ПОЖИРАТЕЛЬ ДУШ

                                                                                       Орел пожирает осознание всех существ,
                                                                                       живших на земле мгновение назад,
                                                                                       разрывает эти маленькие осколки пламени,
                                                                                       а затем съедает, потому что осознание является
                                                                                       пищей Орла.                                                                                    
                                                                                       Карлос Кастанеда


                                                                            Глава 1

  Ночью опять шел снег. Белый, ослепительный, словно крылья ангела, чистый,  девственный и непорочный как саван Того, Кто провожает в последний путь и закрывает за тобой дверь. Слава Богу за снег. С улицы сквозь окно в его комнату лился несказанный свет, робкий и несмелый, словно ребенок, выглядывающий из-за спины родителей, еще стесняющийся обнаружить себя, но который уже не в силах отвести от тебя свой взгляд.
  И вот этот взгляд Иоанн вся чаще и чаще ловил на себе, пристальный, пронзительный, как выстрел, в тоже время удивленный и даже слегка растерянный, как будто бы тот, кто смотрел на него, не в силах был преодолеть свое внутреннее смятение. Значит, уже  скоро. И белоснежные одежды, в которые облачился накануне Кронштадт, были подобны брачным одеждам тех, кто восхищает Царствие небесное, воистину, жизнь и смерть лишь зеркала друг для друга.
  Он с трудом поднялся с кровати. Болезнь, начавшаяся три года назад, когда бесноватые едва не убили его, постепенно одолевала священника, мучила, отнимала все силы, преследовала днем и ночью, отступая лишь на короткое время, когда он совершал литургию в Андреевском соборе. Но он уже и этого не мог себе позволить, вчера во время службы едва не потерял сознание от внезапно нахлынувшего недомогания и вынужден был более не участвовать в богослужении.
  Одевшись, прочитал перед иконостасом утренние молитвы и тяжело опустился на стул перед своим рабочим столом, достал дневник, который вел с незапамятных времен, открыл его и снова закрыл. Уже почти месяц он ничего не записывал в него и чистые, нетронутые страницы, похожие на снег, что лежал за окнами, раздражали его  и пугали своей пустотой. Ощущение полного одиночества, всепоглощающей тишины, которая  способна поглотить саму вечность, нахлынуло на старика, словно ледяные волны Финского залива, омывающие остров, на котором и стоит  город Кронштадт.
  В доме было тепло, уютно, утренняя служба в соборе уже закончилась, и за окном было безлюдно, ветрено и морозно, дым от печных труб метался по крышам и черные вороны простужено каркали, усевшись на ветвях деревьев. Иоанн вышел на кухню, откуда доносились звон посуды и восхитительный запах говяжьего бульона, который готовила Евгения, или как ее называли домашние Женни, его прислуга и ангел-хранитель, крестьянка Новгородской губернии,  единственная, кто пользовалась его неограниченным доверием. Иоанн помолился, похлебал горячего и съел кусочек ржаного хлеба, теперь это, да еще, пожалуй,  простокваша, было тем немногим, что мог переварить его желудок.
  - Матушка Елизавета спрашивали о здоровье вашем, - сказала Евгения, вытирая руки о передник и внимательно, даже как-то сердито, глядя на священника, - Что ей передать? Или сами скажете?
  - Пустое это, - насупился он и в раздражении махнул рукой. Его брак с супругой Елизаветой Константиновной был по сути своей фиктивным, все это время они жили отдельно, воспитывая как своих детей, племянниц жены Елизавету и Руфиму. С каждым годом их отношения все более ухудшались, пока, наконец, не переросли в откровенно враждебные, особенно после операции, в результате которой она лишилась ног. Домашние его жили в большом церковном доме, который выстроил отец Иоанн, но в который сам так и не переехал, оставшись жить в небольшой домике, где в квартиру был только один ход, через кухню, - он же и парадный и черный. Жить под одной крышей с теми, кто с пренебрежением относился к нему, воровал за его спиной, выражал неуважение к церковным постановлениям и был глубоко чужд по духу, он не хотел. Воистину, «враги человека – домашние его». Но это больше не  важно.
  После горячего бульона стало жарко, тем более что на кухне было тепло, даже душно, священник надел шубу и вышел во двор. Мороз бодрил, свежий ветер дул прямо в лицо и придавал сил, от кислорода голова слегка кружилась, казалось, еще чуть-чуть и душа выпрыгнет прямо из тела в это высокое зимнее небо.  Захотелось спать, но отец Иоанн крепился изо всех сил – в последнее время сны пугали его все больше и больше. Тьма ширилась в его сознании, прорывалась в мир из небытия кроваво-красными, кумачовыми сполохами, массовыми расстрелами без суда и следствия, интервенцией, гражданской войной, резней и всеобщей гибелью.
  Старик нахмурился, пытаясь вспомнить, когда же это началось? Время стремительно побежало назад, в далекую осень 1894 года, в Ливадию, где умирал Император Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский Александр Третий Миротворец.

