Произведение «7. Комната с видом на огни» автора Савельевна

Недавно увидела в программе название фильма - "Комната с видом на огни". Неужели у кого - то тоже есть такая?

Моя комната появилась сразу после смерти мамы и прошла через все детство; иногда и сейчас ее образ всплывает в памяти.

Новый год. До семи лет я не видела наряженной елки. Только в детском саду. К утреннику мама попыталась смастерить костюм снежинки из того, что валялось дома. Костюм получился прекрасно – ужасным, но я была счастлива, а мнение остальных маму совсем не интересовало. Воспитатели стойко вынесли присутствие чудного персонажа на детском празднике, а я полюбила Новый год. Ненадолго.

Через год мамы не стало. Во время школьных каникул. До них я редко ходила на уроки, и даже не запомнила имя первой учительницы. Зато запомнила физкультуру, потому что однажды где-то на середине лыжного круга руки все - таки примерзли к палкам. А я надеялась, что без варежек люди как- то могут жить.

После похорон жизнь вокруг замерла. Окружающие старались говорить со мной тихо и ласково. Участие проявлялось по разному: меня подкармливали, гладили по голове, вздыхали, уже в открытую говорили о детском доме и только "безымянная" учительница взяла и привела в свой дом. В гости.

Это была квартира в многоэтажном доме, окна которой выходили на освещенную новогодней иллюминацией улицу. Мне показалось, что я попала в сказку. В углу стояла ярко наряженная елка, не школьная, не детсадовская - своя! Я вдыхала приятный непривычный запах домашнего уюта, рассматривала недорогую стенку, книги и фотографии в ней, слушала тишину, царившую в доме, и смотрела в окно на новогодние огни.

Именно тогда у окна в "комнате с видом на огни" я решила, что никогда не стану жить как родители.

Учительница попросила меня почитать стихи. Я знала мало детских произведений, но помнила наизусть Генерала Топтыгина. Эту единственную в нашем доме книгу часто читал вечерами отец. Магнитофон послушно записал чтение. Я слушала в записи незнакомый детский голос, рассказывающий МОЕ! стихотворение и смотрела на слезы в глазах учителя. Я понимала, что она прощается со мной и оставляет память на магнитофонной ленте, но не понимала, зачем ей это надо.

Теперь, когда у меня дома стоит недорогая стенка, а в ней книги, фотографии и кассеты с записанными звонкими картавыми голосами Иришки и Сереги я все прекрасно понимаю.