тёплому южному солнцу: отогреться, оттаять душой и телом, нанести себе шоколадный загар, чтоб созерцать своё красивое, отдохнувшее тело. Каждому хочется похвастаться: как отдыхали? Где отдыхали? Где можно лучше провести долгожданный отпуск? Похвалиться своим загаром перед "бледными поганками", как мы, северные люди, себя именуем. Особенно гордятся смуглостью женщины перед мужским полом, оголяя свои члены тела, вызывая на секс. Все красавицы!
Ну, как тут корить Непродажную Шкуру? И она не раз хвост отворачивала. Крутила и вертела перед носом своего возлюбленного кобеля – вот и понесла. Что тут скажешь? Обдурила нас природа…
Бабьё, конечно, хитрее. Они подкладывают своё тело под мужика для удовольствия. О рождении детей не задумываются. Дети только по плану рождаются. А если и случился казус случайный, то стараются избавиться правдами и неправдами. Что им до Шкуры? Они же только о своей шкуре думают. Тут и задумаешься: кто благороднее человек или зверь? А если родят, то часто не кормят грудью. Опять же свои груди для удовольствия сохраняют. А то, как же? Мужик любить не будет. А если нет грудей, то увеличим. Где в грудях молоку взяться? А что дитя? Оно на искусственных подкормках вырастит, но здоровым богатырём не станет. Где уж здоровым в армию пойти служить для охраны недоступных границ родины? А зверь тем и здоров, что щенков мать своим молоком кормит. Вот и сравни: у кого больше достоинства? Получается собака выше по инстинкту, чем человек, так как он своему ребёнку - «спиногрызу» с самого рождения резинку в рот суёт. Ешь! Не хочу!
-Возьми, милый! Ешь, пей и расти на казённых и искусственных хлебах. До роста ли тут. Одни заморыши пошли. А когда в ум войдут, начинают себя всякими препаратами кормить, чтобы мускулы выросли. Поговаривали в городе, что несколько культуристов преждевременно умерли. Вошли в моду японские единоборства: дзюдо, айкидо, ушу. Бокс и борьба – это, само собой разумеется. Жил-жил богатырь - и вдруг внезапно в 40-45 лет не стало мужика. Перевёлся русский мужик – на соске вырос. Обессилил. Запил. Загрустил. Тоска по настоящему делу гложет. Одно: "купи-продай". А доход: «шиш» с маслом. А иной раз и без масла ничего.
Одно осталось собакам позавидовать. Их житьё-бытьё куда пригляднее, если хозяин хороший. Ну, а если нет такого, то тоже ничего. У каждой дворовой свой мусорный контейнер имеется, где можно поживиться, даже мясом или рыбой. На крайний случай и кость сгодится, чем ничего.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РАЗДОР
Пока судили да рядили, два месяца «корова языком слизала». В один из дней наша золотокудрая Непродажная Шкура засуетилась. Давай рыть пол лапами, гнездиться. Тут всё пошло в ход: фуфайки, подстилки, пелёнки и старьё из гаража, даже солдатская шинель, побитая молью, пригодилась. Как-никак сука щенится. Захлопотали домочадцы: загрустили, затосковали – срывается долгожданный отпуск. Не быть, видимо, сей год ему. Пропал год. Корить меня стали за мою жалость ко всему живому. Даже вытравить у меня эту жилку пытались. Ну, думаю, спасаться надо нам с Непродажной Шкурой. А то, гляди, обе на помойке окажемся. Крупный разговор однажды произошёл со всеми домашними мужиками. Спутаться с кобелём просто, а вот ощениться честь по чести куда сложнее.
- Нечем тебе, баба, больше заняться? О внуках душа ноет, видимо. Завела тут псарню,- процедил сквозь усы глава семейства.
-Не пройти и не проехать из-за этого «полового» коврика. Ишь откормила медведя. Кругом пух да ость одна. В люди не показаться – аромат уж далеко не из Парижа,- вопил старший отпрыск. Он чистюля, конечно. Но только внешний лоск и видел, а душевных качеств ни на грош.
