Назначили меня в старший офицерский патруль. Это когда два лейтенанта и один майор – начальник. Чтобы отдельных распоясавшихся офицеров к порядку призывать. На солдат и матросов – ноль внимания, а все внимание братьям – хулиганствующим офицерам. Ну и прапорщикам, если под горячую руку подвернутся. Это в теории, а на практике крайне редко у нас что-то выдающееся происходит. За все время только и помню, как пьяный комэск командиру полка в туалете по физии кулаком заехал. Но командир не обиделся, а только сдачи дал, и растащили их по углам. Но это у них, говорят, с училища еще продолжается. То один, то другой сорвется. А вообще занятно смотреть, как полковник с подполковником рожи друг другу чистят
Так что это полегче, чем, аки пес, за матросами и солдатами, высунув язык, бегать. Делать то особенно нечего, сидим в кафе при Доме офицеров, кофе пьем, растворимый.
Тут дежурная по Дому фицеров, подходит. И нашего начальника патруля к телефону позвала. Начальником у нас инженер эскадрильи, из соседнего полка. Слышим, он с кем-то большим и высоким разговаривает:
– Так точно! Так точно! Никак нет! Есть!
Все, думаю, никак выволочку от комдива получает, что в кафе сидим. А оказалось, комендант звонит, поручение какое-то дал.
– Пошли, – майор говорит, – буяна брать будем! Топором машет.
Вот это да! Такого мы еще не видели.
– И что, товарищ майор, офицер хулиганит?:
– Да. Майор. Я его хорошо знаю. Ему давно на дембель пора. Мухи не обидит, а тут гляди, с топором! Чудеса! Что водка с человеком делает?
Мы с Петром подтянулись. Кобуры с пистолетами поправили. Нацелились и внутренне собрались, значит.
Приходим. Сталинская трехэтажка. Дверь девочка лет двенадцати открыла. В глазах при виде нашей команды удивление и горечь.
– Показывай, Оленька, – наш старший говорит, – что у вас стряслось?
– Ничего не стряслось, дядь Сережа. У нас все в порядке.
– А папа…? Дома?
– Дома. Он спать лег.
– Оленька! Кто там? – слышим мужской голос. – Заходите.
Мы из коридора в большую комнату проходим. Там на диване – в чистом белье седой мужчина лежит. Видно не спал еще, книга в руках.
– Ты, Сергей!? Что случилось? Замерзли, что ли? Проходите, проходите,… Я сейчас… оденусь только.
Он взял лежащий на кресле спортивный костюм.
– У нас случилось? У нас как раз все в порядке. А вот у тебя, Матвей, что?
– А что у меня? Вот, спать ложусь, книгу решил почитать…
– Вы его понюхайте, понюхайте, алкаша проклятого. Он же лыка не вяжет, – выскочила из соседней комнаты женщина лет сорока пяти. Между большим и указательным пальцами правой руки она зажимала чистый ватный тампон. – Вот, смотрите, как он меня топором на куски изрезал. Я тут кровью истекаю, – завизжала она, а он книгу, видите ли, читает, пьяница проклятый. Ничего! Небось, на гауптвахте протрезвеешь. Ты у меня еще в ногах наваляешься.
– Люся, – остановил ее словоизвержение наш начальник, – Люся, побойся Бога! Какие куски? Где топор? Кто пьяный? Матвей, что ли? Да он же трезвый, книгу читает.
– Ага! Книгу! Как же!? Он там фигу видит, а не книгу. Это для вас он читает. Читатель! Я щас позвоню коменданту. Спрошу почему он его дружков, тебя то есть, присылает? А они пьяных бандитов прикрывают. Комендант нас, бедных женщин, защитит.
– Да погоди ты. Что слу-чилось?
– Он на меня с топором бросился. Изрубил всю вот! – она ткнула майору под нос палец с ваткой.
– Погоди, – майор попы-тался отвести от своего носа ватку, на которой не было ни капли крови. – Саня! – повернулся он ко мне. – Поговори с дочкой.
Наш старший пытался договориться с супругами. Петр вышел в коридор. Через стекло кухонной двери я заметил, что Матвей поднялся с дивана и надевал брюки.
– Как тебя зовут? – не знаю зачем спросил я девочку.
– Оля.
– Скажи, Олечка, что тут произошло?
– Знаете что, – враждебно вскинулась на меня девочка, – я лучше ничего говорить не буду.
Сколько я ни пытался ее разговорить, так она ничего мне не сказала. Тем временем Матвей полностью оделся. Мой майор позвал меня, и мы вчетвером вышли на улицу.
– Так что у вас произошло?
– А! Не спрашивай! Эта сука, чем старее, тем дурее! Они там, на работе, в финчасти, групповуху затеяли. Кому там моя дура старая понадобилась? Ума не приложу. Какой-то мудак все это фотографировал и мне фотки подбросили. Я ей показал и сказал, чтобы повнимательней была – дочь растет. Так она на меня накинулась: «Я тебя с должности сниму, да я тебя из армии выпру! Я тебя со свету сживу!» Вот вас через коменданта вызвала. Я бы с ней, стервой, давно развелся, да дочку жалко.
– Да! Комендант боится, что она к начпо побежит. А тот известный защитник женщин. Если комендант не прореагирует, сам получит по первое число. Тебе есть где переночевать?
– Есть. К Петру Сергеевичу пойду. У него жена в отпуску. Он еще когда приглашал…
– Вот и хорошо, а коменданту я так и скажу: ты был трезв, никто твою бабу и пальцем не трогал, а чтобы скандал прекратить, ты у Петра ночевал. Ну, давай, старина, держись, а я к коменданту пойду. Может, она утихомирится.
– Эх! Только на это надежда, девчонку жалко. А то придется разводиться.
Он повернулся, засунул руки в карманы пальто и зашагал в темноту.
