дорожной пылью тополей...Автобус-бедолага ходит раз в сутки, и то не в распутицу. Говорит, могилки бабушки и деда неухожены, загородки покосились. У меня - комок в горле. Обещала летом приехать. Такой вот двадцать первый век в бывшей сверхдержаве. Мне кажется, что в наше время Португалия не дальше, чем Крым. Но инет не дает возможности, например, заглянуть в театр на Таганке. Хотя и эта легенда моего студенчества сейчас обесцветилась. А о репрессиях в театре Любимова я написала статью и подарила ее его жене. Он снял самую лучшую в его труппе постановку "Москва - Петушки" по Ерофееву только потому, что не сам поставил этот спектакль, его сделал молодой режиссер по фамилии Рыжий. Сделал так, что он затмил все последние потуги Любимова еще раз разыграть гулаговскую карту. Как мы от этого устали, от политики, Гулага, Шаламова. Все. Хватит. Володя, простите, но если будет возможность, может быть, вы расскажите, какие обстоятельства заставили вас принять решение об отъезде. У меня странное ощущение от какой-то раздвоенности. Вы пишите о том, как много свалилось на вашу бедную голову, и, кажется, мне это понятно. Я как-то брала интервью у наших разведчиков-нелегалов после их рассекречивания, познакомилась с ними в закрытом санатории, где выступала со стихами, потом бродили вместе по сосновым аллеям... Они участвовали в разрешении Карибского кризиса, приехали 35 лет назад, но до сих пор не прижились в Москве...А страну пребывания любят как родину. Вы пишете о том, что нашли понимание в новом окружении. Это здорово, но все-таки что-то еще не успокоилось, не устоялось, не осело? Или уже лучше? Может быть, материал, который я посылаю вложением, немного расскажет о моих думах окаянных. Статьи были опубликованы в "Литературной России" в начале 1999 года, сейчас у нас ситуация изменилась к лучшему. Поэтому я и ушла из публицистики в научно-познавательную журналистику. Как забавно, и трепетно, когда видишь в метро, как читают твою статью! Хочется заглянуть читателю в голову... А читают меня более миллиона соотечественников еженедельно. Поэтому - ответственность. И не надо сейчас стихов. Таких. Как птицы. Они слишком дорого достаются. А в Москве снова висят плакаты с рекламой "Норд-оста". Намедни меня пригласили в одно казино, где уже сделали пародию на этот мюзикл. Послала их, едва сдерживаясь, чтобы не перейти к несвойственной мне лексике.
22. 01. 2003
Ви»
Я послала ему свои статьи, вышедшие под общим заголовком «Полигон-Россия» с анализом того, что случилось с нашей страной в девяностые годы.
Последняя надежда на домик в Канаде рухнула, когда я попросила Владимира прислать фотографию, написав, что прежние – мелкие, и я хочу получше разглядеть его лицо. Не знаю, что он подумал, потому что никаких фотографий он не присылал и к сайту знакомств, виновнику всей этой истории, отношения не имел. Но не подал виду, что заметил мою оговорку.
Между тем заканчивался январь. Зимние ночи в Москве как-то по-особому полны тоски. Я до утра просиживала в Интернете – собирала фактуру и писала статьи, ложилась спать под утро, когда за окном было еще темно, а когда просыпалась, за окном снова была тьма. Слякоть, сменившая морозы, была ничем не лучше – казалось, что вся России уснула под снегом, и этот сон никогда не кончится, как и эта вечная, непроглядная тьма.
Ну, вот… Его фотография висит у меня на экране.
Мне плохо. Я писала ЭТОМУ? Даже слов подобрать не могу. Казачий атаман? «Браток» с двумя высшими образованиями и десятком трупов в биографии? Огромные серьезные глаза (взгляд Дворжецкого в кинофильме «Бег», когда белому генералу мерещатся виселицы) смотрят по-волчьи, с недоверием и вызовом. ТАКОЙ может утопить княжну, зарезать человека, написать гениальную книгу и получить Нобелевскую премию!
