Рождественская сказка про хорошую девочку

- Папа, расскажи мне сказку про хорошую девочку!
- Про какую девочку?
- Про ту, которая жила в деревне, и была такая хорошенькая, что лучше её и на всём свете не сыскать. И которой мама подарила красную шапочку, и которая понесла бабушке подарок...
- Да ты сама уже почти всю сказку рассказала.
- А ты расскажи её опять, обо всём подробно, чтобы сказка длинная-предлинная получилась.
- Ну, хорошо, слушай. Взяла девочка корзинку с подарками, вышла из дома и пошла к лесу.
На опушке леса росли большущие клёны и берёзы, а за их спинами, под раскидистыми ветками мамы-ёлки прятались маленькие ёлочки. Веточки у всех были пушистые-препушистые, зелёные-презелёные, а у одной почему-то голубые. Все её сестрички и все взрослые ёлки вокруг были зелёные, а она - голубая. Мама-ёлка так и называла её - моя Голубинка.
Всякий раз, когда Голубинка спрашивала, почему только у неё иголки голубые, мама-ёлка смущённо шелестела, что это ветер счастливую пылинку из дальних мест принёс. При чём здесь ветер, пыль и далёкие места?
Старшие ёлочки-подростки старательно тянулись вверх и из-за плеч клёнов и осин, стоявших впереди, пытались заглянуть на широкую поляну, где стоял огромный дом. Особенно хотелось им этого, когда красивые автомобили привозили в дом людей. Тогда окна расцвечивались яркими огнями и из дома неслись смех, крики, незнакомая волнующая музыка.
- Ну, подвиньтесь хоть чуточку! - сердились на лиственные деревья ёлочки-подростки. - Дайте посмотреть! Эх, хоть бы одним глазком взглянуть, как в таком дворце живут настоящие люди! Принцы с принцессами, наверное...
- Никакой это не дворец, а обыкновенная дача, - объясняла мама ёлка.- И приезжают туда не принцы, а молодёжь - жизнь прожигать. И не ругайте ваших соседей, клёнов и осин, они вас прячут за своими спинами. Если бы не они, вас давно бы люди посрубали к новогодним праздникам. Стойте тихонько, подрастайте, а когда вырастите высокими-превысокими, станете мачтами на прекрасных парусниках. Вот тогда весь свет объездите, все страны увидите!
- Этих парусников сейчас раз-два и обчёлся, - фыркали всезнающие ёлочки-подростки. - А мы если и сгодимся, так на брёвнышки для бани на той даче, не больше.
И они снова тянулись на цыпочках, чтобы увидеть красивую человеческую жизнь. А мама-ёлка вздыхала и думала, что на корабль, конечно, попадут самые-самые, а другим и брёвнышками для бани стать неплохо. В тепле, в чистоте. Да и при людях.
Маленькая Голубинка спрашивала:
- А что такое «Новый год»?
Мама-ёлка снова вздыхала и отвечала:
- Новый год - праздник у людей. Он бывает в середине зимы. Тогда люди приходят в лес и забирают самые красивые ёлочки домой, ставят их в большие залы, украшают игрушками, блёстками, зажигают свечи, водят хороводы вокруг, поют песни про них, веселятся...
- Как красиво! Вот бы мне!
- Глупая, это же праздник на одну ночь. И потом... Тебя ведь срубят!
- А когда рубят - больно?
- Не то слово!
- Но ведь и взрослые ёлки рубят!
- На то они и взрослые, чтоб их рубили. Для дела ведь рубят. А чем моложе - тем больнее. Вон, посмотри, - мама-ёлка качнулась в сторону дорожки, где на одном стволе росли две ёлочки-замухрышки. - Их мама в молодости слишком рано захотела увидеть свет, попробовать взрослой жизни. На обочине большой дороги её и срубили. Двое детишек на одном стволе выросли, корявые. Так на краю дороги и маются. Куда такие сгодятся? Пообломают их люди походя, изуродуют. Или под Новый год кто в спешке срубит, да бросит.
Время шло. Голубинка подрастала и хорошела. Старшие ёлочки немного недолюбливали её:
- Подумаешь, красавицей представляется! Да голубых иголок вообще ни у кого нет. Голубые иголки - это... это мутация!

