Было раннее утро. С силой открыв дверь, я оказалась по колено в снегу. Весь мой маленький домик скрылся под белоснежным сверкающим пушистым покровом. А чуть вдали показалась темная фигура, от появления которой мне стало не по себе. Но, подавив в себе остатки здравого смысла, я помахала рукой и пошла навстречу, чтобы поздороваться по-человечески. Это оказалась худенькая молодая женщина в старой, ветхой и очень грязной одежде. Лицо её тоже было покрыто слоем грязи, и по нему ручейками текли слёзы. И ёжику понятно, что я не смогла закрыть перед ней дверь и приютила её.
Мне никто так не помогал, я всё делала сама. Соорудила маленький дом. Не знаю, как у меня это получилось, но ведь получилось. Я постоянно добываю себе пищу охотой, а лесными травами лечила страшные недуги. Эту женщину я выходила, отмыла, переодела, накормила. Но за всё время, что она провела у меня, я не услышала ни одного слова, лишь во снах она постоянно что-то бормотала.
Женщина шла на поправку, а я уже мысленно представляла, как выдаю ей узелок с тёплой одеждой и едой, а потом отпускаю на все четыре стороны. От этих мыслей мне становилось легко и беззаботно. Но однажды вечером больная заговорила. Эх, как же хорошо было, когда она молчала!
– Вы спасли меня. Спасибо, – пробормотала убогая. А я с ужасом ждала того, что мне сейчас расскажут историю жизни со всеми слезливыми подробностями. О том, как тяжело три часа в дырявых чулках ждать клиента у кабака или что-то вроде того. Ненавижу людей! Именно поэтому я живу одна в лесу.
– Да, не за что. Ничего страшного у тебя не было. С другой стороны, оставь я на морозе, ты бы окочурилась. Ладно, твоя благодарность принята. Завтра выдам тебе всё необходимое, и можешь отправляться в путь.
Слёзы. Ненавижу слёзы. Естественно, я сама, бывало, плакала, рыдала, билась в истерике. Чтоб такое сделать для её успокоения? Может, валерианочки дать? Хотя в её случае лучше яду. Да позабористей.
– Ладно, хватит тут море бескрайнее устраивать. Не хочешь уходить, так и скажи. Жить будешь в этой комнатушке. Располагайся. Единственное условие – меня без крайней нужды не беспокоить. Чем себя занять, придумай сама, у меня на это нет времени. Всё понятно?
Она кивнула. Я ушла. Чувствовала себя противно. Но что поделаешь? Самобичевание редко помогает дальше жить.
Нельзя сказать, что я была полностью отрезана от окружающего мира. Раз в месяц (иногда чаще, иногда реже) я ходила в близлежащую деревню. Продавала различные творения рук своих, покупала продукты и ткани. Зачастую находила себе свободного мужчину на несколько дней. Естественно, такая жизнь – это совсем не то, о чём я мечтала. Но ведь бывает гораздо хуже.
Луна, луна, луна… Странное чувство, неприятный холодок чуть выше груди, чуть ниже горла… Хотелось распахнуть окно и … завыть. Я медленно отошла от окна, а потом выбежала из своей каморки, быстро преодолела двенадцать ступенек лестницы и оказалась на крыльце моего маленького домика по колено в снегу. Нормальный человек на моём месте остыл от морозного воздуха, затворил дверь и лёг спать. Но в моём случае холод чуть выше груди сменился жаром несколько ниже. Луна сводила меня с ума. Еще чуть-чуть и я начала бы какой-нибудь ритуал по вызову, черт знает, кого, черт знает, откуда. Потом расхохоталась. Глупый нервный смех. Да, жизнь в одиночестве не способствует душевному спокойствию…
Хрустнула ветка. Как более-менее опытная охотница я почуяла опасность. Человек… Животные так не шумят и вообще к жилищу людей не подходят так близко. Вот откуда был тот холод под горлом. Я сделала шаг вперёд, потом ещё несколько и только тогда спросила:
– Кто здесь?
Ответом была ледяная сталь охотничьего ножа, коснувшаяся моего горла.