Всю романтическую дурь наших писем как рукой смело! Девушка, кому вы писали стихи, кому рассказывали о своей публицистике, кому исповедовались? Самое точное название для состояния, в которое я попала – шок.
Я не знала, что делать. ТАК со мной не говорил никто. От ТАКОГО лица хотелось бежать подальше, стереть его немедленно из компьютера, закрыть тяжелую бронированную металлическую дверь – ставшую приметой нашего времени, или… Или…?
Неделю я думала над этим «или».
Снова пустота - оборванная исповедь требовала продолжения. И еще была злость. Какого черта я не посмотрела на обратный адрес еще осенью? Совершенно четко до меня стало доходить – пока я писала португальскому атаману, уверенная, что общаюсь с ценителем морских медуз, профессор не получал ни одного моего письма. Из-за этого типа я потеряла контакт с милейшим Севастьяновым!
- Верните мне чеховского героя с его бородкой и пенсне, хочу в канадский коттедж! – кричало мое Альтер эго. Тихий голосок сознания робко спрашивал: - А десять вундеркиндов тебе родить, как это?
- А ничего, потом разберемся! – самоуверенно парировала я. Альтер Эго ликовало, подавленное им сознание затравленно заткнулось.
Злость рождала бешеную энергию – переиграть ситуацию и немедленно! Неважно, что вирус стер адрес профессора – я журналист или кто? Через час я уже знала все координаты всех фондов, организаций и личный адрес большого ученого.
Я написала ему несколько изысканно-интеллектуальных писем. Как я старалась! Я писала о России и Тарковском, благо в моем архиве было интервью с Юрием Назаровым и его беседы с Андреем о Руси изначальной. Я написала практически целую диссертацию, и отослала ее Севастьянову. Сколько усилий я приложила, чтобы придумать повод написать ему! Оправдать свое многомесячное молчание. Предлагала совместные публикации по волнующим его темам. Меня внезапно охватила страсть к защите дикой природы и неудержимая тяга к участию в международной правозащитной деятельности. Мираж домика в Канаде реял как флаг над всем этим безобразием. О Malandro я думать себе запретила. Впрочем, мне было не до него.
Да, глупость людская не имеет предела: если бы я потратила все эти усилия на новые статьи, на гонорары я могла бы… Да нет, если вы подумали о домике на Рублевке – это вряд ли, российские гонорары – еще один отечественный анекдот.
Как я хохотала над письмом, полученным то ли после третьего, то ли после пятого письма в Канаду. Профессор сухо ответил, что не возражает против публикации, и прислал книгу. Странно, но читать я ее не могла – мне было смешно. Не скажу, чтобы это был полный бред, а впрочем, … зря что ли мы боролись за «гласность»? То единственное, что мы получили, изрядно митинговав в конце девяностых – была свобода обругать ближнего! Так что – именно это я и скажу. Бедный, бедный профессор. Простите меня за этот смех. Вполне возможно, что ваши книги гениальны. Но зачем мне все это? Гитара, костры, … мне мерещились монстры - морские волкодавы, океанские лошади и подводные кролики! Простите меня за все. Если у человека снесло крышу, можно заняться изучением направлений ветров и аэродинамики ее полета. Правда, надо определить еще, у кого из нас крыша отправилась в дальние странствия? Возможно, у всей страны?
Насмеявшись, я снова впала в депрессию. Послала к чертям позвонившего внезапно – только его сейчас мне не хватало! - «черного полковника». Два года молчал – и вот тебе. Надо же. Как это они чувствуют, когда их звонки особенно противны? В довершение ко всему меня достали на работе – сорок тысяч знаков в неделю вынь да положи! А потом над твоей выстраданной бессонными ночами нетленкой начнут издеваться, приписывая в каждый абзац откровенно маразматические перлы на потребу информационно прожорливой толпе. Думаю, что и сам шеф прекрасно понимал это и выпекал эти шедевры ширпотреба не без таланта.
