ГЕНЕРАЛ ИЗ ЛИССАБОНА. ГЛАВА 5. ОСТРОВ ПОГИБШИХ КОРАБЛЕЙ
ГЛАВА 5
ОСТРОВ ПОГИБШИХ КОРАБЛЕЙ
Как всегда, Malandro проснулся в шесть часов вечера.
Сегодня он будет жарить картошечку, нормальную русскую картошечку! До чего ж они надоели - креветки на завтрак, креветки на ужин! В Португалии креветки – довольно популярная пища. До ухода на ночное дежурство в примостившуюся на берегу океана автозаправку оставалось как минимум пять часов. Надо было успеть перекачать пиратские программы.
Вот уже год как он мечтал об ограблении банка по Интернету.
Здесь, в этой забытой богом окраине Европы, в этой милой и тихой простушке
Португалии, продуваемой всеми атлантическими ветрами, в принципе, можно было бы дожить до старости, и ни о чем не думать, получая европейскую пенсию, и попивая кокосовое молочко. Почему кокосовое, он и сам не знал. Да не суть, можно и виски с содовой. Главное - именно это действо представлялось ему воплощением своей, сугубо личной и персональной прихоти, свободы выбирать то, что хочется, а не то, что навязывают. Но загвоздка была в одном: никакой работой, даже если он будет трудиться до посинения, даже если он надорвет свой пупок, и там образуется Черная дыра сродни космической, никаким стахановским доблестным трудом ударника капиталистического производства ему не заработать на свое собственное жилье!
Это означает, что снимать углы и комнатки ему придется до самой старости. Что, в свою очередь означает весьма скромную жизнь на оставшиеся еврики, такие славные миленькие бумажечки, которых всегда почему-то было в обрез. Здесь, в Европе, где за деньги можно было получить многое, их особенно не хватало.
До ухода на ночное дежурство в примостившуюся на берегу океана автозаправку оставалось как минимум пять часов. Через пять часов нужно быть на этой чертовой заправке и еще одну, которую уже по счету ночь слушать шум океана и клиентов-дебилов.
Надо было успеть не только перекачать пиратские программы.
Перекачать любые нужные программы для него было парой пустяков. Главное, нужно было попробовать определить, кто работает в банке, их адреса, мейлы, номера «аськи», добыть всю нужную информацию. А вот эта работа – долгая и кропотливая.
Да, уже год как он мечтал об ограблении банка по Интернету, точнее, даже не мечтал, и планировал, как его осуществить, вгрызался в программирование с энтузиазмом студента-отличника, долбил как проклятый ассемблер и язык программирования С++…. да мало ли что нужно знать для осуществления этой затеи.
Боже, сколько же было кругом соблазнов! Взять хотя бы, к примеру, его заветную «BMW кабриолет». Вчера он ездил в магазин, где в самом центре на подиуме словно фотомодель стояла она - красная, новенькая, не такая уж и дорогая.
Да, эта «Бэха» была красавицей. Недоступной, и великолепной.
А у него - старичок «Опель», «купленный» практически на свалке. Да нет, не о том сейчас он думал, не о ней, небольшой, сверкающей красной краской красавице, на которой он мчится по ровным и гладким шоссе Португалии.
Он думал о домике. Скромном, увитом плющом собственном домике.
Где можно спокойно умереть, когда придет время.
Да, именно домик, собственный маленький домик - гарантия того, что никогда – НИКОГДА он не станет бомжем, которых он видел немало в окрестностях Лиссабона, тем несчастным бомжем, кто еще не так давно жил в одной с ним стране. Там, далеко на Востоке, за шесть тысяч километров отсюда. Не станет самым неудачливым из сотен тысяч украинцев, вышвырнутых, выдернутых с корнями из станиц и хуторов, вырванных с насиженных мест в тот момент, когда стало ясно, что выбора нет, а есть десяток голодных ртов, ждущих от него спасения. Сколько их, сорвавшихся в неизвестность, не выдерживали здесь борьбу за выживание, и теперь ютились в картонных коробках под мостами и на свалках? Сколько оставалось без документов и средств для существования, питаясь, чем бог пошлет, голодая и попрошайничая? Нет, это не его путь! Он способен сделать все, что угодно, чтобы никогда не оказаться в их числе!
Разумеется, мечта, как и положено мечте, пока так и оставалась скорее фантазией на тему «хорошо бы ограбить банк».
- Если со счета перевести тысяч десять евро, никто даже шума поднимать не будет: банку не нужна шумиха по такому пустяку! - Соблазнительные мысли ходили по одному и тому же замкнутому кругу. - Если купить автофургон, подключиться через спутниковую антенну, использовать прокси-сервер и еще массу приемов, то засечь меня будет трудно.
Несколько таких операций с разными банками – и домик на Азорах, домик, увитый плющом, ему обеспечен. Свой домик в самом центре Атлантического океана. Он уже смотрел сайты риэлтерских контор в Интернете: на Азорах дешевую заброшенную жилую мельницу можно было купить за сто тысяч евро. Он видел это так же реально, словно это уже произошло: он сидит на пороге своей скромной деревянной мельнички, слушая шум океанского прибоя, и пьет кокосовое молоко. Впрочем, можно и не кокосовое молоко. А скажем, плоды авокадо чайной ложечкой, если их еще и посолить… Да разве в природе мало приятных мелочей, когда ты имеешь свой маленький домик? В январе ему исполнится сорок пять. Два последних года он живет в Португалии. Перечеркнув все, что обрушилось на него в России, на Украине. Оставив в прошлом годы скитаний.
И самые светлые воспоминания – о казачьей станице.
Если бы там у него был бы такой домик, как на этих самых Азорских островах - три этажа из камня, по 60 метров каждый, если бы у него там была гарантированная европейская пенсия, разве бы он оказался здесь? Ни-ког-да.
