меня цветка. Оррин бы не только увернулся, а еще бы обратно метнул… Нэла командует своими подручными. Не зря у нее кувшинчик с ядом был припрятан, ох не зря!
Из стрелицы сбиваю еще одного—гарпун вонзается в разинутую пасть. Ногой наступаю на рыбоподобное существо-оружие, отброшенное на каменный пол, и оно отвратительно скользит. Йирны все так же одолевают числом, кидаясь на каждого глубинного впятером. На чистых белых шкурках распускаются отвратительно-красные цветы, но от касаний Нэлы чернеют и рассыпаются. Нескольких крысолюдей утаскивают в воду мокрые черные руки, но те отчаянно сопротивляются, разрывая мертвую хватку когтями и зубами.
(Оррин)
––Оррин, а ну врежь им!––верещит Птиц, устроившись на плече. Я с трудом разворачиваю длинный ствол акустического орудия, и глубинных, ползущих по отвесной стене, сокрушает в пыль. Сверкающие летают кругами, метая взрывающиеся снаряды или попросту заливают ядом из кувшинов, злобно пересвистываясь и отдирая от серебристой кожи сморщенные шарики с длинными зубами. Цветов-кровопийц я почти не вижу—они попросту соскальзывают по коже, не в силах ее проткнуть, разве что намертво въедаются в шелковые накидки. Скосив глаза на руку, сжимающую замысловатый пусковой рычаг орудия, замечаю на рукаве несколько капель бледной крови, упавшей с крыла Созерцателя. Он ворчит себе под нос, не в силах оторваться от каменного выступа и прижимает мятую тряпку и изрядно порванному крылу.
––Проклятые безглазые твари, как они пробрались через нашу защиту? Тайный ход надежно запирается, а в городе бы они не продержались и нескольких шагов,––шипит Птиц в ухо с теми же злобными интонациями.
––Созерцатель, ты сам видел, что они пробрались в цитадель изнутри, через источник чистой воды. Они могут долго сидеть под водой.
Дело началось с того, что Сверкающие, которые знали о тварях из глубин больше, чем чистокровки, едва успели подготовиться к нападению. На нижнем уровне в нише за водяными насосами обнаружилось сложное устройство с длинным стволом, вид которого вызвал в памяти разворот из трактата по обороне городов, который как-то брал в Цитадели. Прикрыв глаза, я вспомнил как оно устроено и как устранить неполадки. Сверкающие вшестером потащили громоздкое орудие в верхнюю башню. А потом это началось. Водоем будто вскипел и почернел насквозь, а потом из него выползла сплошная масса растопыренных гибких рук и блинных извивающихся шей. Я заблокировал вход, но надолго их не задержало. Теперь сидим в верхней башне и боремся изо всех сил. Да и силы уже не те, Сверкающие просто падают от усталости, и сплошная темная волна подхватывает их. Многие раненые добираются до уступов и отстреливаются оттуда, выворачивая из грубых, неровных стен внушительные глыбы. В ближний бой стараются не ввязываться без необходимости, попросту сталкивая глубинных вниз, где их, разбитых и переломанных, разгрызают свои же. Ункани орудует непонятно где поднятым железным прутом, ломая растопыренные липкие пальцы и круша кости с тем же отрешенным лицом, с каким работает в мастерской. Лицо и руки приняли гранитно-серый цвет с красными прожилками, но пользы от маскировки нет никакой: глубинные не видят резчицу, равно как и все их окружающее, но прекрасно без этого обходятся. Бесшумность, спасающая всех Полутеней, помогает, но не идеально—полностью заглушить дыхание никому живому не под силу. На запястьях привязаны невыделанные крысьи шкурки, а в карманах рассованы хвостики--запах отбивать. Этого хватает, чтобы привести в замешательство и нанести крепкий удар. Духовую трубку резчица спрятала--пользы от нее против такой оравы еще меньше, чем от маскировки. И откуда их столько взялось...будто не рождались, а вылуплялись из камней. Один из Сверкающих издает протяжный удивленный визг, поднимая руки к шее. Чуть ниже ключицы свисает что-то темное, похоже, крыса. Сверкающий отрывает ее и сворачивает шею твари, бросив ее под ноги. Я успеваю разглядеть…существо имеет такое же отношение к обычным крысам, как глубинные к чистокровкам—такое же безглазое и отвратительное, а морда переходит в костяной острый клюв, испачканный засохшей кровью. Ункани пинком сбрасывает ее вниз. Ногу мне пронзает резкая боль—такая же тварь впивается чуть выше колена, и я сбрасываю ее кистенем и с разворота ломаю шею близко подобравшемуся глубинному. Пока я боролся с крысой, их собралось полдюжины. Вовремя опомнившийся Созерцатель сметает их одним выстрелом и в изнеможении опускается спиной к стене.
