ты и твои солдаты ненавидите Иудею? С какой радостью вы выбили бы из моего народа все до последнего гроша и выбросили в пустыню? Думаешь, слова этого Иешуа о Боге, истине и любви к ближнему не нашли отклика в моём сердце? Но представь, если он будет жить, толпы людей будут ходить за ним стадом. А кто будет работать, и отдавать вам налоги, которых кесарь вовсе не отменял? Кто будет приносить жертвы в нашем Храме, чтобы Бог не прогневался на нас ещё больше? Я не хочу видеть резню на улицах Ершалаима, я не хочу, чтобы Рим поглотил Иудею, как он это сделал с другими покорёнными странами. Смерть Иешуа объединит иудеев…
- Против нас? – вставил Пилат, грозно хмуря брови. – Я понимаю твою мысль, и мне она не нравится.
- Нет, не против вас, а вместе с вами. Иудея будет Иудеей в составе Рима, а не его служанкой, рабой.
- Хоть твои слова и противны моей душе, но ты прав. Однако, если я буду вынужден, я поступлю так, как скажут жители Иерусалима.
Иосиф Каиафа наклонил голову и повернулся, чтобы уходить.
- Так всё же, кто тот человек, который сказал тебе, где завтра следует искать Иисуса? И что он получил за это?
- Ты хочешь это знать?
- Да, я хочу знать имя того, кого будут проклинать больше меня.
- Что ж. Это любимый ученик Иешуа, самый пылкий и верный его последователь. Зовут его Иегуда Симеонов Ушгуриуд. Получил он тридцать тетрадрахм, чтобы помочь жене своей, Марии, и сестре её, Марфе. А также чтобы раздать милостыню от имени Иешуа. По крайней мере, это его слова.
- Иуда… Да, жаль мне его. С завтрашнего дня он будет проклят не только на земле, но и на небе. И это всё из-за тридцати серебряных монет? Паршивый раб стоит пятьдесят.
- Как я сказал, у каждого на этой земле своя миссия.
Он поклонился и медленно и с достоинством вышел.
Пилат походил ещё некоторое время по колоннаде. Наконец, он обратился к стоящему у дверей воину:
- Позови мне начальника стражи.
Солдат стукнул копьём в пол и вышел передать распоряжение префекта.
Когда начальник стражи пришёл, префект сидел на своём месте и просматривал свитки с записями своего разговора со шпионом.
- Сегодня ты получишь приказ об аресте Иисуса из Галилеи, называемого Спасителем. Завтра вечером ты пойдёшь к Иуде Сикариоту. Адрес тебе даст Иосиф Каиафа или его тесть, Ана. Оба едины в своей ненависти, - пробормотал он. – Иуда тебе покажет, куда следовать, чтобы произвести арест.
- Сколько для этого ареста взять людей и куда после поместить арестованного? – безразлично спросил начальник стражи.
- Вместе с Иисусом будет человек десять. Возьми один отряд. Если Каиафа захочет тебя сопровождать и сам произвести арест, не препятствуй ему. Приведёшь его потом туда, куда тебе скажет Каиафа. Нет. Приведёшь его ко мне. Дело об оскорблении кесаря должно рассматриваться римским судом. Иди.
Начальник стражи вышел.
Новый день не принёс облегчения от жары, стоявшей уже около месяца. Духота делала людей злыми и лишала способности трезво мыслить. Ожесточение заставляло искать виновных в их бедах. Тайные нашёптывания шпионов священников и вовсе сбивали с толку. Пришествие, как считалось, царя Иудейского, не принесло облегчения иудеям. Римский префект никуда не делся, а римская власть всё ещё требовала отдавать себе налоги. Науськанные саддукеями люди роптали. И когда ближе к вечеру стало известно, что Иуда привёл стражников к Иисусу, и его арестовали, город заволновался. Ещё недавно встречавший своего, как казалось спасителя, триумфом и выстилавший перед его ослом дорогу пальмовыми ветвями, теперь город насупился, насторожился и, похоже, сожалел о своей поспешной радости.
