стараясь разжевать резину и скинуть её с обода. Но тщетно. Шина хлюпала, шлёпала, дымилась, её уродливо корежило и выгибало, швыряло и кидало из стороны в сторону и уже казалось, что вот-вот, сорвётся, - но измочаленная, изодранная, она каким-то чудом, в самый последний момент ухитрялась уце¬питься за железо и с упрямым тупым резиновым стуком вновь садилась на своё место.
Вскоре подошёл второй автобус (в дальние рейсы отправляли парами), часть пассажиров пересела в него, Алексей тоже и примерно через полчаса он вышел на повороте. Здесь ему предстояло дождаться попутки и на ней добраться до своей "зозотой"артели, куда он ехал по вызову на работу и где его ждал земляк.
Он осмотрелся. Вечерело. Вокруг занесённая снегом тайга. На небосклоне уже тускло отсвечивала четвертинка луны, падал лёгкий снежок, морозец крепчал. Кругом ни души. Может, костерок разжечь? Сколько стоять, неизвестно. Приплясывая от холода и доедая остатки колбасы, он краем глаза заметил мелькающий свет фар. Вскоре показался «Камаз».
- До Аляпинска довезёте? - прошелестел озябшими губами Алексей.
- Садись быстрее, не май месяц.
В посёлке нашёл свою базу, большей частью состоящей из вагончиков, и, зайдя наугад в первый попавшийся, сразу наткнулся на земляка, Бориса.
- Ну, наконец-то, прибыл, - широко расставив руки, радостно встретил его тот. - Привёз, чего обещал? - прищурил он глаз.
- Привёз, - убедительно мотнул головой Алексей, и вытряхнул из сумки связку копчёных карасей. – Наши, местные, - потряс он ими. – А это тебе, за вызов, - и выставил на стол бутылку коньяка.
Тот радостно потёр руки.
…В вагончике хорошо, печку топить не надо, всё на электричестве, тепло и уютно. Разомлев от коньяка, Алексей лежал и думал, что поутру придётся бегать по кабинетам, подписывать бумаги и отвечать на различные вопросы (для порядка, как сказал Борис), вообщем, по всей форме устраиваться на работу. Что, где и куда, земляк объяснил подробно, и уверенный в завтрашним дне, в спокойном состоянии духа и хмельной головой, Алексей вскоре тихонько засопел и погрузился в глубокий сон…
Пройдя все обязательные в этой фирме инстанции, получив допуск и спец.одежду, через два дня он вышел на работу.
Думал, сразу пошлют на буровую (он был пом.бур), но пока пришлось кантоваться на базе, грузчиком. Борис тоже был здесь и дожидался, когда у кого-либо закончится вахта и освободится место бурильщика. Постоянного места работы здесь не было, бросали по разным станкам, которые были раскиданы по всем закоулкам это местной золотоносной тайги.
В основном, это небольшие передвижные буровые установки, которых тягали бульдозерами, или самоходки на базе незаменимых тралёвщиков, «Камазов» и «Уралов».
…Недели через две откуда-то пригнали компрессорную установку, дизельную электростанцию и, загрузившись продуктами, получив спальные мешки, их вместе со всем этим хозяйством отправили на участок, на откачку. Дело это было знакомо, откачка обычно проводилась около месяца, а то и больше, пока в скважинах не установится уровень воды, а работа заключалась в том, что бы смотреть за дизелями, вовремя их заправлять, что бы всё вертелось и крутилось.
Для буровиков это было в некотором роде что-то вроде отдыха, да и платили за это меньше.
На участке их уже ждала смена и пока электрики подсоединяли и запускали электростанцию, они все вместе подтянули к скважине шланги, подцепили их и запустили компрессор. Тот выпустил несколько клубков чёрного дыма, прокашлялся, и натружено запыхтев, затрещал ровным однотонным звуком, постепенно прогреваясь и набирая обороты.
Зашипел воздух, зашевелились по змеиному шланги и из «гусака», с шипением, толчками стало выбрасывать воду.
Наконец, оба дизеля прогрелись, загудели веселее, смена попрощалась, погрузилась в вахтовку и посигналив, она скрылась за поворотом.
…В вагончике было чисто и тепло, на столе ещё тёплый чай, в кастрюле варёная курица в бульоне.
Алексей вспомнил, как приходилось зимой жить в палатках, потом в брусчатых балках с буржуйками. А здесь, пожалуйста: удобные, небольшие вагончики фирмы «Кедр», купейного типа, стоят несколько новеньких электрических радиаторов, печку топить не надо. Фирма веников не вяжет, толково делают.
Ему досталась дневная смена, Борису захотелось в ночь, он хитро поглядывал и чему-то улыбался.
- Не тужи, - обратился он к Алексею, - скучно не будет.
На другой день прибыло начальство. С ними приехал молодой парень, геолог. Он тоже будет жить здесь и делать свою работу – производить замеры уровня воды в скважинах. Они осмотрели оборудование и, убедившись, что всё сделано правильно, дали несколько ценных указаний и убрались восвояси.
Шёл день за днём, дизеля по-прежнему добросовестно жрали солярку, выплёвывая её в небо сизым дымом, вода исправно била ключом из скважины и исчезала где-то под снегом. Дима-геолог аккуратно два раза в день надевал валенки, верхонки, брал линейку и уходил делать замеры.