––Похоже, все,––Ункани перегибается вниз, и ее голос жутким хохотом отражается от стен.
Сверкающие один за другим устало рассаживаются на уступах башни, хрипло пересвистываясь. Птиц, до того прятавшийся у меня под курткой, зацепляется за ствол орудия и свисает, поворачивая голову с оттопыренными ушами.
––Говорят с трудом, очень сложно понять,––изрекает он.––Первая…стена? Нет, волна. Ну да, первая волна закончилась, следующую можем и не выдержать.
––И что теперь?—выдыхает сквозь зубы Ункани. Маскировочная окраска исчезла, но кожа, когда-то розоватая, посерела от усталости, а прекрасные малахитовые глаза запали.
Выслушав негромкий, прерывающийся свист Созерцателя, Птиц отвечает:
––Можно запереть их в Цитадели, а самим перебраться в город. Так мы спасемся. Глубинные не выдержат смертельных лучей.
––И чистокровки тоже,––мрачно добавляю я.––Тем более, системы жизнеобеспечения находятся в Цитадели. Может, в городе и есть бактерии, очищающие воздух, но без очищенной воды мы не проживем.
––Тогда укрепимся и будем держать оборону,--переводит Птиц слова Созерцателя, а потом добавляет от себя:––Замучили уже, говорите много. Я устал переводить и вообще жрать хочу!
––Поговори еще, и тебя съедим,––ворчит резчица. Вредный летун подцепляется к стволу орудия, свесившись вниз головой, и заворачивается в крылья с самым безразличным видом.
Ункани подсаживается рядом и подносит к моему рту кусочек гриба, а еще один протягивает Птицу, который заглатывает свою порцию с нереальной быстротой.
––Бедный Оррин,––вздыхает резчица.––устал смертельно… Глаза у тебя покраснели, как у крокодила.
Я изворачиваюсь, чтобы поцеловать кончики ее пальцев. Почаще бы она со мной так обращалась. Конечно, покормиться я и сам могу, но…
––Они идут!––вздрагивает Ункани, серея до гранитного цвета и бесшумно ускользая на другой край выступа.
Я опасно свешиваюсь вниз. В темноте ничего не разобрать, но мокрое шлепанье тысячи ног не оставляет сомнений. Орудие разряжено только наполовину, есть шанс отбить и эту волну, а потом что?
Заворачивая широкий круг, Сверкающий в изорванной, когда-то зеленой накидке опускается рядом с Созерцателем и взволнованно свистит. Замечаю, что ухо у него раздроблено, а зеркальная кожа усеяна следами мелких зубов.
––Они в город пролезли!—придушенно пищит Птиц, забиваясь под безрукавку, его крылья сильно дрожат.––Лучи не убивают их, вот что странно. Жители пытаются спрятаться в Цитадели, но…
Ситуация отвратительная. И бежать некуда, и отстреливаться негде, и заряд в орудии кончается. Нечего даже и думать отмахаться кистенем, вон их сколько лезет. Страшно даже подумать, сколько мы их успокоили, но глубинные твари даже не заметили потерь.
