все, что в наших силах.
- Да уж постарайтесь – ответил управляющий пустоте, потому, что наблюдатель уже исчез.
Что-то подсказывало, управляющему, что эта проверка не пройдет столь гладко, как и все прочие ранее. Возможно, его смущала молодость советника, возможно, что-то ещё. Но, несмотря на всё это, его ждала работа и для него, это было важнее всего. Система была отнюдь не идеальной, как он описывал это советнику. Что-то нужно было придумывать, что-то менять, но так почти всегда, это ведь работа, скорей даже рутина. Хотя, иногда бывает довольно интересно…
Чуть позднее управляющему, все же пришлось отложить планирование. Перед ним появился наблюдатель. Обычно, управляющий вызывал их сам по мере необходимости, а вот самовольное появление было связанно явно с проблемами и не малыми. Наблюдатели по пустякам не беспокоят.
- Что-то не так? – напряженно спросил управляющий, заранее предвидя, что услышит то, чего меньше всего, хотелось бы сейчас.
- Несанкционированное вторжение в систему, в лице советника – ответил невозмутимо наблюдатель.
- Потрясающе, а вы там все на что? – взвился управляющий и от волнения даже рассеялся в облако.
- Нам закрыли доступ – как ни в чем не бывало, отвечал наблюдатель – советник мощнее нас и способен на такой прием.
- Детали? – воссоединяясь в первоначальный облик, потребовал управляющий. Несмотря на происшедшее, он был все же опытным управляющим.
- Советник воспользовался очередным сеансом одного из наших пациентов, заняв его место. Но, при этом он заблокировал систему отправки и мы вынуждены ждать разблокировки, чтобы выяснить его точное местоположение.
- Как только будете в курсе, немедленно верните этого юнца назад и я с превеликим удовольствием выкину его не только отсюда, но и из совета – с чувством принятого решения распорядился управляющий.
- Сделаем – уже растворяясь в пространстве, отрапортовал наблюдатель.
- Хотя, подожди… - управляющего вдруг осенило, и, глядя на вновь формирующийся сгусток наблюдателя, он спросил. – Советник прошел обычную процедуру внедрения?
- Думаю, да, он бы просто не успел разобраться в тонкостях отправки – подтвердил наблюдатель.
- Значит, сейчас мы имеем дело не с вездесущим советником, а с обычным пациентом с закрытым доступом памяти? - скорей констатировал, нежели спросил управляющий. – И единственное, на что он сейчас надеется, это то, что мы поднимем панику и вытащим его оттуда, а он тем самым получит материал для своего расследования.
- А разве мы не обязаны этого сделать? – без какой-либо окраски спросил наблюдатель.
- Да мы обязаны! Но, мы не будем… - при этом управляющий внимательно посмотрел на наблюдателя, давая понять своим видом, что это решение не обсуждается. – Он хотел рассмотреть действие системы поближе, так вот пусть и получит то, чего так хотел. Половинный курс ему не повредит. Обеспечьте мне полный контроль над его передвижениями и действиями. Изолируйте его от всех наших разработок, и если вдруг у него вернется память, будем его оттуда вытаскивать немедленно, пока не наделал там чего ненужного…
- Понятно. Но, как обычно вся ответственность ложится на вас, - все тем же спокойным тоном отрапортовал наблюдатель.
- Можешь не волноваться – пошутил управляющий, скорей для себя – Да, и ещё, делайте это аккуратно, чтобы оппозиция не прознала о случившемся. Мне здесь только их не хватало…
- Постараемся - ответил наблюдатель, растворяясь в пространстве.
Когда наблюдатель исчез, управляющий вернулся к работе. Теперь у него стало на одну проблему больше. Проблемы никого и никогда не радовали, но для управляющего центром реабилитации очередная проблема была скорее правилом, нежели исключением. И он прекрасно осознавал то обстоятельство, что иногда одни проблемы становились отличным решением других проблем…
* * *
Меня зовут Йешуа, родом я из Галилеи, города Назарета. Я родился в бедной иудейской семье плотника Иосифа. У моей мамы, Марии, я был первенцем. Потом наше семейство стало разрастаться, и у меня появились четыре брата и две сестры. А, как известно, большая семья - большие хлопоты. Наш отец был очень набожным человеком, поэтому, вся наша семья должна была почитать все заповеди Моисея абсолютно и беспрекословно. Вот так я и рос: в постоянных хлопотах о младших, изнуряющей плотницкой работе вместе с отцом и в окружении странных, а порой даже жестоких правил, которые, согласно вере моего отца, я должен был выполнять.
Что и говорить, места наши были очень красивыми. Безудержно голубое небо раскидывало свой шатер над прекрасной землей. Немногочисленная, но все же чудесная растительность покрывала склоны холмов вдоль водоемов и рек. И даже пустыни, убивающие все живое, выглядели всегда величественно и великолепно в своей невозмутимости. Вот только люди нарушали эту красоту своим мельтешением и ссорами. Люди вообще странные создания. Священники в нашем городе, да и мой отец, знающий святое писание чуть ли не наизусть, говорили, что человек создан по образу и подобию божьему. Взрослея, я начинал понимать, что человеческая суть - всю свою жизнь заниматься лишь обслуживанием своего неуклюжего, жалкого тела, пытаясь выжить в этом огромном мире. И при этом, не забывая удовлетворять свои мелкие желания и страстишки, но, увы, не более того. Разве таким его сделал бог? И если да, то, кто же тогда этот бог, если создал нас именно такими?