В горловину каждой скважины, так называемый «кондуктор», а их было семь, он опускал катушкой на тонкой проволоке, разбитую на метражы, металлический, похожий на карандаш стержень, и от соприкосновения с водой тот пищал. Дима засекал на проволоке длину, домерял линейкой и записывал в тетрадь очередной уровень, который каждый день был разный. В остальное время он читал или спал.
Алексей так и ходил в день. Борис почему-то никак не хотел меняться и работал ночью.
Но они с Димкой всё же раскусили его.
Примерно через каждые два дня к ним приходил заправщик и заполнял соляркой трёх кубовую ёмкость.
После этого у Бориса почему-то всегда весело поблёскивали глаза, он старательно скрывал это, долго не заходил в вагончик, но было явно видно, что он навеселе. Алексей ещё удивлялся - «солярки надышался, что ли». Ему и в голову не могло придти, что Боря утаивает и не делится с ними спиртным, которое привозил ему шофёр бензовоза.
Они, вероятно, по обоюдному и взаимовыгодному согласию аккуратно экономили горючее, приписывая дизелям такой расход, которым они давно бы захлебнулись. Таким образом, в бензовозе образовывался излишек солярки, который шофёр сбывал налево, местным жителям, а с Борисом рассчитывался валютой - спиртным.
Он, вероятнее всего, тоже не догадывался, что его подельник ни с кем не делится и поглощает всё это один, тайком, - ведь это считалось дурным тоном, и это ему, шофёру, было совсем невыгодно: ведь когда все довольны и ему спокойнее, а если кто сболтнёт?
В один такой приезд он весело подмигнул Алексею:
- Ну как, не скучаете?
- А ты у Бори спроси, ему здесь веселее всех.
- Он что, не угощает вас? - пристально покосился шофёр.
- Да пока ничего не видели, - развёл руками Алексей.
- Странно, - нахмурился тот, и пошарив глазами, больше ни говоря ни слова, уехал.
На другой день притащился «Камаз», самоходная буровая установка. Работали на ней трое здоровых молодцев, по седокам в кабине, хотя в бригаде положено четыре человек.
Скважины они бурили неглубокие, каротажные, до двадцати метров, легко справлялись и в таком составе колесили по тайге, заменяя в работе друг друга.
Подвезли они продукты и штанги для бурового снаряда. После выгрузки Алексей отправился греть чай, Борис закурил и остался у машины.
Выглянув в окно, он заметил серьёзный разговор между Борисом и мужиками. Они в упор смотрели на него и что-то настойчиво говорили. Тот лишь кивал головой и криво усмехался.
Не входя в подробности, Алексей вышел и пригласил всех к столу, но те отказались, докурили, попрощались и убыли в неизвестном направлении.
…Вечером Борис неожиданно выставил на стол две бутылки водки.
- Нате, - без особого энтузиазма, сдержанно проговорил он.
На ужин Димка сварганил хороший плов, и под такую закуску они с Алексеем приговорили поллитровку.
Борис не пригубил ни капли, только сидел и молча курил.
С этого дня, каждый вечер, а то и днем, на столе каким-то чудесным образом появлялась бутылка сорокоградусной, а иногда и вино. Его Боря подавал сразу по две. Сам же и во время еды не притрагивался к спиртному, даже когда его настойчиво приглашали, отчаянно мотал головой.
Сколько Алексей не приглядывался, так ни разу и не удалось уловить ему этот ставший уже привычный весёлый блеск в глазах Бориса. Вечером тот заступал на смену и до самого утра редко заходил в вагончик, больше находясь в дизельной, лишь к утру дверь тихонько открывалась, он неслышно проходил к столу, пил чай и иногда дремал, склонив голову на стол.
Они с Димкой посмеивались, догадываясь, что ночами он всё равно потягивает, но не говорили ему об этом, т.к. понимали, что всем достаётся поровну, знали, за что и почему, и поэтому, с чувством глубокого, как говорится, удовлетворения, не нарушая установленный порядок, в полном согласии со сложившимися обстоятельствами, принимали это, как должное.
- Вставайте, горим!
Алексей открыл глаза и увидел Бориса. Тот стоял с испуганным лицом, взгляд беспокойно метался.
- Скорее, компрессор горит!
Только сейчас Алексей заметил всполохи огня, мелькавшие за окном. Был четвёртый час ночи. Он толкнул Димку, набросил бушлат, прыгнул в валенки и выскочил на улицу.
Горел брезент, которым был укрыт компрессор. Весь верх был охвачен огнём, двигатель заглох.
Видимо, резкое прекращение звука двигателя, на который было настроено ухо и который играл убаюкивающую роль, возымело своё действие: мозг Бориса в поисках уже утраченных привычных вибраций побудил его вовремя очнуться ото сна и он обнаружил пожар.
Алексей бросился закидывать снегом огонь, стал стаскивать объятый пламенем брезент, опасливо косясь на бак с соляркой: вдруг рванёт? Бензин давно бы уже взорвался. Но слава богу, обошлось, хотя горело уже на самом баке. Борис мельтешил в безопасном месте, у радиатора, и косился на Алексея, не приближаясь к нему.
Наконец, пожар был
