этой штукой не пробовал. Он нашлёпал мазью лицо, руки и вернул обратно
Действительно, стало легче. Мошкара гнусавила вокруг головы, но садиться на кожу не решалась. Некоторые, особо отчаянные и жадные до крови, иногда касались лица, но тут же отскакивали, словно их били по морде.
Мазь работала.
До перевала добрались далеко за полдень. На вершине была расщелина, которая виляя, тянулась вдоль по хребту. Надо было переходить на ту сторону. Алексей посмотрел вниз. Глубина метров десять, ширина около трёх. Оба края соединяли четыре чахлых березины, брошенные поперёк.
Он замялся.
- Вниз не смотри и иди, - посоветовала Настя и уверенно перебралась через мостик.
- Ну давай, смелее, - смеялась она. - Мешки перебрось и шагай.
Алексей перебросил мешки и с замиранием сердца, несмело ступил на берёзки. Те трещали, скрипели, но его выдержали и уже на той стороне он облегчённо выдохнул:
- Опасная вещь, может и рухнуть.
Настя не ответила.
Минут через пятнадцать она сбросила рюкзак:
- Перекур.
Алексей был рад этому: с удовольствием развёл костерок, вскрыл по банке тушёнки и поставил разогревать. Настя сосредоточилась на чём-то в тетради. Он повнимательней разглядел её: на вид лет тридцать, под энцефалиткой явно угадывались все неровности её тела, чуть прищуреные карие глаза слегка отдавали какой-то детской задумчивостью и когда она смотрела на него, ему хотелось взять её на руки и прижать к своей груди.
- Что, не нравлюсь? - заметила она его пристальный взгляд.
- Почему же, - засмеялся Алексей, - наоборот. Давайте лучше перекусим.
После короткой трапезы, с новыми силами они двинулись дальше.
…Вниз перед ними уходила широкая зелёная долина, почти безлесная, которая плавно переходила в равнину и упиралась в стену леса. За ней, сопка за сопкой, бесконечным зелёным ковром тянулась тайга, теряясь где-то вдали, за горизонтом. Дышалось легко и свободно. Они были одни среди этого безбрежного океана зелени, вид которого бодрил и наполнял душу радостью. Алексей был на высоте своего настроения - «всё-таки хорошо жить на белом свете, чёрт возьми!» - чуть было не выкрикнул он.
Сверху хорошо проглядывались плешины, поросшие редким леском. Бывшие лесосеки.
- Рукой подать, - кивнула Настя вниз.
Шагать стало веселее.
Пройдя лесосеки, они вышли на зарастающую просеку и по ней, уже ближе к вечеру, добрались наконец до заимки.
Почему это место звали заимкой, Алексей не знал.
Мало что указывало на то, что когда-то здесь жили люди. Лишь одиноко стоящий, высохший, с глубокими трещинами невысокий столбик, с вбитой в него круглой железной серьгой, отдалённо напоминал об этом. Алексей заметил всего четыре подходящих места, на которых, похоже, стояли постройки. Его так и тянуло порыться в этих отвалах, найти какую-нибудь старину, что напомнило бы о тех временах.
Может, жили здесь не одно столетие, а за это время много чего могло потеряться. Места то тут золотые.
Решили ставить палатку на берегу небольшой речушки, почти ручья. Надо нагреть место для ночёвки. Алексей взял топор и пошёл рубить сушняк, благо этого добра здесь было навалом, целые стволы стояли и ждали его топора.
Нарубив сколько надо, он всё перетащил в приготовленное место и поджёг. Сушины хорошо схватились и вскоре запылали ярким пламенем. Ветра не было, дым столбом потянулся вверх, разгоняя противную мошкару.
Настя тоже не сидела без дела. Она рубила лапник и носила к костру. Ночи были холодные, а на такой подстилке после костра можно было лежать как на печи, не накрываясь.
Во время работы они почти не разговаривали, торопились до темноты сделать всё необходимое. Теперь оставалось лишь дождаться, когда прогорят дрова, прогреется земля, потом натянуть палатку и со спокойной душой забраться в тёплое место.
