Сеяна, а может ещё и из-за маниакальной мысли унизить его, Пилата Понтийского, женитьбой на не слишком красивой и молодой женщине, только и говорила об этом. Она тоже хотела его видеть и говорить с ним. Не проходящие которую неделю кровотечения, тоска и меланхолия не поддавались знаменитым лекарям, и она почему-то была уверена, что этот чародей её вылечит.
Очнувшись от своих дум, Пилат тяжело поднялся и медленно направился в свои покои. Влажная прохлада на мгновение напомнила ему руки его первой жены. Боль в голове слегка утихла, уступив место щемящей тоски в душе. Постаравшись взять себя в руки, он взял один из свитков и улёгся на ложе. Вскоре свиток выпал из его руки, а самого префекта сморил сон.
Новый день принёс прокуратору новые сведения. Иисус, греческое произношение его еврейского имени Иешуа – неблагозвучное для римлянина, которого называли Мешиах – Мессия – Царь – Помазанник – Спаситель, смог накормить семью рыбинами и семью хлебами четыре тысячи человек, пришедших послушать его слова на близлежайшей горе о любви к Богу, к ближнему, об истине, о рае. Некоторые умеющие писать, записывали его слова, обращённые к богу на хрупких листах пергамента: «Отче наш, сущий на небесах…», чтобы позже повторять их как молитву. Он призывает любить врагов и не отвечать ударом на удар. Он говорит, что вожделеющий взгляд уже есть прелюбодеяние, а гнев на брата подлежит Геенне огненной. И что просящему надо давать и не отвращаться от хотящего занять у тебя денег. Что никогда не надо клясться ни небом, ни землёй, ни Иерусалимом, ни своей головой. Он говорит, что разводящийся с женой, не имеющей вины прелюбодеяния, подаёт ей повод прелюбодействовать. Что если соблазняет тебя глаз – его надо вырвать, а если рука – отсечь. Что относиться к людям надо так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Что один Бог может судить и карать. Он может ходить по воде, что показал своим ученикам. Один из них тоже хотел пройти по воде, но от недостатка веры не удержался на водной глади. Он может превращать воду в вино, что показал на одной свадьбе в Кане в Галилее (правда, втихую поговаривали, что это была его собственная свадьба – свадьба потомка царской крови иудеев с женщиной царской крови египтян, женщиной, которая была главной жрицей храма Исиды, чье прошлое не могло не шокировать добропорядочных иудеев), усмирять бури, изгонять бесов словом и болезнь прикосновением. Наконец, не так давно он воскресил умершего не задолго до этого иудея Лазаря, которого родные не только запечатали в гроб, но уже и оплакали. Иисуса встречали как спасителя Иудейской земли и, как шёпотом передавали шпионы друг другу, не решаясь высказать грозному префекту, как царя Иудейского. Ибо всем римлянам, находившимся здесь, были известны предсказания пророков о рождении и воцарении царя Иудейского. Все римляне были в курсе, что иудейские первосвященники, да и сами иудеи с нетерпением и надеждой ждут царя, который бы избавил их от власти Рима и принёс мир на землю Иудеи, возродил могущество и богатство, каковое было при легендарном царе Соломоне. Пилат собирал эти сведения, отбрасывал самые фантастические и неподтверждённые доносы и отсылал царю Ироду и в Рим кесарю Тиберию. Как говорил этот Иисус – кесарю кесарево, усмехался Пилат. В последние дни сведения о нём поступали всё чаще и чаще. Удивительно было то, что Иисус направлялся в Иерусалим, а не в Рим – заявить кесарю о своих правах. Пилат стал чаще задаваться вопросом, кто же все-таки был этот сын плотника? Да и плотника ли? Ведь это еврейское слово имело и второе значение – посвящённый. Действительно ли он был сыном Бога, посланным его матери непорочным зачатием, авантюристом с небывалым даром удачи и актёрства или иудейским царём? В непорочное зачатие Пилат не верил. Воспитанный на легендах и мифах о непорочно зачатых Юпитером, Аполлоном и другими богами детей, подвигах полубога Геракла и других греко-римских сказаниях, ничего подобного он в жизни не встречал. На авантюриста Иисус тоже не походил: за три года, что он слышал о нём, слишком много свидетелей подтверждали его чудеса, и ни один не говорил о том, что чудо не удалось. Были, правда, слухи, что он обыкновенный маг, обучившийся в Египте разным фокусам, заклинаниям и молитвам. Но веру простых людей нельзя купить просто демонстрацией ловкости рук. Требуется еще что-то – чудо, чтобы тебя ждали, тебе надеялись и в тебя верили. Более того, этот сын Человеческий, как он себя называл, имел учеников, которые тоже творили чудеса силой веры. Правда, не в таком масштабе. Значит, остаётся царь Иудейский, которого ждали как избавителя от римского владычества. Ну, что ж. Одно нелестное слово о кесаре, одна попытка поднять бунт против власти, и Пилат схватит его и заставит говорить, кто он есть такой.
