информации об объекте, явлении, событии, ситуации. Чем более точна информация, тем её больше и, стало быть, больше содержание. Возьмите, допустим, картину Фёдора Решетникова «Опять двойка». Огромное содержание. Ситуация прихода мальчика из школы домой прописана до мелочей.
В отличие от содержания, под смыслом я буду понимать предполагаемые варианты развития события. Очевидно, чем больше содержание, тем меньше смысла. Чем более конкретизирована ситуация, тем меньше предполагаемых вариантов её развития. Соотношение между содержанием и смыслом является базовым в понимании искусства. Я веду речь именно о неверифицируемых явлениях, поэтому и понимаю под смыслом множество возможных вариантов развития ситуации или явления. Очевидно, есть две крайности.
Если содержание равно нулю (иными словами, его просто нет), может быть всё, что угодно. Это «всё что угодно», вообще говоря, является бессодержательным смыслом. Я хочу сказать, что эти варианты развития событий не вытекают из содержания, поскольку его просто нет. Если же рассматривать только содержательный смысл (то есть смысл, порождаемый содержанием), то всегда для каждого конкретного человека уменьшение содержания в какой-то момент перестает порождать содержательный смысл. Например, не порождает никакого содержательного смысла одна нота, извлекаемая мной от прикосновения к струне гитары.
Вторая крайность – это вариант закона: «Содержания столько, что смысл вырождается в один единственный вариант». Поскольку мы обсуждаем единичные явления, то нет стандартной информации об этих явлениях, одинаковой для всех людей: каждый имеет свой опыт о единичном.
Для того, чтобы заставить работать в человеке его единичный опыт, необходимо дать ему такое содержание, которое гарантирует попадание в его личный опыт и создаёт предпосылки для формирования полученных опытом смыслов. Нельзя дать слишком мало содержания: это резко ограничит круг людей, у которых есть именно такой опыт и навыки его интерпретации. В этом случае часто говорят, что мы имеем дело с элитарным искусством. У элитарного искусства содержание настолько специфично, что у большинства людей оно не порождает содержательного смысла. С другой стороны, большой объем содержания увеличивает количество воспринимающих его, но резко ограничивает возможный смысл. Задача ведь в том, чтобы каждый человек сам сформировал представление о единичном, которое встретилось ему в жизни и составило его уникальный опыт. Другое невозможно. В этом суть искусства как средства исследования неверифицируемых явлений – дать человеку такое наименьшее содержание, которое позволит ему запустить мыслительные и эмоциональные процессы формирования своего смысла. Объём и состав этого смысла зависит как от личного опыта, так и от настроения человека.
- Ух ты! Как вы это закрутили?! Для меня это всё очень высокие материи. Я чувствую произведение искусства своей душой. Мне нравится, я испытываю эстетическое удовольствие. Мне кажется, что это слишком заумные рассуждения, - прервал Басмача Дорожная Пыль.
- Здесь нет ничего заумного, - после небольшой паузы сказал Басмач. - Если хотите, это можно сформулировать и попроще. Содержание произведения искусства - это ключ, с помощью которого открываются двери в комнаты, где люди хранят опыт своей жизни. Искусство даёт людям доступ в эти комнаты и они с его помощью превращают наваленный грудой опыт в смысл, ровненько лежащий на полочках. Ведь нельзя пользоваться хаотическим опытом, но очень даже можно пользоваться выделенным в результате размышлений смыслом прожитых событий. Содержание тем лучше, чем больше дверей оно способно открыть, и чем больше наваленного там хлама переработать в смысл. Уменьшая содержание, мы переходим от сложного ключа, который открывает лишь один замок в комнату автора, к универсальной отмычке, которой можно открыть много разных дверей.
Басмач молча спустился к каналу там, где из маленького озерца в канал вытекала вода небольшим искусственным водопадом, и умыл лицо холодной прозрачной водой.
– Кстати, вполне ещё можно купаться. Как вы?
- Так я не взял ничего.