Алексей вынул из рюкзака небольшой чайник, хлеб, четыре упаковки сухого картофельного пюре, две банки тушенки.
Как только вода в чайнике закипела, он разварил в котелке картофель, добавил тушенку и перемешал – любимая походная еда готова.
Настя сходила к ручью, нарвала к чаю смородинового листа, который в изобилии рос вдоль берега, и запарила его.
- Чайник зачем таскаешь, есть же котелок, - спросил Алексей.
- Не будешь же чай с картошкой заваривать, - чисто с женской логикой, недоумённо ответила она.
Он посмотрел на неё и улыбнулся: две стихии не поняли друг друга.
Пока ужинали, темнота стала сгущаться, первые звездочки замаячили на небосводе. Снизу потянуло холодком. Скользнув взглядом по лицу Алексея, Настя достала фляжку, открутила пробку, набулькала в кружку и протянула:
- Держи, а то замёрзнешь.
Он выпил и, занюхивая рукавом, проскулил:
- Чего раньше не наливала? Ведь уже наелись.
- Какой ты шустрый, - засмеялась она. - Тебе лишь бы выпить. Да ты не рукавом закусывай, а картошкой.
Сама тоже выпила.
Чаёк уже запарился. Алексей насыпал в кружку немного сухой заварки - он так любил,- и залил кипятком, вкусно пахнущим смородиной.
- Так вкуснее, - поднял он палец.
Настя пила без заварки.
После выпитого горячего чая с водкой в здоровом теле заметно приободрился здоровый дух. Алексей разомлел, душа стала шире, настроение повысилось, он трезвее взглянул на мир, и, чуть откинувшись на спину, упёрся взглядом куда-то вдаль, погрузившись в созерцательное состояние. Рядом убаюкивающе журчал ручей, прохладный ветерок слегка обдувал его чуть захмелевшую голову, догорающий костёр заворожено мерцал и приятно обдавал теплом. Он посмотрел на Настю.
- Красота-то какая.
- Это ты мне, или про природу? - лукаво спросила она.
В уголках её чуть прищуриных карих глаз насмешливо играл уголёк костра. Она с иронией смотрела на него и улыбалась.
Алексей невольно залюбовался ею.
- Ты очень красивая, Настя, - серьёзно сказал он.
- Для тебя сейчас все красивые. Другие почему-то так не думают, - пожала она плечами.
- Не обманывай, такого не может быть.
- Самого-то, наверное, жена дома ждёт?
- Да нет, - покачал головой Алексей. - Я пока не встретил такую, как ты.
- Долго же ты искал меня, - грустно улыбнулась она.
...Бежит ручей, течёт ручей; как сладостно и приятно журчит его нежный говор, разливаясь в пространстве свежестью позднего сибирского лета, напоенного ароматом укрывшейся во мраке тайги, и, казалось, само время остановилось, - только сумерки стали гуще, звёзды выше, деревья темнее и отдаленнее.
Они долго сидели у костра, лицом к лицу, очарованные таинством леса: вся окружающая действительность раскрепощала их чувства, а взаимная симпатия располагала к открытому и душевному разговору.
Настя была Ленинградка, здесь работала уже четыре года. Алексей бывал в Питере и с удовольствием слушал, как она говорила ему об этом красивом городе; об Эрмитаже, Петропавловской крепости, о Русском музее. Он знал все эти исторические места и в свою очередь рассказывал, как гулял по Невскому, ходил в театр имени Пушкина, где стоит памятник Екатерине, как ездил в Царское село во дворец Екатерины. Вот только Лицей не посетил, о чём жалеет до сих пор.
Они заговорились и позабыли обо всём на свете, и когда на часах было уже далеко за полночь, Алексей разгрёб догоревший костёр, еловым веником начисто вымел всю золу и угли, накидал лапнику на прогретое место и стал натягивать палатку.
Когда всё было сделано, занёс рюкзаки, разложил спальник, рядом бросил бушлат.
Настя стояла рядом и задумчиво смотрела на него.
- Обожди, у меня фонарик есть.
Она зажгла фонарь и зашла внутрь.
- Как хорошо здесь, - шепотом произнесла она.
Алексей запахнул полог, повернул Настю к себе, взял её за руку.
