Сказание о Золотой Звезде

Было это давно. Где-то пять миллиардов лет назад.
Холодная космическая туманность плыла по скучному пустырю Вселенной, куда не долетала музыка, где не слышалось песен, где не кружили вихри страстей. И так тоскливо стало однажды маленьким частичкам газа и пыли, из которых Она состояла, что потянулись они друг к другу, чтобы немного согреться и развеселиться. Сгрудившись, завели они хоровод и образовали большой плоский диск. По мере нарастания веселья диск раскручивался сильнее и сильнее, а частички жались друг к другу больше и больше. Так в центре образовалось, наконец, настоящее столпотворение. Те, кто вращался на внешних кольцах, стремился пробиться в середину (где было веселее) и давили на других. Из скучившихся в центре сформировалось плотное ядро. И оно вобрало в себя почти все вещество той космической туманности.

Но некоторые частички так раскрутились, что, при всем их желании, не могли спуститься к ядру. Они выстроили собственный хоровод и кружили вокруг. Им тоже было очень весело, но не так жарко, как тем, кто оказался в середине. Этот внешний хоровод иногда распадался на отдельные кольца. В них появлялись небольшие сгусточки, которые толкались, слипались и, в конце концов, образовывали твердые тельца.
Ядро же, что было в неизмеримой мере большим, чем все эти крохотные сгусточки, продолжало сжиматься под собственной тяжестью. И настал момент, когда внутри него стало так жарко, что проснулся Великий Бог Синтез и попытался охладить пыл разбушевавшихся частичек, связывая их друг с другом на атомарном уровне.

Бедный Синтез – он не учил физику! Когда разбушевавшиеся частички связывают на атомарном уровне, они выбрасывают свою энергию, и вокруг становиться еще жарче!
Ядро раскалилось так, что это уже стало совершенно невыносимым. И тогда оно излило из себя свет. Много света! Родилась Звезда! Она заискрилась так сильно, что увидели ее другие звезды и нарекли Золотой (правда, были те, кто завидовал ее красоте и называл во злобе «желтым карликом»).
Свет от Золотой Звезды лился миллиарды лет и согревал те маленькие кусочки тверди, что кружили вокруг, и были приворожены красотой своей Звезды, пока на одном из них не зародилась ЖИЗНЬ...

***

– Эссэ Азу.
Глава Четвертого Департамента Управления Экстремальной Разумностью суровый Рани изъял из переливающегося перламутром хрустального куба чашечку с дымящимся кофе и подсел на диван.
¬– Что Вы так увлеченно изучаете, эссэ Азу?
Не отрывая взгляда от танцующего перед глазами небольшого золотого цилиндра, адепт второго уровня Азу поспешил ответить:
– Изучаю материалы последней экспедиции, вернувшейся из системы «Малиновый Гладиолус».
– И что? – поинтересовался Рани, никогда не спешивший знакомиться с материалами прежде своих коллег.
– Много интересного.

– К примеру? – не унимался Рани, привыкший (по своей природной лени) получать от других сжатую информацию о главном, вместо того, чтобы самому компилировать груды информационного мусора.
– Это редкая система, где разум принял форму локализованных матриц в виде сложно организованных био-органических структур, – выпалил адепт.
Рани ухмыльнулся:
– Вы у нас недавно, эссэ Азу. Это видно сразу. То, что Вас так поразило, мы знаем давно. Можно сказать, изначально.
Азу пропустил мимо упрек.
– Нет-нет. Тут все действительно крайне интересно! Вот послушайте...
Рани отхлебнул из чашечки, оставил ее висеть в пространстве и откинулся на мягкую спинку...

***

Икар с детства был влюблен в лик Золотой Звезды. Она манила его своей величественной и пугающей красотой. И, несмотря на страх, мечтал лишь об одном: однажды прикоснуться к ней и поведать о своей любви.
Боги долго удерживали его от этого, зная о Звезде больше, чем несчастный Икар. Но, умиленные его трепетными чувствами, свершили глупость. Они даровали ему крылья, способные вознести его к Любимой...

***

– Замечательно! Форма разумности, обуреваемая нелепыми чувствами, приходит к иррациональности мышления! Я сталкиваюсь с таким впервые. Это настоящий прорыв!
– Да-да, – вяло отметил Рани, – помню эту глупую историю. Это из старых материалов. Тогда многие «по шапке» получили.
– И чем закончилась история?
– Ничем хорошим.
– Что с Икаром?
– Сгорел. В дым. Как и ожидалось.
Рани допил кофе и встал с дивана.
– Давайте выйдем на воздух, эссэ Азу.

На балконе было приятнее, чем в душном помещении. Свежий ветерок, срывая с места огромные валуны, метал их из стороны в сторону и мягко обдавал прохладой. Рани проводил взглядом нечто зеленое, пролетевшее мимо, и заговорил:
– Проблема экстремальных форм разумности заключается в том, что на пути своей неизбежной эволюции... а эволюция необходима, – он сделал смысловое ударение, – ибо чисто креативные формы страдают повторяемостью и предсказуемостью... Так вот, на пути своей неизбежной эволюции они испытывают влияние двух противоположных тенденций: стремления обрести мудрость, с одной стороны, и безрассудного желания самым глупейшим образом реализовать доминирующую в себе элементарную прихоть, с другой.

Рани вдохнул поглубже прохладный воздух и продолжил:
– До поры это противоречие разрешается явлением корректирующего логического мышления, отсутствие которого есть идиотизм и в чистом виде встречается довольно редко даже у них. Но отдельные его проявления довольно часты на стадии становления молодого разума. Увы, с этим приходится мириться.
– Может, не стоило тогда дарить ему крылья?
– Он, обуреваемый чувствами, спалил бы свой город. Придумал бы как. А так – мы дали ему шанс. Мало ли, вдруг мы сами чего-то не понимаем? Эта их Звезда со странностями. Хотя, на вид – обычный «желтый карлик».