А ещё, человека всегда раздирали страхи. Страх перед голодом, страх перед миром, страх перед богами и самый главный страх – это страх человека перед человеком. Люди никогда не могли ужиться в мире даже в небольших поселениях, не говоря о городах и странах. Да что там, в поселениях, в любой семье столь часто возникают раздоры, что диву даешься, как это они всё ещё живы. А ведь живут же! Сбиваются в семьи, кланы, города, страны, и, несмотря на взаимную неприязнь и ненависть друг к другу, как-то умудряются жить и делать общие дела. Что держит их? Страх или разум? Скорее страх, и у каждого своя форма страха. Вот она суть человеческая – желания и страхи. И что, Бог тоже таков?
Времена наши были смутные, темные, хотя, возможно, так было всегда и боюсь, что так оно и будет после. Религиозные секты и богатые граждане занимались лишь разделом власти между собой, при этом подчиняясь Риму, в лице наместников цезаря со своими легионерами. Последних, в свою очередь, опять таки, интересовала лишь быстрая и легкая нажива и не более того. А простой народ тихо ненавидел и тех и других, и даже самого себя, при этом, лелея в душе надежду занять места тех, кого он так сильно ненавидел. Власть над другими - вот одно из заветных желаний человека. И только страх выделиться из толпы и стать не такими как все, сдерживает многих людей от постоянной резни из-за этого. Что ж, возможно страх играет, в какой то степени и положительную роль, но не для всех…
Что же те, что не боятся выделиться и взять в свои руки самое тяжкое на свете бремя - решать за других? К чему они ведут остальных? Сколько раз люди, стоящие во главе других, приводили к гибели сотни и даже тысячи своих собратьев. И собратья, несмотря на то, что больше всего на свете боятся смерти, продолжают доверять свою судьбу и жизнь ничтожествам. И всего лишь потому, что не собираются ничего решать самостоятельно.
И вот так из года в год, из века в век, без начала и конца, без особых изменений и надежд на эти изменения, мир прибывает в состоянии безумия, страхов и желаний. Зачем это богу, создавшему нас?
Вопросы эти терзали, увы, лишь меня одного. Остальные были заняты жизнью мирской, столь сложной и в тоже время абсолютно никчемной. Постепенно росло и мое отчуждение, расширяя пропасть между мной и людьми, меня окружающими. Я был одновременно таким же, как и они, с их желаниями и страстями и в то же время, совсем другим. Что-то не давало мне покоя, что-то заставляло искать правду. Неужели это все, что есть у человека? Неужели все так примитивно, глупо и просто в человеческом мире? И этого ли хотел бог?
Рожденный в бедной семье и не имея доступа к знаниям, я пропускал мир лишь через себя и те сведения, что давал мне отец, который, опирался в свою очередь, лишь на собственное понимание святого писания. Когда же я стал понимать, что часто захожу в тупик и не вижу смысла в том, во что верил мой отец и многие окружающие меня люди, я попытался искать правду в более тщательном изучении самих священных писаний. Изучив грамоту, я смог разобрать эти писания самостоятельно, а не довольствоваться искаженными объяснениями своих учителей. В итоге я понял, что здесь я тоже не найду ответов. Да, в святых писаниях все пестрело свидетельствами о боге, его деяниях и наказах. Но все было так туманно и нереально, что вызывало лишь недоверие, а отнюдь не веру. Пророки, видевшие все в своих видениях и описывающие лишь свои ощущения, были непонятны, а уже те, кто переписывал их сказания, оставляли лишь то, что понимали сами. И естественно, в руках я держал лишь "святые" манускрипты, откорректированные безграмотными переписчиками. Если в них и была когда-то правда, то она была извращена и подогнана под интересы своего времени. Лишь слепая и безумная вера заставляла людей полагаться на этот бред. Ведь это удобно, бог все видит, всем управляет, за всех все решает, а мы ни за что не отвечаем, мы под богом…
Именно тогда я понял, что слепая вера в непонятное, это всего лишь очередное проявление страха и слабости у людей перед окружающим миром.
Видимо так получается, что когда человек рождается, он пользуется местоимением "мы", говоря обо всех людях. Взрослея и познавая жизнь он уже использует – "мы" и "они", деля людей на своих и чужих. И лишь позже, у некоторых появляется печальное "я" и "они", когда осознаешь, что ты одинок в своих воззрениях на этот мир.
Не минула сия чаша и меня. Изучив богословие, я стал задавать опасные вопросы людям, окружающим меня. И в один прекрасный день, отец прогнал меня из дома за ересь. Семья и горожане поддержали его решение, и лишь мама умоляла меня покаяться, принять веру отца и все забыть. Но, я уже не мог этого сделать, даже если бы хотел этого. Я был человеком, но в то же время я не мог найти ничего родного для себя в человеческом. Да, я был из плоти и крови, и многое человеческое было мне абсолютно не чуждо. Но в своей душе я был другим, я чувствовал это, но не мог ни понять, ни объяснить этого.
Вот так, имея багаж скорби и непонимания за своими плечами, я ушел из дому. Будучи бродячим проповедником, я путешествовал по селам и городам в надежде найти своих единомышленников и ответить на свои вопросы.
Ну, а люди вокруг меня - убивали друг друга, ненавидели, боялись, услаждали свое тело, иногда любили или думали что любят, но это было, к сожалению, реже всего остального. В общем, занимались своими повседневными делами. Им это нравилось, они были у себя дома, а я, увы, нет. Меня терзала тоска по чему-то непонятному, но безумно родному и здесь среди людей я этого не находил.
Так я провел в поисках много лет, изучая людей и их верования. Порой казалось, что вот еще чуть-чуть, и я ухвачу ниточку, ведущую к смыслу этой жизни, но, увы, правда ускользала от