– Может, зайдёшь? Мне холодно, – сумела сказать я. А глупое сердце радостно застучало. Мужчина… Живой, тёплый, настоящий, вкусно пахнущий табаком. Когда-то давно, в другой жизни я любила курить. Мне этого так не хватало. Он же молча взял меня за руку, потом убрал от горла нож и повёл в дом.
И вот я увидела его лицо. Я не могла понять, кого он мне больше напоминал: религиозного мученика или демона во плоти. Одно было ясно, нормальным этот человек не был точно. Я, не отрываясь, смотрела в его глаза, не смея даже шелохнуться. Я не могла справиться со страхом и тем, что к нему примешивалось.
– Устал с дороги? Есть хочешь? – как можно более спокойно спросила я.
– А ты сама-то хочешь меня кормить сейчас? Я думаю, твои мысли направлены совсем в другое русло.
– Конечно, в другое. Но есть закон гостеприимства.
Мой гость подошёл близко-близко, обнял меня за талию и шепнул щекотно на ухо:
– Пойдём?
– Пойдём, – только и смогла ответить я.
Что можно сказать о том, что произошло там, наверху. Да ещё так, чтобы не скатиться в пошлость. Тем более я помню лишь своё прерывистое дыхание, стоны, ногти, впивающиеся ему в спину, и волны того, что заставляло меня прерывисто дышать, стонать и царапаться.
Утро было солнечным и на удивление тёплым. Снег слегка подтаял, а земля была покрыта серой мокрой слякотью. Несколько психованных птичек голосили с веток деревьев. Да, утро было замечательным. Незнакомца рядом не оказалось, чему я была искренне рада. Терпеть не могу этих утренних разговоров. Правда я надеялась, что он спёр не слишком много из моего дома. Конечно, воровать у меня почти нечего, но…
Однако никуда он не делся, просто сидел в моём кресле и читал единственную в моём доме книжку.
– Уже проснулась? А я думал, что смогу тихонько улизнуть, пока ты спишь.
– Я тоже так думала. Завтракать будешь? Или ты уже?
– Уже. Как звать тебя, хозяйка?
– Имя мне дать не удосужились. Обычно называли просто Рыжей.
Рыжей меня стали называть, когда я занималась своей первой профессией, до этого я была просто никем, но об этом я редко упоминала, хотя думала достаточно часто.
– Та самая Рыжая?
Я кивнула. В горле пересохло. Прошлое никуда не ушло. Когда-то я была наемной убийцей, а ещё раньше проституткой. В общем, известной в определённых кругах женщиной.
– Так я в гостях у живой легенды, – продолжил Беглый, – Судя по тому, что я слышал на заднем дворе должно быть огромное кладбище неосторожных путников, решивших попросить ночлег в этом милом гостеприимном доме. Я сам-то выйду отсюда живым?
– Не всем слухам стоит доверять. А ты мне свое имя, конечно, не скажешь?
– Не думаю, что это будет разумно.
– Тогда я буду называть тебя просто Беглым. Ты не возражаешь?
– Нет, я не против.
В этот момент на сцену вышла нищенка, которую я приютила. В моей белоснежной свободной одежде она напоминала лесную нимфу. Девушка стояла в дверном проёме, не решаясь сделать шаг ни вперёд, ни назад. Она пыталась что-то пролепетать, но будто онемела, не могла справиться с дрожью в пальцах и была готова заплакать.
Я подбежала к девушке, обняла за плечи и стала что-то монотонно успокаивающе бормотать, довела до кресла, усадила и дала кружку с ледяной водой. А когда она пришла в себя, спросила:
– Девочка моя, что случилось?
Она горько заплакала. Чёрт, ну и дура же я. Нельзя себя так вести после того, как была бесчувственной тварью.
– Мне очень жаль. Успокойся, ну перестань. Рассказывай, я всё выслушаю. Только перестань…
– Я хочу домой. Меня украли. Я сбежала… А потом была улица. А там, там ужасно.
Она больше ничего не сказала, только извинилась и ушла в комнатушку, где обитала.
Я занялась обедом.