***

Звезда полюбила все, что вращается вокруг нее, и считала это неотъемлемой частью себя. Особенно ей нравились совсем уж маленькие формы эволюции органики, на одной из планет, которые беспрестанно бегали, суетились и создавали мощные и умилительно приятные чувственные возмущения.
В своей ревностной любви к ним она и допустить не могла того, что когда-нибудь эти маленькие сгустки углерода захотят покинуть ее. Тогда она исказила пространственно-временной континуум вокруг себя и сделала невозможным физическому телу покинуть пределы ее влияния за меру времени, сколь-нибудь постижимую разумом.

***

– Действительно, редкая звезда! Смотрите, вокруг нее существует пространственно-временная аномалия, делающая невозможным моментальный перенос материи в пространстве. Даже скорость передачи информации ограничивается непреодолимой постоянной.
Глава Департамента хмуро свел брови.
– Да-да. Об этом мне уже докладывали. Но, видите ли, эссэ Азу, в общем-то, это вполне свойственно континуумам с широким горизонтом рационализма. Это Звезда слишком много о себе мнит – в этом все дело. Она ревностно пытается контролировать все, что происходит вблизи, и, тем самым, не только изолирует себя от других звезд, но и создает трудности для форм разума, зарождающихся в ее пределах. Они стают ее узниками.

Зеленое создание вновь замелькало перед Рани и заставило его нервно отмахнуться.
– Достали меня эти нейтринные протоплазмоиды!.. О чем мы говорили?
– О пространственно-временной аномалии.
– Да-да. Это довольно частое явление среди не очень старых звезд. Положительная роль такой аномалии проявляется в том, что она создает для зарождающихся форм незрелой разумности своего рода колючую проволоку вокруг детского садика. Глупые детки не могут до поры разбежаться и наделать глупостей в открытой Вселенной. Вы только представьте, что будет, если такие, как этот Икар, разбегутся по ней! Материнская ревность Звезды до поры удерживает их... А что это за музыку Вы слушаете?

В ответ Азу щелкнул по цилиндрику, и вокруг разлились звуки чарующего вальса.
– Они, – адепт ткнул куда-то пальцем, – послали радиосигнал в космос, модулирующий эту композицию, в надежде, что ее услышат во Вселенной. Наши ребята постарались, чтобы сигнал был направлен точно в нашу сторону. Так что – если считать по их законам – через семь миллиардов их лет мы его получим.
Рани прикинул и отрицательно замахал головой:
– Не получим. За семь миллиардов их лет этот сигнал рассеется на столько, что нам, учитывая слабомощность их передатчиков, придется собирать его по крохам на площади в сотню галактик. Никто не будет этим заниматься. А жаль! Приятная музыка.

Зеленые протоплазмоиды беззаботно кружили внизу над лужицей кипящей жижи, время от времени плюющейся в них красивыми оранжевыми струйками. Наблюдая за их игрой, Азу пришел в умиление и забыл про дела.
А в это время...

***

Скверный был нрав у Звезды. Трудно ей было угодить. В своем возмущении рождала она неистовые бури Звездного Ветра. И когда ветер этот достигал одной из планет, вспыхивало над ней зловещее сияние. И вся неистовость Звезды переходила тогда на тех, кто там жил.
Любуясь звездным сиянием своей разозленной матери, существа, не замечая того, теряли в своих душах любовь и милосердие и обретали злобность и бессердечие. Мудрость покидала их, и ее место замещала глупость. И помышляли они лишь о власти, чтобы получать удовольствие от страданий других и наслаждаться собственным величием. И даже когда смотрели они на далекие звезды, то думали о том, как станут властелинами Вселенной, чтобы топтать ее своими пятками.

***

– Больше всего, патрон, меня поражает в их потребительский паразитизм. Они уже стоят на грани исчерпания всех природных богатств своей планеты, но думают при этом не о том, чтобы научиться возмещать взятое, а о том, как бы перебраться куда-нибудь на все готовое. А еще меня угнетает их нетерпимость и злобность. Кто их этому всему научил?
Рани, казалось, перестал слушать адепта. Ловко скрутив из какой-то железяки модель нейтринного протоплазмоида, он швырнул его вверх, и тот, причудливо закрутившись, как настоящий, стал выделывать пируэты в пространстве.

Азу тем временем продолжал:
– Знаете, при всем этом, мне их жалко. От своей глупости они сами же и страдают. По большому счету, ведь нам до всего этого нет никакого дела. Не правда ли? Пусть хоть задохнуться или съедят друг дружку живьем. Но жалко дураков! Да и не можем мы разбрасываться эксклюзивными формами локализованной разумности.
– Не можем, – серьезно отметил Глава Департамента. – А посему, Вы немедленно отправляетесь туда. Эту Звезду надо вывести на чистую воду! Говорю Вам: все дело в ней. Она забыла свое настоящее лицо и не показывает его. Она забыла, что соткана из Звездного Ветра и является частью Вселенной! Они вторят ей, хотят походить на нее, но лишь захлебываются в собственных амбициях. Вы правы, нам до всего этого не было бы никакого дела, если б только...

Теперь уже Рани щелкнул по золотому цилиндрику, и чарующая музыка вновь разлилась по округе.
– Если бы не вот этот чудесный вальс. Я не хочу, чтобы он оказался последним их творением. Ради этого я готов с ними повозиться.

***

И видела Звезда, что происходит с ее детьми. Но не хотела она признаться в вине своей. Лишь все пуще и пуще злилась, и бури становился все злее и злее.
И убивали дети друг друга. И смеялись над чужими несчастьями.