- Как хорошо здесь, - ещё раз, чуть слышно, прошептала она.
Он обнял её и поцеловал.
Едва первый луч солнца позолотил вершины сопок, как Алексей был уже на ногах. Лёгкий туманец вился вдоль ручья, было тихо и свежо. Настя ещё спала.
Он согрел чайку, позавтракал и засобирался в обратный путь.
- Уже уходишь? - Настя стояла рядом, в накинутом на плечи бушлате.
- Ухожу. Пока жары нет, надо добраться до перевала.
Он подошёл к ней, обнял.
- Как хорошо, что мы встретились с тобой.
- Угу, - по детски просто сказала она, прислонив голову к его плечу.
Он гладил её рукой, она задумчиво смотрела вдаль и нерешительно теребила его рукав, словно что-то хотела сказать.
- Ну, ладно, иди, - она резко отвела руки. - Тебя ждут.
- Мы ещё увидимся, Настя...
- Будь осторожен…
Он развернулся и не оглядываясь, направился к лесу. Настя осталась одна.
…Старые лесосеки остались позади и вскоре Алексей вышел на равнину, которая плавно уходила вверх и постепенно сужаясь, лощинкой тянулась к перевалу. Он не боялся заблудиться: надо лишь забраться на вершину, перевалить через хребет, на ту сторону, и такой же лощиной спуститься прямо к буровой, обойти которую было невозможно, ибо сверху она была, как на ладони.
Можно было рвануть напрямик, через горы, но он не рискнул, следуя поговорке – «не зная брода, не суйся в воду».
После расставания с Настей он чувствовал какую-то особенную, мягкую, нежную грусть, душа его была переполнена благостным, возвышенным состоянием, казалось, сами ангелы непрерывно пели внутри его… Мысль постоянно была занята Настей, перед глазами стоял её облик, звучал её голос… Его тянуло повернуть назад, к ней, хотелось обнять, вдохнуть запах её волос…
…Как на крыльях добрался до вершины. Остановился. Где-то здесь должен быть мостик. Увидел четыре знакомые берёзки, лежащие поперёк. Надо перебираться. Подошёл к краю обрыва, глянул вниз. Вроде не высоко. Склон каменистый, но пологий. На всякий случай проверил березины, поворочал и переложил их. Тихонько ступил и стал двигаться. Сердце сильно стучало. Он зажмурился: «Настя говорила не смотреть вниз». Слева что-то зашумело и покатилось. Он резко повернулся, не удержался и полетел вниз…
…Алексей открыл глаза и увидел небо. Потрогал руками вокруг себя, ощутил толстый слой листьев. Рука попала во что-то мокрое и липкое. Сильно болело левое колено, штанина на бедре была разодрана и от туда сочилась кровь.
Превозмогая боль, он поднялся и цепляясь за каменистый склон, стал потихоньку двигаться, ища выход из этого каменного мешка. Дно расщелины было устлано толстым слоем листвы и хвои, местами тянулся вверх мелкий березняк. Алексей подобрал палку: опираясь, идти стало легче. Временами он почти касался рукой края обрыва, но ухватиться было не за что, и пошарив глазами, медленно продвигался дальше.
Сколько времени прошло, он не знал.
Но вот щель пошла по разным ответвлениям. Он заглянул в одну и увидел, что через несколько метров эта пропасть заканчивается и короткий отрезок плавно выводит его на поверхность. Он чуть не замычал от радости, и выбравшись из этой западни, улёгся под елью на толстый слой хвои.
…Где-же рюкзак? Скорее всего, слетел, когда сорвался и катился по склону. Надо было сразу хватиться.… Жаль, там была вода и немного еды. Настя ещё с вечера положила.
Немного отдышавшись, стал осматриваться. Куда идти, неизвестно. Ощупал себя: переломов вроде нет. Только колено болит, много запёкшей крови. На бедре тоже рана. Алексей нащупал её края, надавил пальцем: больно, кровь тонкой струйкой потекла вниз.
Вся левая штанина была разорвана и в крови.
Его замутило. Он оторвал кусок рубахи, обработал раны единственным доступным лекарством –