- Перекати поле ты, дружок мой, - подумал он, - а, по сути - волк! Точнее – русский волк среди европейских овечек. Или нет, медведь-шатун.
Был ли у него свой дом? Там, в Киеве, поначалу, пожалуй, что – да. Но и он был разрушен. Не буквально. Но больно. Когда-то, еще в юности, до него невыразимо манящими отблесками доходили рассказы друзей-спортсменов, немало поездивших по заграничным странам на соревнования, о том, что где-то есть другие берега, Европа. Места, словно созданные специально для него. А потом он и сам поездил немало.
Позднее, когда я уже узнаю, кто он и что он делал в России, и ужаснусь от этого знания, и, снова ужаснувшись, почувствую родственность боли и глубокую нежность, он так и напишет мне однажды, что именно стало главное причиной его решения эмигрировать. Это была одна – единственная мысль:
«Какого черта я здесь делаю, в этом дерьме, где рано или поздно и скорее первое, чем второе, сдохну, поймав пулю в какой-нибудь разборке. Какого черта я делаю в России, которая не дала мне ни единой возможности жить нормально, когда где-то есть места, специально созданные для меня!»
Где был этот рай земной, он и сам тогда точно не знал, в те годы, когда мечтал о пальмах и кокосовом молочке на берегу океанского прибоя.
И когда спасался от пуль, и мечтал влепить весь рожок своего «калаша» в лоснящуюся рожу бывшего комсомольского секретаря, он не знал еще точно, где они будут, эти острова его Тихой Бухты Радости.
Он пытался жить там, где родился. Но жизнь кружила его по стране, бросала то в одну авантюру, то в другую, пока, наконец, не вытолкнула вихрем бурных девяностых за ее пределы.
- Лес рубят – щепки летят, - усмехнулся он.
Выброшенная из России с потоком нелегальных мигрантов щепка по имени Malandro была очень живучей и крепко впилась в тело Европы, вызвав, как он сам говорил, «в теле этой Европы маленький гнойничок, грозивший перерасти в смертельный абсцесс…»
Годам к шестидесяти он заработает вполне приличную европейскую пенсию, но жить, снимая квартиру, на нее все же не просто
- Несколько компьютерных кликов – и десять тысяч евро у тебя в кармане, дружок!
Но для этого, как минимум, нужно выучиться на весьма серьезного «программера».
И тогда не нужно будет снимать квартиру за 450 евро на двоих с другом - бывшим наркоманом, и до ужаса бояться, что завтра у него не будет на это денег.
На друга Алексея рассчитывать не приходилось. Отец – известный летчик-испытатель, его фотографиями полон Интернет, мужественный генерал, правительственная дача в подмосковном городке: карьера сыну была обеспечена. Но сын подсел на героин, был отправлен богатым папой на лечение в Испанию, из мадридской клиники, больше смахивавшей на колонию для несовершеннолетних строгого режима со всеми «евроудобствами», благополучно слинял. Впрочем, колония эта была в европейском понимании этого слова, там наш герой отъелся настолько, что поправился на 30 килограмм. Однако, решив, что свобода дороже харчей, он бежал, некоторое время жил бомжем в Мадриде и в один прекрасный день «нарисовался» во всей красе на пороге его дома.
Malandro тогда жил в рыбацкой деревушке. Снимал комнатку, выходившую окнами на автостраду. От рева машин невозможно было уснуть, и он спал в наушниках. Но по сравнению с первыми днями жизни в стране, это было уже счастье! У него была работа – на местной фабрике, где португальские вдовушки буквально пожирали глазами его крепкую, мускулистую фигуру. По шестнадцать часов он работал на конвейере двадцать шесть рабочих дней в месяц, так что на славный коллектив из ста особей женского пола он смотрел с полной апатией, как смотрел бы на него в такой ситуации сам великий Казанова.
К тому же следует учесть, что мужчин было всего трое: он, его друг Коля, отмотавший в России приличный срок в зоне строгого режима и лет семь не видавший женской ласки, и еще один бедолага-нелегал. Но самое трудное во всем этом было строгое воздержание под страхом увольнения! Сельская провинциальная Португалия сохранила не просто пуританские нравы, каких-то лет тридцать назад за фривольный взгляд в сторону местной чопорной и стыдливой красотки незадачливого сеньора ссылали в одну из африканских колоний усмирять тамошних героев национально-освободительного фронта без гарантии вернуться на родину живым. Никакого флирта здесь не признавали: только «наморадство» – длинное, в полгода и более сватовство, после чего – женитьба. И все-таки даже это «испытание мужской воли» было пустяком по сравнению с первым шоком после приезда.
Самыми трудными были первые месяцы, когда Владимира и его друга Дикого, отсидевшего немалый срок в России (у Дикого конечно же было простое русское имя Олег, внешность испанского актера Бандероса и две ходки за плечами), и вместе с ним нелегально эмигрировавшего в единственную страну, где была надежда на легализацию,
на вожделенном лиссабонском вокзале Санта Аполония выплюнул автобус вместе с еще тремя десятками таких же беглецов. И предоставил самим себе – практически без денег и работы.
До этого было решение покинуть криминальную Россию навсегда, резкое и ожесточенное решение, короткая как пуля: «Какого черта я здесь делаю?!». Далее - устройство на последнюю штуку долларов в туристический автобус для переправки в Европу.
Трехдневный переезд из вечно заснеженных и легко простреливаемых из конца в конец пространств нашей родины через всю Европу в автобусе вместе с будущими нелегалами.
Польская граница и – до неровного сердцебиения, до – прерывистого дыхания от предчувствия свершающейся судьбы - ожидание, пропустят или нет. И улыбка на по-кошачьему усатом лице
