стола и целовалась под дружные крики «Горько».
- Я на полтора месяца раньше должен был целоваться, - сказал Леонид, разглядывая приглашение в ЗАГС и показывая его Петровичу. Вот видишь – «Уважаемые Анастасия и Леонид. Приглашаем вас 15 июля зарегистрировать ваш брак согласно поданного заявления». Тогда в горах промолчал, надеялся, что её пропажа - недоразумение и всё вернётся. А видишь, как повернулось. И твоей почему - то нет Гюзели. Я из–за постоянных разъездов в городе почти не был, и видел её только раз – два. И то какую–то неласковую.
- Всё что мне известно – это Гюзель в отпуске в Крыму, - ответил Петрович. Помолчал и добавил, – и по имеющимся сведениям она отправилась туда не одна.
- Вот тебе, бабушка, и осень бракосочетаний. Я в Гюзель верил как в Аську. А Аська, чувствую, рвётся ко мне. И она или под замком, или … Думать не хочется.
- Так мне, мой дорогой друг, сказали. Тоже думать не хочется. Но как мы в эту зиму выживем, не знаю. И давай сейчас не думать. Выпьем за Валерку со Светланой. Бывает же у людей всё как у людей. А мы с тобой мечтатели.
И долго после свадебного вечера гуляли в обнимку Леонид Сугробин и Пётр Петров. И долго будила некрепко спавших людей в общаге песня, раздававшаяся с бульвара –
. . . Пошли вы к чёрту! Что вам надо!
Оставьте вы меня в покое.
Люблю я горы. И быть над вами.
Я быть над вами, гадами, хочу…
У Шлотгауэра родился сын. Третий ребёнок в семье, третий сын.
- Какие вы, немцы, плодовитые, - съёрничал Клименко. – Пацанов рожаете одного за другим. Как будто к новой мировой готовитесь.
- Но я же по эту сторону границы, Алексей Григорьевич, - обиделся Артур.- Но новый мужик есть мужик. Всех приглашаю по поводу…
Самодельный домик Шлотгауэра, сделанный им из досок, камней и кирпичей и закрытый с крыши листьями двух платанов, шатался от звона бутылок и молодецких песен разгулявшихся мужиков. «Многие лета», - ревели хором и дуэтами, и соло. «Здравия отцу и сыну!». На виноградной лозе во дворике висела не сорванная гроздь солнечного винограда. Пьяный Артур стоял под ней с контробасом, и играл ему одному известную мелодию. Сугробин смотрел на него и видел, как тот счастлив. Корчагин не прав, провозглашая, что «счастье в том, что всю жизнь и все силы ты отдашь за освобождение человечества». Счастье человека в том, что он может дать жизнь другому человеческому существу и вырастить его крепким, добрым, достойным».
- Не нашёл я счастья на киргизской земле, Алексей Григорьевич. Отторгает она меня, как организм отторгает чужой орган донора. Смотрю я на счастливого Артура, и нет во мне сил, чтобы смириться с дикой несправедливостью Востока. Я решил покинуть вашу землю.
Клименко молчал.
Начальник отдела кадров в республиканском управлении КГБ помолчал немного в телефонную трубку и ответил Сугробину: «Мы ничем ещё не проявивших себя кандидатов не уговариваем. И Ваше решение возможно будет лучшим и для Вас, и для нас. Удачи».
Под крылом самолёта показалась для Сугробина на несколько мгновений прекрасная земля Киргизии и закрылась голубой дымкой.
2010 год.