                                                                                Глава 2

  Большой дворец был наполнен людьми. Теплый октябрьский воздух летней резиденции российского Императора был пропитан отчаянием и ожиданием чего-то страшного, неотвратимого и непоправимого. Величайший из русских Государей таял буквально на глазах, могучий великан, всегда отличавшийся недюжинной силой и здоровьем, которому не было еще и пятидесяти, сильно похудел, измученный болезнью, цвет лица стал землистым, аппетит пропал, и сердце работало с перебоями. Император уже с трудом ходил, превозмогая невыносимую боль, лежал, и почти не спал.
   Берлинский профессор Эрнст Лейден, срочно приехавший по вызову в Россию, определил у Александра нефрит, острое воспаление почек. Двоюродная сестра Государя, греческая королева Ольга Константиновна, предлагала ехать на лечение в Грецию, однако по пути Император почувствовал себя так плохо, что было решено остановиться в Ливадии.
  Болезнь долго, как некий охотник, выслеживала его уже несколько лет. В 1888 году царский поезд потерпел крушение в пятидесяти километрах от Харькова, в результате крыша вагона обвалилась, и Александр удерживал ее на своих плечах до тех пор, пока не прибыла помощь. Именно после этого происшествия Император стал жаловаться на боли в пояснице, болезнь почек неуклонно прогрессировала, ее усугубила простуда на зимней охоте, и, наконец, спустя шесть лет организм сдался. Александра ждала смерть, и он знал об этом.
  Иоанн приехал в Ливадию восьмого октября вместе с Великой княгиней Александрой Иосифовной, которая пригласила его в надежде на то, что помощь священника возымеет свое действие и принесет Государю исцеление от болезни. Слава о чудотворных способностях настоятеля Андреевского собора, по молитвам которого излечивались смертельно больные люди, разрешались сложнейшие бытовые проблемы и свершались другие чудеса, гремела по всей России и свидетельствовала о нем сама. По приезде он поселился в небольшом домике с садом, к которому сразу же началось настоящее паломничество местных жителей, в том числе и татар, и его молитвы помогали даже им, хотя они исповедовали магометанство.
  Между тем Александру становилось все хуже. Отец Иоанн бывал у него каждый день, сразу же после службы в дворцовой Крестовоздвиженской церкви, в которой молился за него, молился горячо, дерзко, неотступно, так, что к концу службы подрясник его на спине был промокшим от пота и тогда он переодевался и менял рубашку. Но все было напрасно, и священник со страхом начинал понимать, что не сможет ничего изменить, неотвратимость наступающей беды, поступь страшного горя и смертельных испытаний заставляли его трепетать всем сердцем, и осознание того, что он так и не смог этого предотвратить, повергало отца Иоанна в ужас. Внезапно он понял, что именно со смертью Александра начнется Смута, когда возьмется от земли Удерживающий, и придет Антихрист. Тяжкие времена, лютая година грядущих беззаконий была не по силам никому, кроме того, кто умирает сейчас в Ливадийском дворце.
  Вся венценосная семья пребывала в полном отчаянии, Иоанн с надеждой глядел на цесаревича Николая, но не видел в его глазах ничего, кроме растерянности, Великие князья Георгий и Михаил, Великие княжны Ольга и Ксения, Императрица Мария Федоровна пребывали, словно бы, в некоем летаргическом сне и не хотели просыпаться.
  - Когда вы держите руки свои на моей голове, я чувствую большое облегчение, а когда отнимаете, очень страдаю, не отнимайте их, - сказал вдруг Император, когда священник снова пришел к нему в царскую опочивальню, и через некоторое время одобрительно добавил, - Я знаю кто вы и что вы.
     Долгие часы они так и проводили вместе – Император, полулежащий на диване, и священник, положивший руки ему на голову. Иногда Александр задавал какие-нибудь вопросы батюшке, о Церкви и таинствах веры, о мирской жизни отца Иоанна, интересовался его мнением в вопросах политики и государственного мироустройства, изредка сам рассказывал о себе, о своем детстве, об отце Александре Втором Освободителе, или впадал в тревожное забытье.
  Однажды в присутствии священника Царь никак не мог заснуть из-за каких-то криков за дверью, в коридоре, кто-то ругался и выговаривал своему собеседнику, очевидно, что-то очень нелицеприятное. Иоанн уже хотел было выйти и зло пресечь эти крики, но Александр вдруг удержал его за руку и спросил:
  - Скажите, батюшка, а что есть Святая Троица?
  - Святая Троица? – растерялся от неожиданности священник, - Святая Троица есть Бог Отец, Бог Сын и Святой дух.
  - Отец есть высота, Царствие небесное и первая заповедь – возлюби Бога своего всей крепостью своей и всем разумением своим, Сын есть Церковь святая на земле и вторая заповедь – возлюби ближнего своего как самого себя, - подхватил Император, - а что же есть Дух Святой, который есть глубина? Какая заповедь ему соответствует?
  - Предания святых отцов Церкви Христовой, пророки, Завет ветхий, - ответил неуверенно Иоанн, очень уж странный и неожиданный был вопрос.
  Император, заметив это замешательство, попробовал улыбнуться сквозь силу и неожиданно крепко сжал его за руку:
  - Глубина есть кровь предков наших, в жилах наших текущая, память, связующая нас с ними, Дух Русский, коим живы от веку бываем и коим дышим от колыбели до могилы, - и, показав глазами на дверь, из-за которой до сих пор доносились гневные крики, продолжил, - Берегите их, ибо не ведают, что творят.
  Александр вскоре заснул, а Иоанн продолжал сидеть, будто в оцепенении, пораженный словами умирающего Царя. Перед его внутренним взором открывалось будущее, кровавое, страшное и неотвратимое, и он вдруг понял, что значил сон, виденный им несколько лет назад, огромный черный крест, висящий над Пермью, которая являлась центром Пермского наместничества, куда входила Екатеринбургская область.
  Наконец, двадцатого октября 1894 года в два часа пятнадцать минут пополудни Император Александр Третий скончался. Через полтора часа в Ливадийской Крестовоздвиженской церкви на верность Российскому