Это было бы смешно, если б не было так грустно. Больше всего мой дом теперь напоминал психушку на выезде. Нимфа в действительности оказалась патологической лгуньей. Каждый день её история кардинально менялась, обрастала новыми подробностями, каждую из которых она с наслаждением смаковала. Жалеть я её больше не порывалась, просто оставляла всё, как есть. С Беглым тоже не ладилось.
Так прошёл месяц. Холодный зимний месяц, полный ледяной вежливости и морозного отчуждения. Благодаря Беглому у меня появилось немного свободного времени. Он не спрашивал, нужно ли что-нибудь сделать, просто делал, благодарности не ждал, только смотрел, порой, как дикий зверь. Я не понимала, почему хочу, чтобы он был рядом.
Свободное время я тратила на ежедневные прогулки по заснеженному зимнему лесу. В одиночестве я была почти счастлива. Бывало, как в детстве долго-долго смотрела на солнце, пока не краснели и не слезились глаза. Вдыхала сладкий морозный воздух полной грудью. Как весёлая дворняжка носилась среди мелких кустарников. Чувствовала себя живой. Почти счастливой.
Однажды во время такой прогулки у меня появилось неприятное ощущения, будто за мной наблюдают. Разозлилась. Для меня были очень важны эти часы полного одиночества. Я повернула к дому. Так как следила за мной Нимфа, обнаружить её оказалось делом несложным. Пришлось поговорить.
– Какого чёрта ты за мной следила?
– Ты сама мне сказала: "Придумай, чем себя занять". Вот я и придумала. Чего тебе ещё от меня надо?
– А полезным ничем заняться не хочешь?
– Полезным у нас занимается твой нелюдимый любовник. А мне надоело сидеть в четырёх стенах.
– А в чём проблема? Перед тобой бескрайний мир.
– Ты меня выгоняешь?
– А ты уйдёшь?
– Нет. Мне некуда.
– Тогда тебе лучше замолчать.
Ужин прошёл мирно. Обсуждали морозы, дом, хозяйство, даже строили планы на будущее. Сначала я неохотно кивала, а потом меня затянуло в этот трёп. Разошлись за полночь. Я вспомнила, как можно радоваться мелочам.
Мне снился волшебный сон. Там не было крови, боли, грязи, одиночества. Там был смех, танцы, прекрасные дамы, храбрые рыцари. И мне было так легко, как никогда в жизни. Я была в центре всего этого великолепия, кружилась в огромном облаке воздушного невесомого платья. В три часа ночи я открыла глаза, всё волшебство мгновенно рассеялось. Беглый лежал рядом, спокойно дышал, положив руку на моё горло. Я накинула первую попавшуюся хламиду и спустилась, чтобы глотнуть воды. Холод выше груди заставлял меня дрожать как осиновый лист.
Сделав глоток, я подняла взгляд и увидела во тьме два горящих глаза. Сердце перестало стучать. Мир остановился. Нимфа сделала шаг навстречу и еле слышно прошелестела:
– Прогони его, если хочешь жить. Он убьет тебя. Ты ничего не изменишь.
– Нет. Я знаю. Но я хочу узнать, чем всё закончится, не смотря ни на что.
Мы разошлись в разные стороны и никогда больше не вспоминали об этой встрече.
С весной пришла простуда. Точнее дрянь, которая сначала казалась простой простудой. Три красных носа, три красных горла. Первой слегла Нимфа. Она болела со смаком. Капризничала, плакала, пила чай с мёдом. Когда я бегала, выполняя прихоти этой плутовки, у меня проявились первые признаки недомогания. Но я решила их проигнорировать. А через несколько дней состояние Нимфы усугубилось: сильно поднялась температура, она стала терять сознание и совсем ничего не соображала. На следующий день я нашла Беглого возле дома во второй стадии. Горячего как печка и без сознания. Три дня прошло в жутком кошмаре. Мне становилось всё хуже и хуже, но я пыталась держать себя в руках, я очень боялась, чем может кончиться эта дрянь, если я тоже слягу.
А на четвёртый день я так и не смогла поднять с кресла, на котором уснула. Я оказалась в небытии. Моё сознание поглотила мгла. На долгое время в моей голове поселились