Созерцатель пытается взлететь, но раненое крыло беспомощно подламывается, тогда он выпрямляется во весь рост и оглашает башню протяжным визгом. Летун под безрукавкой перестает дрожать.
––Сверкающие! Пришла пора покинуть Сиари! Пусть город достанется ползающим, но они не заполучат больше ни единого из нас! Все в покинутый город, его легче будет защитить. Я его видел, я поведу вас!––докладывает приободрившийся Птиц.––Взлетайте, ползающим никогда не достать вас! Помогайте подняться раненым!
Двое Сверкающих подхватывают меня под плечи длинными пальцами на ногах, точно так же поднимают Созерцателя и Ункани, и взмывают под самый свод башни. Созерцатель худой лапкой касается двери из лиловатого металла, и она легко откатывается в сторону.
––Не бойтесь, чистокровки, не отравитесь, проход чист!––переводит его слова Птиц.––Все в покинутый город!
(Корабль «хищница»)
––Шарна, ты хоть сама понимаешь, что говоришь? Ты посмотри, насколько все изменилось за столь долгий срок. Трудно найти что-либо.
Шарна Отранд презрительно фыркнула и воззрилась на старинную звездную карту, порядком затертую по краям. Ее, зулинку огромного роста, с черным волосами, стянутыми в узел, кривым коршуновым носом и жирно подведенными глазами, похожими на метеоритные пробоины на серебристом лице, труднее всего принять за ученого, кем она и является. Жестким взглядом она, кажется, может смести гору.
––Карты подлинные,––отрезала Шарна.––Я лично нашла их в древнем звездолете. Сама знаешь, металлоткани более совершенны, но и пластик может сохраниться на тысячи лет.
––Пусть так,––кивает помощница, откидываясь в глубоком кресле. Расовая принадлежность у нее стерта полностью: кожа не имеет ни великолепного серебристого сияния зулинов, ни роскошного оливкового цвета аклорианцев, а нежно-персиковая, но не усеянная шипами, как у Улмарри. Глаза слишком велики для обитателей Вечной Ночи-4 и малы для жителей Нимфы. То есть ни на одно существо из плоти и крови она не похожа как внешне, так и по сути. Ее, робота, создавали так, чтобы не было обидно ни одной расе. Нарекли творение рагнарским именем Андра, хоть до рагнарки ей не хватало двух дополнительных рук, но она самовольно назвалась легкомысленным Андромеда. Позже у творения проявились и другие человеческие признаки, например, любовь к музыке. Провальный результат эксперимента решено было уничтожить, но Андромеда такого шанса не дала, таинственно исчезнув. Как все самообучающиеся роботы, в технике она разбирается великолепно, и отключить сигнализацию, а потом угнать звездолет ей ничего не стоило. Дальнейшие поступки были и вовсе непредсказуемы, начиная с кражи книг по оккультизму и заканчивая тем, как Андромеда пробралась на корабль эры Первого Переселения, где и столкнулась с Шарной.
––А ведь логично,––задумчиво изрекает Шарна после недолгого размышления.––Поиски будут затруднительные. Планету еще можно отличить по очертанию континентов, но вряд ли на ней что-то осталось.
––А очертания не могли измениться?––уточняет Андра.
––За столь короткий срок? Да, но не значительно. И я знаю эти остывшие планеты. Космический холод…любой материал станет хрупким, и первое же землетрясение превратит целый город в горстку пыли.
––Не забудь еще повреждения от метеоритов.
––Метеориты не часто попадают,––отзывается Хеддвильд, женщина-рептилоид из Дальнего Предела, капитан и штурман корабля «Хищница», достаточно цивилизованная, опытная в управлении звездолетами и не отказывающаяся от риска.––Но все равно удивительно, зачем вам понадобился покинутый мир, застывший и печальный.
––Разве не Хеддвильд заявила, что готова направиться хоть через всю Вселенную, если хорошо заплатят?––уточняет Андра.
––Да, Хеддвильд все равно, лишь бы платили,––широко скалится капитан и уходит в рубку, приволакивая по