-Зачем я вас, дармоедов, кормила и поила, "кобели человеческие», пьянь ненасытная, я лучше б сто таких, как Непродажная Шкура, выкормила и вырастила. Она к дому мордой лица повёрнута. Какое-никакое домашнее тряпьё сторожит. А что касается вас: всё из дома зенками на улицу смотрите. Скотина помнит, кто её кормит и поит, где её кормят и поят, она галопом домой бежит, а вы? Вы в подмётки ей не годитесь,- не стесняясь в выражениях, распекала я своих.
Короче, сбежал люд из дома, наверное, спасался от собаки. Хотя… что от неё спасаться? Они, когда и собаки не было, к дому им тропу замело. В любовные истории кинулись. А что мать? Каждый из них думал, что там им золотые хоромы предоставят и еду на блюдечке с золотой каёмочкой. Врата расписные откроют. А они будут ходить в белых носках по паркету. Порадоваться бы мне за это, да только всё с годами оказалось с точностью да наоборот. Старшего тюрьма ждала, среднего - грабёж и сумасшествие (психиатрическая больница), младший еле-еле от «финки» уцелел – хирурги откачали. Ну а что касается главы семейства, сгинул в неизвестном направлении, неизвестно с кем. Ох, любил куражиться, да погулять. Нашёл под старость зазнобу и канул в лету.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
ЩЕНЕНИЕ
Пока в доме шла перепалка, Непродажная Шкура стала выкидывать своих сосунков. Первым появился на свет пегий кобелёк. Вот тут и выяснилось доподлинно, что папаша его и есть Парфушкин кобель «сборщик бутылок». Нужно было срочно на шеи банты с кличками надевать, чтоб не перепутать, кто за кем следует. Они ж, как саранча – не разберёшь, особенно если одной масти ненароком. Ну, думаю, возьму за основу кинофильм « Белое солнце пустыни», где много разных туркменских и узбекских имён персонажей. Опытные кинологи говорят, что собакам нужно клички давать по их месту обитания. Например, ротвейлерам и доберманам дают клички со слов немецкого языка, бульдогам, бультерьерам – с английского, а собакам с гор Казбека и Гималаев, песков Кара-Кума лучше подходят клички из тюркских языков. Даже слухи проходили в кинологической ассоциации, что де такие собаки с кличками мест обитания жизнеустойчивее. Такова примета.
Итак, первым появился Абдулла – это был мощный и крупный щенок.
Очень уж запоминающиеся имена из знаменитого фильма. Шедевр, а не картина. Раритет среди современных фильмов – пустышек мыльных.
Заскулил пегий Абдулла. Лижет его сука, холит. Всячески вертит и крутит своим носом – туфелькой. Здорово её нос в профиль схож был с дамской туфлей. И так подкинет своего кобелька-щенка и сяк швырнёт. Ну, думаю, хана Абдулле с такой неуёмной матерью.
Завертелась сука, закрутилась спиралью, лижет себя со всех сторон: то лапу свою задерёт кверху, то по морде лица проведёт лапой, будто виноватится передо мной. Вдруг клочья шерсти своими клыками начнёт выдирать, словно расчёсывается. Это она тёплое логово своим отпрыскам готовит. А что уж стыдиться? Новая жизнь появляется на Белый Свет. Дело сделали они с кобелём - решай владелец-это твои проблемы, хозяин.
Худо собаке! Худо! Первый раз, как в первый класс. Но самое главное без акушерки сама справляется. Эх, мудра природа. Главное ни звука не произносит, только изредка поскуливает. Вскоре следом за Абдуллой появилась белая, как снег, Гюльчетай. И щенилась и щенилась сука. Так ощенилась десятью за один день. Я успевала только-только вспоминать клички и навязывать банты. Тут появились Лейла, Зухра, Гульсамига, Зарипа, Зифа, Зульфия, Ильдар, и последним был самый маленький Сеид- Чайник, малость с глупецой. Что делать? Сразу в одной квартире оказалось одиннадцать голов зверей. Как я с ними разберусь? Похоже, дала моя любовь к живому осечку. Мало того потеряла всех друзей, испортила отношения с родственниками и соседями. Но, как говорится, «велика беда начала», да и «где наша не пропадала? Пробьёмся, как на фронте. Тяжело любить собак, а ещё тяжелее их терять.