Несмотря на приказ Пилата, Иосиф Каиафа настоял, чтобы Иисуса отвели сначала к Эльханану, его тестю. Эльханан ни во что вмешиваться не хотел. Он единственно хотел окончания всего этого, поскольку с появлением Иисуса почтения к священникам стало меньше, недовольных больше, а в храмовую сокровищницу поступало все меньше и меньше шекелей. Созванные в спешном порядке люди должны были присутствовать при его разговоре с Иисусом, чтобы видеть триумф священников и жалкое поражение бывшего кумира, чтобы стройный крик о казни дошёл до префекта, и он принял решение о казни мешавшего им выскочки, какими бы словами этот выскочка ни прикрывался.
- Ответь мне, - обратился Эльханан к Иисусу. – Чему ты учишь людей? Чему учат твои ученики? Почему ты называешь себя Богом и Божьим сыном? Ты разве не знаешь, что Бог у нас один, и мы следуем тем писаниям, которые дал нам праотец наш Моше, получив их от Него? Это мы учим людей соблюдать божьи заповеди, а не ты – сын простого плотника, нигде и ничему не учёный!
- Если бы вы были дети Божьи, то делали бы Божьи дела, - отвечал Иисус. – А не искали причин очернить и убить меня. Если бы вы были дети Божьи, вы бы услышали мои слова, приняли бы и полюбили меня. Вы соблюдаете закон Моше, забыв его дух. Вы следуете букве в любой его мелочи, забывая, что Богу нужны не обряды, а душа ваша. Не я пришёл к вам. Бог, отец мой, меня направил. Вы не понимаете моих слов, потому что не хотите их слышать. Сейчас в вас говорит не Бог, а бес. Если бы вы раскрыли сердца ваши моим словам, то вам и смерть была бы не страшна. Поскольку смерти нет. Есть только вечная жизнь.
- Ты хочешь сказать, - вскричал Эльханан. – что и Авраам, и Давид, и Илия, и прочие пророки не умерли? Что они живы? И после этого ты говоришь, что бес в нас? Да ты сам Мастема! «Кто уверует в меня, тот спасётся», - это твои слова! Кем ты себя возомнил? Может, ты скажешь, что ты и есть сам Бог?
- Нет, Эльханан, я сын Божий и сын Человеческий. И я сам ничего не говорю. Бог говорит с вами через меня. Я никогда не таился, я всегда говорил с людьми, как сейчас с вами. И почему вы спрашиваете меня? Спросите людей, с которыми я говорил. Их открытые души приняли мои слова. Они поняли, что я им говорил.
Тут один из священников, стоявших ближе всех прочих к Иисусу, с размаху ударил его по лицу.
- Как смеешь ты, плотников сын, так разговаривать с первосвященником? Смири свою гордыню перед служителями Господа!
Иисус кротко улыбнулся, приложив к покрасневшей щеке руку.
- Загляни в свое сердце и скажи, что я не прав, - произнес он. – Если я не прав, докажи мне. А если я прав, то почему ты меня ударил?
Священники заволновались, заговорили все разом. Эльханан поднял руку, призывая к тишине.
- Ведите его к Иосифу Каиафе, - приказал он. - Но сначала его надлежит связать.
Слуги кинулись к Иисусу с верёвками и вывели его, связанного.
- Ведите его в Сангедрин! Туда же приведите свидетелей его вины. Он слишком ловок, его слова слишком запутанны. Тут нужны мудрые священники, которые поймут его лукавство.
Стража, подхватив Иисуса, вместе с толпой направилась к Сангедрину, на Храмовую гору. Перед зданием толпа собралась ещё больше, чем та, что сопровождала Иисуса на всём протяжении его пути к Эльханану. Внутри собрались все священники Иерусалима, настроенные приговорить его, чего бы это ни стоило. Подговорённые лжесвидетели находились тут же, скрываясь за спинами соплеменников.
- Вот, уважаемые, перед вами стоит Иешуа, называемый многими заблудшими душами Мешиахом, - обратился Каиафа к священникам, стоявшим вокруг Иисуса. – Мы все знаем его вину. Однако требуется для вынесения приговора озвучить обвинения, предъявляемые ему, вызвать свидетелей и вынести приговор. Призовите свидетелей его слов.