Волнения, вызванные дошедшими слухами о беспутстве во дворцах кесаря и самого кесаря, поражением в очередной приграничной стычке, пришествием спасителя-царя приводили к стихийным бунтам на улицах Иерусалима. Во время очередного столкновения некий торговец-зелот Иисус бар-Рабба, непутёвый сын учителя-фарисея, изредка промышлявший разбоем, за что часто был ловим римской стражей, пытался подговорить торговцев не платить налоги сборщикам. Его слова о том, что некий сборщик податей, мытарь Матвей, прозываемый Левием, бросил деньги от налогов на дорогу и пошёл за Иисусом, и слушал его проповеди, разжигали в соотечественниках бунтарский дух. Демонстрация силы в этот раз не помогла. Пришлось её применить. В результате столкновения на центральном рынке Иисус бар-Рабба с криками: «Смерть римлянам!» убил одного из воинов. Однако крик центуриона о том, что сюда пригонят конницу и перебьют всех, кого достанет меч, возымели действие. Торговцы не воины, и они предпочли разбежаться. В руках римлян остался Иисус бар-Рабба с окровавленным ножом-сикой и несколько других бунтовщиков.
Серое течение дня, прерываемое только сообщениями о Спасителе, сегодня снова было прервано. И довольно грубо. Запыхавшийся шпион ворвался прямо на колоннаду, где Пилат имел обыкновение заниматься делами: читать и диктовать бумаги или допрашивать заинтересовавших его преступников. Вот и сейчас он диктовал очередное послание кесарю в Рим, когда его так неожиданно прервали. Безразличие к жизни не победило впитанные чуть ли не с детства муштру и привычку к порядку. Выполнению долга не препятствовали ни болезнь, ни смены настроения, связанные с ней. Железной рукой он правил в Иудее, за что его ненавидели и боялись все, кто тут проживал. Прервав диктовку писцу, он грозно взглянул на нарушителя. Шпион, знавший, как и все во дворце, о переменчивом характере Пилата и о вспышках его ярости, тут же бросился на колени.
- Выслушай, великий префект, - с мольбой протянул он руки к встающему Пилату. – Это о Иешуа Галилеянине, - сказал он тише, опустив голову.
Пилат сел. Взмахом руки он отпустил писца, слуг и рабов, оставив у дверей только стражу.
- Что ещё сотворил этот сумасшедший, что ты пришёл сам, а не доставил отчёт, как всегда?
- Это очень необычно и серьёзно, - не поднимая головы и не вставая с колен, проговорил шпион. – Иешуа Галилеянин выгнал всех торговцев из Храма Давида. Он бил их столы и кричал, что это дом его отца – Бога, а они превратили его в рынок, хлев и меняльную лавку. Он кричал, что в храме надлежит молиться, говорить с богом, а не торговать и держать животных. Жертвенные голуби разлетелись как песок во время песчаной бури, а монеты валялись под ногами и втаптывались в грязь. Не только варварские медяки и наши священные шекели, но и римское серебро. Префект, ты бы видел, что он творил! Все эти толстобрюхие торговцы как семечки высыпали из дверей! Шум стоял, что и тебе, наверно, было слышно.