Помнится мне: было это в глубоком лесу, на 209 километре по финской дороге.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЖЕСТОКАЯ СХВАТКА
Ничего плохого не предвидилось в этот прекрасный солнечный, таёжный день. Ярко светило солнце круглые сутки, и было так светло – читай книгу. Где-то на далёком озере крякали утки, каркал над макушками елей и сосен одинокий ворон, стрекотали белобокие сороки, извещая какие-то новости, там и сям шуршали в камышах кулики в ерике, шелестела между дерев сова – всё жило и шевелилось в короткое полярное лето. Тайга была насыщена жизнью, весёлым пением птиц и могуществом животных.
А вот и пробежал совсем юный заяц, который не знал пока опасности, которая могла встретиться на его пути в виде лисы,а, может,совы или ястреба. Он резвился среди можжевельника, вереска, черники и брусники: подскакивал то к одному, то к другому кустику, и, мне показалось, что-то с них срывал: то ли ягоды, то ли листики своим стариковским, будто беззубым, ртом.
Меня клонило ко сну. Это был морошковый период. А в этот год её было так много, что по поводу этого у меня экспромтом пролетело в голове:
Выросла морошка красная,
Словно розы у озёр.
Нипочём тайга ненастная,
Расстелился бархатный ковёр.
Наступила полночь. Солнце никак не хотело уходить за горизонт. Очень хотелось продлить душе день, которого так не хватает в тёмное зимнее время. В ногах чувствовалась слабость и, конечно, хотелось вытянуться, а это можно было сделать только, расстелив оленью шкуру на песчаной дороге. Дорога была настолько плотной и не уступала асфальтированной, хотя она практически была всегда пустынной. Леса вырубили и остались высыхающие болота, где перемогаясь, рос морошечник. Осушены огромные синие озёра. Пешком дойти до этого места было очень далеко для ног человека. Сюда мог забрести только случайный путник или заблудившийся грибник. Самый проходимый транспорт – это мотоцикл, двухколёсный конь, который мне когда-то выделял колхоз, чтобы я изредка объезжала пастбища и укосные угодья. Правда, потом заменили знаменитым автомобилем марки « Запорожец», который в народе обозвали «запором». Был он малинового цвета под стать моим алым щёкам и нецелованным губам. Не председатель же я, а просто зоотехник – не мне ездить на «Волге». Мой «Запорожец» был не то что «Волга», самая крутая из крутых автомобилей, который заскакивал в такие места, куда ни один «Козёл» не пролезет.
Думаю: спать в автомобиле не буду. Ноги затекут, и улеглась, постелив оленью шкуру, на песчаной дороге.
Поскольку с детства я была глухая после перенесённой скарлатины, то везде и всюду у меня жили всякие разные матёрые и не очень – псы. В любом случае предупредят либо лаем или хотя бы - рыком. Народ не понимал: красивая девушка, и зачем ей такая свора?.. И мне тоже было невдомёк, чем я их так раздражаю?.. Так и прожила до глубокой старости с собаками – и умру с псом на руках и у них на лапах.
-Ну, давай, Зырянушка, ложись, отдыхай! « Утро вечера мудренее!» А завтра доберёшь свои лукошки,- сказала я себе, устраиваясь удобнее и закрываясь двумя спальными мешками.
Ночь… Я никогда в лесу не боялась, да и привычным было, но, тем не менее, всё же было страшновато: всё-таки лес кругом, вернее, тайга на многие сотни километров.
Мошка словно взбесилась. Кусала все мои уставшие члены, даже забираясь в непотребные места. Намазалась мазью, думая, что она меня спасёт, но это было тщетно. Облепила всю мою одежду серо-чёрным покрывалом, и искала оголённое тело, где бы впустить своё жало.
Усталость взяла меня измором, и я начала задрёмывать. Слышу: на расстоянии километра что-то вдруг закаркали вороны очень зло и надрывно. Мне подумалось,