Слуги священников вышли и ввели за собой двух мужчин.
- Скажите нам всем, что говорил Иешуа про Храм Давида?
Один мужчина замялся, теребя край своей одежды. Другой, не глядя на Иисуса, тихо сказал:
- Он говорил, что может разрушить Храм и отстроить его в три дня заново, - и, глядя в пол, тихо добавил. – Он сказал, что он Бог и Божий сын.
- Он так сказал?
- Да, - ответил первый, не переставая мять свою одежду.
- Вы все слышали? – обратился Каиафа к священникам. – Что же ты скажешь? – Он повернулся к Иисусу. Но тот молчал.
- Почему ты молчишь? Они говорят правду?
Но Иисус продолжал молчать. Тогда вперёд вышел священник с белой от возраста головой и, простирая к Иисусу руки, сказал:
- Богом единым прошу, ответь, ты ли Мешиах, сын Божий? Ты ли царь Иудейский, обещанный нам пророками?
Иисус поднял на него глаза и ответил:
- Ты сам дал ответ на свой вопрос. А вам я теперь вот что скажу: отныне вы увидите меня, сына человеческого, сидящего рядом с Богом и идущего к вам через века по небу. Милостию Божией я вас прощаю.
Услышав последнюю фразу, Каиафа вскочил и, разорвав на себе одежду, закричал:
- Это ли не богохульство? Что ещё нам надо? Все мы слышали его слова! Каково ваше решение?
Священники заговорили все разом. Наконец, престарелый священник, спрашивавший, не Мешиах ли Иисус, ответил:
- Никто не вправе приписывать себе Божий замысел и говорить от имени Бога. Этот человек богохульник. Он смущает народ своими речами, он лечит в шаббат, когда каждый правоверный иудей должен отдыхать и посвящать этот день только мыслям Богу нашему. Он не почитает наши обычаи, установленные предками нашими и освящённые прародителем нашим Авраамом, хотя сам он и называет себя иудеем. Он прощает падших женщин и общается с ними и с язычниками как с равными. Он не соблюдает постов. Наш приговор – пусть исполнятся его слова. Он должен быть казнён. И казнён немедленно.
- Мы не можем казнить в праздник, - сказал Каиафа. – Этот человек нарушил не только наши обычаи, но и посягнул на власть царя и кесаря, когда стал называться царём Иудейским. Поэтому судить и казнить его должен римский суд. Я призываю вести его в преторию, к Пилату.
Под одобрительный гул Каиафа, связанный Иисус, священники и толпа направились к Пилату. Пилат встретил их на ступенях претории, поскольку в честь праздника правоверные иудеи не захотели осквернить себя нахождением в доме язычника. Увидев связанного Иисуса, Пилат вспомнил слова его учителя философии в военной школе: будьте осторожны с вашими желаниями, они имеют свойство исполняться. Тогда он не понимал смысла этих слов. Но теперь, когда его желание исполняется, он захотел, чтобы этого никогда не было. Он хотел говорить с Иисусом и вот, теперь у него есть такая возможность. Ревущая толпа, настроенная растерзать арестованного, непреклонный Иосиф Каиафа, который пойдёт на всё, лишь бы добиться своего, лишь бы не запятнать всесилия своего священства, лишь бы не отдать и пяди его могущества, власти и богатств, права толковать Закон Моисея к своей выгоде, и Иисус, покорно стоящий, как овца, ведомая на заклание. Иисус, который ни слова не говорил в свою защиту, который не обличал ложь и лжесвидетельства первосвященников и нанятых свидетелей, который не призывал толпу поверить ему - всё это казалось кошмаром после триумфального шествия этого человека всего три дня назад. Он должен проснуться. Пилат тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и внезапно нахлынувшую боль.
- Чего вы хотите? – обратился он к священникам. – В чём вы обвиняете этого человека и чего хотите от меня?
Вперёд вышел один из священников и сказал:
- Ты префект в Иудее. Ты закон в Ершалаиме. Если бы этот человек был безвинен, мы бы не привели его к тебе. Суди его и поступи по закону.
- Что он совершил? Почему вы не хотите судить его сами?
- Он нарушил не только наши законы. Он посягнул на
