Санек… Как-нибудь уживемся… К тому же ты не истребим и будешь жить пока существую я…
- Все верно… Но это ты не можешь меня уничтожить, такое под силу только Креатору, создавшему меня … Вот я и попросил его об этой услуге… И кажется был услышанным… К тому же что ты скажешь служанке, когда она возвратится? Юридически я – нелегал, не имею ни документов, ни гражданства…
- Старик, брось ты свою хандру… Все это решаемо, потому что я уже не хочу избавляться от тебя, и Креатора просить могу только я… Но я давно уже не хочу отказываться от его подарка, - здесь Сергей не покривил душой. Конечно, вездесущий двойник убитого им друга досаждал постоянными мыслями о содеянном им зле, но с другой стороны были и приятные моменты, связанные с его присутствием. Сироткин напоминал Дроздову о молодости. А из прошлого, как правило, память извлекает в основном хорошее, дурное же меркнет со временем. Тем более, что и Сашка не помнил никакого зла – так уж был задуман этот клон – и соответственно с его стороны никаких укоров не было.
- Хочешь я сделаю тебе документы, открою счет в банке на твое имя, переведу туда твою долю?.. Даже больше… Отправлю, наконец в Россию к родителям?.. Только не уходи…
- Нет Серега, во-первых это убьет стариков… Они, если еще живы, давно уже смирились со своей потерей… Да и что я им скажу, – он грустно рассмеялся, - что я был воссоздан старым камышовым котом из воспоминаний убившего меня друга? Ты же не хочешь, чтобы остаток жизни я провел в дурдоме…
- А во вторых?
- А во-вторых я – твоя тень… Ты это и сам понимаешь. Поэтому навестить родителей я смогу только с тобой… Ты-то что им скажешь?
Серега вышел из спальни и направился к берегу, где неподвижно сидел его друг молодости. Подойдя ближе, он вдруг понял причину его неподвижности. Перед Сироткиным в боевой стойке, выпуская из пасти раздвоенный черный язык с угрожающим шипением раскачивалась огромная кобра. Она зловеще раскрыла свой капюшон и буравила колючими глазками свою жертву. Сашка, подобно кролику, как загипнотизированный, смотрел на змею и был неподвижен, словно скала.
- Не шевелись, старик…- прошептал Дроздов, его пробил холодный пот, - сейчас я обезврежу эту гадюку, - он на цыпочках приблизился к Сироткину со спины и, вытянув правую руку, медленно начал огибать дугу, чтобы подойти к гаду сзади. Внимание кобры переключилось на движущийся объект, она стала медленно разворачиваться в его сторону, и тут же Сироткин вышел из оцепенения, он шевельнулся и Сергей, воспринявший это как команду, будто разжатая пружина сделал бросок к змее… Но реакция той оказалась быстрее. Дроздов и сам не заметил, как ударом смертоносного зуба была пробита его шея. Он удивленно пощупал пораженный участок тела, перевел отрешенный взгляд на Сироткина и вдруг, почувствовав нестерпимое жжение в месте укуса, схватился за шею и завыл во весь голос. Превозмогая боль, со стиснутыми зубами Сергей молча побрел в сторону дома.
- Серега!.. что же ты наделал? Заорал вслед ему Сашка, - ты отнял у меня смерть… Это должен был быть я, - но Дроздов, даже не обернулся, только безнадежно махнул рукой, словно говоря этим жестом: «Чего уж теперь-то… Дело сделано…».
Жало змеи угодило прямо в сонную артерию Дроздова, и от смерти его отделяли минуты. Сознание его начало затуманиваться, бросило в жар, бордовая опухоль быстро распространялась по телу, он присел на мраморные ступени и, задрав голову, уставился полными слез глазами в звездное небо, будто пытаясь найти там, в неведомых вселенских далях ответ на свой вопрос: «Что же все это было, и что же будет дальше?». Подошел Сироткин и, устало присев рядом, положил на плечо друга свою руку.
- Ты искупил свою вину, - отрешенно молвил он, - пожертвовал собой ради моего спасения.
- Ошибаешься, старина… Я только что снова убил тебя …- язык переставал слушаться, во рту появилась сухость, речь его становилась все менее внятной, - Только в этот раз навсегда, - из последних сил произнес он, ощутив, как рука друга, положенная на его плечо, стремительно теряет в весе…
С Сироткиным стали происходить метаморфозы. Его тело как-то поблекло. Он что-то говорил, но слов уже не было разобрать, только шевелились бескровные губы на теряющем контрастность лице. Наконец, словно осознав, что с ним происходит, Саня замолчал и широко улыбнулся. Постепенно весь он стал прозрачным, обозначенным всего лишь контурами, но скоро и контуры исчезли, осталась только повисшая в воздухе улыбка – улыбка, которая – Дроздов успел зафиксировать это меркнущим разумом - была такой же, как тогда в Новороссийске на молу, перед первой его смертью. Это было последнее, что отметило угасающее сознание Сергея Егоровича Дроздова он, судорожно дернулся и замертво рухнул на покрывшиеся предутренней росой мраморные ступени своего роскошного дома…
Рядом послышалось жалобное завывание какого-то зверя, и тут же из-за пальмы выскочил огромный камышовый кот. Он прыгнул на грудь навзничь лежащего хозяина и красным шершавым языком принялся отчаянно вылизывать его уже безразличное ко всему лицо…