- Здесь никого нет. Пойдемте на полянку, там и разденемся. Так о чём я говорил? Ах, да! Я говорил заумно! - улыбнулся он. - Художественные средства каждого вида искусства позволяют задавать содержание для того или иного вида единичного лучше или хуже. Например, музыка – идеальное искусство для передачи единичного опыта эмоций: содержание минимально, зато, сколько эмоционального смысла! Или возьмем стихи и прозу. Разные средства передачи содержания. Они заставляют нас наполнять прочитанное смыслом, взятым каждым из своего единичного опыта. И хотя здесь я предпочитаю стихи, но, думаю, это дело вкуса. С помощью искусства каждый может исследовать свой опыт единичного. Искусство принуждает к этому и помогает этому. Автор никогда не испытывает точно того же, что его слушатель или читатель: у каждого свое единичное. Когда кто-то вам говорит, что в этом произведении автор хотел сказать то-то и то-то, он либо не понимает, что такое искусство, либо это произведение не от искусства.
- Простите, я не понял, что вы сейчас сказали.
- Мне наплевать, что там имел в виду автор. Вот что я хотел сказать. Для меня важно, что имею в виду я. Допустим, автор пишет, что он хочет своим произведением передать читателю что-то там. Он, что, по-вашему, нормальный? Допустим, глухой Бетховен, мотив судьбы... Глухота - это мотив его судьбы, это для музыковедов. У меня своя судьба и проблемы, может быть, пострашнее. Но мне его мотив позарез нужен, - и он провел ладонью по горлу. - А глухота, что? Ее лечить надо, конечно. Главное, что он оттолкнулся от своего единичного, от боли этой, но врезался в меня и во всех других.
Он несколько раз кашлянул и продолжил:
- Искусство и наука идут рука об руку, помогая человеку познать мир и себя. Я вам это к тому говорю, что искусство и наука не являются прерогативой человеческой цивилизации. Любое сознание, познающее мир, с некоторого момента своего развития порождает науку и искусство.
- Подождите, Басмач. Я еще не успел трусы снять, - подпрыгивая на одной ноге, торопливо затараторил Дорожная Пыль вслед удаляющемуся к воде Басмачу. - Я хочу спросить: как же быть с этими абстракциями в музыке, в живописи в кинематографе? Этот квадрат, например: никакого содержания и смысла? А?
- Нормальное движение вперёд. Художники ищут новые формы, новые способы уменьшения содержания, чтобы увеличить смысл произведений. Меньше, так сказать, ограничивающих полёт деталей. Ну, что ж, бывает, что содержание столь мало, что оно не зацепляет в вас ничего, что бы могло породить содержательный смысл. Можно сказать, что в этом виноват Малевич, а можно – Дорожная Пыль.
- Вы хотите сказать, что традиционные формы в искусстве, в реалистическом что ли, передают слишком много содержания и мало смысла? Отсюда этот нескончаемый поиск новых форм?
- В общем, да. Но, знаете, случаются чудеса, когда очень простыми и понятными формами удаётся передать такой невероятно огромный смысл, что кроме как божественным озарением это не объяснить. Возьмите, например, первый концерт Чайковского, первую его часть. Что там? Счастье, любовь, радость, победа... У каждого свой смысл. Но у каждого, понимаете!? Простыми средствами передан гигантский смысл. Или вот... Так называемая, "Лунная соната" Бетховена... Или "Сикстинская мадонна" Рафаэля. Таких вещей немного, но они говорят, что гений и простыми, понятными всем формами может передать содержание, порождающее фантастический по объему смысл. Ну, что? Вперед? Я первый!
С этими словами они сделали шаг под водопад и, громко фыркая, стали смеяться и растирать себя руками. Купание длилось недолго. Они выскочили бодрые и веселые. Дорожная Пыль стал одеваться.
- Стоп, - остановил его Басмач. - Маг обсыхает на ветру даже в февраль и даже в метель.
- Я не маг, - засмеялся Дорожная Пыль, быстро оделся и пошел мыть ноги. Еще не закончив отмывать ступни, он поскользнулся на глинистом берегу и прямо в одежде съехал в озерцо.
- Ну, вот. Я же говорил: на ветру, - засмеялся Басмач. - Давайте, скорее домой, а то простудитесь. Что я потом вашей мамочке скажу? Слышал я, что любовь нынче жуть как безжалостна.