Вот и ещё одна зима наступила. Снег осыпался на ветви деревьев сугробами. Ветки мамы ёлки склонились вниз, и Голубинку стало почти не видно. Она кое-как высовывалась наружу и с интересом разглядывала окружающий мир, накрытый белоснежным покрывалом.
- Спрячься, - просила её мама-ёлка. - Скоро наступит Новый год, люди придут в лес за ёлками.
Ёлочка пряталась, но ей скоро надоедало сидеть одной рядом с мамой, и она снова выглядывала из-под широких маминых ветвей.
Ах, как хороша была её голубая пушистая верхушка на фоне белоснежных сугробов!
Однажды на дороге заурчали автомобили, окна дачи засверкали огнями, у людей стало шумно и весело.
- Кто же из наших в этот раз попадёт на праздник к людям? - шушукались старшие ёлочки, подталкивали друг друга ветками, сбрасывали с себя снег, старались распрямиться и стать стройнее.
- Опять кого-то унесут, - грустно шелестела мама-ёлка и получше укрывала ветками свою любимицу Голубинку.
- Идут, идут! - восторженно шептались старшие ёлочки. - Люди идут! Молодые, красивые!
- Ну вот, уже идут, - вздыхала мама-ёлка.
- А топоры у них есть? - беспокоились старшие ёлочки.
- Ну, конечно же, есть! У всех людей есть топоры! Смотрите, какие большие, не топоры - топорищи! Вон, у одного за поясом, чуть ли не до колен висит! - восторженно пищала малышка, непонятно как затесавшаяся среди старших.
- Ой, дайте мне хоть потрогать его! - дурашливо зашелестела самая нетерпеливая.
- Цыц ты, расскрипелась! - осадили её, которые посерьёзней. - Стой и жди, кого выберут.
- А когда рубят - это больно? - робко спросила одна из ёлочек.
- Вовсе нет, вовсе нет, - громко, но как-то неуверенно успокоила её другая. - Меня однажды громадный лось укусил за середину ствола, и ничего, - она торопливо прикрыла ветками грубый рубец, оставшийся после укуса.
Наконец, люди подошли к месту, где росли ёлочки.
- Эх, ма, тру-ля-ля, зарубили короля! - загорланил один из них и с размаху вонзил топор в стоящую рядом берёзку.
Берёзка охнула, а, притихшие было подростки, снова зашушукались:
- Стихи читает!
- Всю весну теперь проплачет, - вздохнула мама-ёлка о берёзке, - все соки выплачет.
- Ого, сколько их тут, - перелез через сугроб один из пришедших. - Хоть косой коси. Какую возьмём?
- Бери, какая в глаза смотрит. - Человек сосчитал до одного, произнёс короткое непонятное слово и продолжил: - ... бабы игрушек понавешают, любая засверкает как королева.
- Любую королевой сделают! - завосторгались одни ёлочки.
- Иностранные слова знает! - шептали другие. - Образованный!
Ёлочки приосанились, чтобы выглядеть красивее. А мама-ёлка прикрыла свою голубую любимицу ещё одной веткой. Но Голубинке очень хотелось посмотреть на образованный молодых людей, которые и стихи читают, и иностранные слова знают, и любую королевой обещают сделать. Она высунула из-под маминой ветки самую-самую верхушечку.
- Ну-ка, мужики, стойте! - воскликнул топтавшийся рядом со старой елью человек. Он приподнял ветку мамы-ёлки, снова произнёс несколько иностранных слов, вспомнил чью-то мать. - Да здесь же голубая прячется! Какая!.. Никогда не видел здесь голубых ёлок!
Люди столпились вокруг Голубинки.
- Согрешила старая, - хохотнул тот, что с топором, и взялся за топорище поудобнее.- Вот и вышла дочка не в масть.
Ёлка вздрогнула и уронила с себя огромную кучу снега, пытаясь спрятать дочь.
- Не хочет отдавать, - недовольно проворчал человек, отряхиваясь от снега.
- Видали мы таких мамаш брыкучих, - сказал другой.
- И дочек тоже, - ухмыльнулся третий. - Сами потом в ногах валяются.
- Ну что, эту берём? - спросил тот, что с топором, и больно дёрнул голубую ёлочку за макушку. - Маловата вроде.
- Маленькая, да пушистая, - успокоил его другой.