- Да, волнения я слышал. Но не думал, что ваш Иисус может быть его причиной. Он всегда был кроток, судя по твоим отчётам. Даже фарисеев он не лупил по спине. Даже саддукеев.
- То было раньше. Сегодня он говорил о том, что этот Храм, Давидов, он может разрушить и отстроить в три дня.
- Вот это да! Если он такой чудесный мастер, почему бы ему не придти ко мне? У меня много зданий и дорог нуждается в ремонте.
- Он объяснял это нематериальным.
- То есть?
- Он говорил об истине Храма Давида. О Храме Истины.
Пилат задумался. Что-то всё же в этом Иисусе из Вифлеема есть. Простой сын плотника не может быть философом. Может, всё же, посвящённый? Он снова пожалел, что не может с ним встретиться.
- Донесение из Галилеи, префект.
Высокий светловолосый воин атлетического сложения от дверей прямиком направился к префекту. Не обращая внимания на стоящего на коленях шпиона, он подал префекту, преклонив колено, свиток с печатью царя Ирода на верёвке. Префект развернул донесение. Писал ему его знакомый ещё по учёбе в военной школе, а теперь ставший вельможей при дворе кесаря. Находясь в данное время по делам при дворе Ирода, он предупреждал Пилата о новой беде Иудейского царства: набирают силу последователи Иисуса, называющие себя галилеянами. А после того, как дочь Иродиады, Соломея, подговорённая своей матерью, потребовала за свой танец на пиру Ирода голову Иоанна Окунателя на блюде, возмущённого женитьбой Ирода на бывшей жене его брата, разведённой по римским, но не по иудейским законам, последний впал в помрачение ума. Поскольку первая его жена была не абы кто, а дочерью царя сопредельной державы, и развод с ней грозил нешуточной войной и так обескровленному Риму, Ирод, на которого заботы сыпались как из рога Фортуны, стал говорить, что Иисус - это Иоанн, который воскрес и пришёл за ним, чтобы покарать его. Он заперся в своих покоях, и даже свою новую жену Иродиаду не подпускал к себе. Он очень зол на Пилата за то, что тот не поставил его в известность о том, насколько могущественно влияние Иисуса на толпу. Друг советовал Пилату быть осторожнее. Сейчас царь вроде бы пришёл в себя. Даже собирается почтить своим присутствием в Иерусалиме иудейский праздник Пейсах, который скоро наступит. По Иерусалиму ходят слухи, что царь тайно сговаривается с иудейскими первосвященниками о том, как бы незаметно убрать этого Иисуса. Но те на незаметно не согласны. Иисус переиначил их верования, не оправдал надежд на восстание и уничтожение власти Рима, а, значит, должен быть казнён. И казнён публично, с шумом, поруганием и самым постыдным образом – на кресте с прочим сбродом: ворами и убийцами. Пилат закончил чтение и задумался. Кто же, всё-таки, этот человек, никому не причинивший зла, кроме как побил – и побил ли? - недавно торговцев в Храме? Но они того заслужили. Даже в развращённом Риме в храмах торговля была запрещена, а животные присутствовали только в качестве жертвоприношения. Здесь же первосвященники жили не хуже самого императора, имея виллы на берегах рек и озёр, золота в изобилии на столе и в одежде, слуг и наложниц, которых прятали в темных комнатах подальше от глаз обычных людей. Кто же он, которого так ненавидят фарисеи, сами далеко небогатые люди, которого в каждом городе преследуют саддукеи, надменные аристократы и пренебрежительные разбогатевшие торговцы, которого так любит народ, и боятся первосвященники?
Взмахом руки Пилат