Может быть, именно поэтому, потому, что глупость людская, походившая на мутную полноводную реку, грозилась затопить все вокруг, и надо было срочно строить дамбу, в одну из февральских ночей, отложив работу, я перечитала все письма Malandro. Его лицо уже не казалось таким харизматически пиратским. Но все еще вызывало озноб. Ну и бог с ним, с лицом. Я не заметила, что читаю его письма уже два часа.
Здравствуй, милая Виолетта! Как всегда обрадовался, получив письмо из
Москвы... и позволь мне не согласиться с мнением о ненужности стихов, просто может быть они не всегда должны быть похожи на Гулаг, Шаламова, «Буревестник» и «Как закалялась сталь» ... Сложно жить в состоянии перманентной революции.
Мы все от рождения зрячие, но бредем, прижав крепко, обеими руками очки, через которые предпочитаем рассматривать мир, бредем плечом к плечу: историки, студенты, патриоты-космополиты, пенсионеры, военные и новоиспеченные нувориши, чернобыльцы и чеченцы, бандиты, вымирающие КСПэшники, эмигранты-мизантропы, и нет мужества и сил опустить руки и вдохнуть воздух, посмотрев вокруг...Мир...Небо...Звезды.. Вечность... Опрокинутый серп Луны. Слабое мерцание Млечного Пути, Стожары, в густом супе Украинской ночи, запах сена и вся история человечества в одном легком прикосновении руки...
"Лето. Полдень. Детство. Дальняя дорога
Колдовские травы. Лебеда-полынь"...
Небо, покрытое перистыми облаками, ныряющими у горизонта в океан
и превращающимися где то на середине пути в волны, накатывающие на утесы
Синтры, сверкающей пеной океанской свежести и запахом дальних странствий...
... фаду, пропитанные дыханием океана...
...Почему уехал? Причины подробно описаны в твоем "ПОЛИГОНЕ-РОССИЯ", больше и добавить нечего...
Только отсюда видно, как тяжело больна Россия, пребывая в гуще процесса сложно о нем судить, и я лишь благодарю бога, что у меня хватило мужества и сил поменять свою жизнь, наверно сказалась привычка к переменам.
Прошло два года... у меня есть работа, которая не забирает ни времени, ни сил, старичок «Опель», с которым мы частенько катимся куда глаза глядят, останавливаясь пообедать в деревенских кафе с непременными старичками, сидящими возле входа со своими 330гр пива. И если спросить, что есть интересного в окрестностях, то узнаешь историю деревни со времен маркиза Помбала, легендарного Лиссабонского строителя. Мне нравится останавливаться на ночь в маленьких рыбацких деревушках, просыпаясь утром от шума океана и пения деревенских петухов, и сидя за утренним кофе с непременными местными вкусностями, думать, что меня ждет за той зеленой горой, из-за которой поднимается солнце. Собираюсь в этом году на Азоры с палаткой, наверное, это ностальгия по Форосу... конечно можно расположиться в гостинице, но хочется как раньше, в палатке с приготовленной на костре рыбой и мидиями
и с искрами костра, улетающими к звездам...
Раздвоенность и неуложенность? Это наверное немножечко от одиночества...
и еще, наверное, от постоянного общения с розовыми в крапинку пупырчатыми лягушками...
В.
«Здравствуйте, загадочный капитан Немо!
Сегодня в нашей телесети был замечен "Наутилус", рассекавший глубины компьютерного космоса. Вы очень любезны, что пригласили нас на борт.
Ваше угощение - фаршированная водорослями медуза - очень изысканно,
а вино из подводных одуванчиков вскружило нам голову.
Ваши фотографии уже у меня в рубке, и - просто мистика! - совсем живые. Особенно глаза. Атлантический циклон не покидает