Зелёные ёлочки, замершие было от радостного предчувствия, что одной из них сегодня посчастливится отправиться на праздник к людям и стать королевой Нового года, зашумели от негодования и закачали ветками.
- Чем мы хуже? Мы выше и стройней! А эта... Мамина дочка, голубизна ненашенская. Вечно пряталась! Приспичило тебе, высунулась! Нас берите, нас!
Зелёные ёлочки сбросили с ветвей остатки снега, подняли ветки повыше, открывая стройные, словно точёные стволы. Но люди притаптывали снег вокруг голубой ёлочки. Нижние ветки её, самые пышные, тоже приподнялись.
- Старая ёлка мешает, - пожаловался ходивший с топором. - Распустила лапы, не подступишься.
- Сруби, дел-то!
Мама-ёлка охнула. Две огромные ветки, прикрывавшие Голубинку, рухнули на снег.
Голубинка вздрогнула, почувствовав, как на неё упала застывшая капля смолы из срубленной ветки. Она попыталась прикрыть обнажившийся ствол пышными голубыми лапами.
- И здесь до ствола не доберёшься, - ворчал тот, что с топором. - Распушилась, как фра.
- Обломай, и верхних хватит.
Человек с топором наступил на нижние ветки Голубинки, раздался хруст.
- Ой, больно! Зачем вы так... Это же мои самые пышные ветки! - воскликнула Голубинка.
Теперь она стояла с голым стволом, а люди оглядывали её, цокали языками и одобрительно качали головами. Тот, что с топором, подошёл к ёлочке, взялся одной рукой за середину ствола.
- Только не делайте мне больно! - хотела попросить ёлочка...
От сильнейшей боли у нижних веток её сознание затуманилось, и она упала на снег.
- С одного раза уложил! - удовлетворённо произнёс человек с топором, схватил ёлочку за основание ствола и потащил по снегу.
- Вы же мне... все ветви... переломаете... - прошелестела ёлочка.
- Аккуратнее, ветки не поуродуй! - крикнул один из ожидавших у машины.
- Ерунда, что сломаем - гвоздями прибьём...

Ёлочка не помнила, как её привезли на дачу. Очнулась оттого, что стала согреваться. Смола, застывшая было на морозе, в тепле снова засочилась из мелких ран на поломанных ветвях и из большой раны в низу ствола. Кто-то неаккуратно держал её за верхушку. Вокруг толпились люди. Все восторгались её красотой, необычностью цвета иголок. Человек поворачивал её за верхушку так и сяк, осматривал со всех сторон, примеривался.
- Давай крестовину, ставить будем.
Ёлочка не понимала происходящего, она не знала, что такое «крестовина», куда и кого будут ставить. Ей было больно. Но она помнила, как её старшие сёстры мечтали попасть к людям на праздник, слышала, что люди любую ёлку обещали сделать королевой, а про себя знала, что родилась красавицей, и надеялась, что, в конце концов, все неприятности кончатся.
Вдруг она увидела, что человек опять берётся за топор.
- Пожалуйста, не делайте мне больно, - прошелестела она ему тихонько. - О-о-о... - застонала от жуткой боли.
Человек принялся обрубать ей основание ствола.
- Толстовата, в крестовину не полезет.
Потом раздался стук молотка. Это ёлочку огромными гвоздями прибивали к доскам.

В очередной раз очнулась она посреди большой комнаты. Неимоверно болело внизу, болели все помятые и поломанные веточки. В комнате было жарко, иголки пересохли и побледнели, ей страшно хотелось пить. Множество привязанных к веткам игрушек тянули их к полу. Какие-то блестящие нитки опутывали её сверху донизу. Оглушительно гремела музыка, но люди вовсе не веселились и не водили хороводы, а сидели и стояли по двое-трое за столами и в разных углах комнаты, громко разговаривали, почти кричали, что-то доказывали друг другу.
В тёмном углу стояли мужчина и женщина, пытались бороться. Мужчина норовил укусить женщину за губы, та вяло отбивалась - устала, наверное - и ругала мужчину:
- Ну, ты наглец!
Но почему-то при этом довольно улыбалась.
Время от времени кто-нибудь подходил к кому-нибудь и предлагал:
-Дёрнем?
Или:
- Вздрогнем?
Или совал в руку собеседника стакан и тут же требовал его вернуть:
-Ну,